Чтение 46–й страницы книги ~За все наличными~

результат один: дело придется иметь с братвой, возможно с "синими", а может,
и с молодыми волчарами, беспредельщиками, как и сам Шкабара. Биография
Звонарева давала большой простор для фантазии, потому что, оказывается,
разыскивали его по делам, совершенным в разных концах России, от
Калининграда до Владивостока и от Архангельска до Сочи, -- было отчего
приуныть Самураю.

След Звонарева оборвался надолго, и как ни пытался Кольцов отыскать
его, шифр к миллионам Шкабары ему добыть не удавалось.

Но история со Шкабарой лишний раз подтверждала, что путь к обогащению
он выбрал верный и наикратчайший. Нужна была лишь удача, одно крупное
задержание настоящего толстосума или, наоборот, его освобождение -- за право
разделить наворованное и переведенное за рубеж. Схему экспроприации
капиталов Кольцов теперь знал четко, но оставалось положиться на случай, на
везение...

"6"

Однако шли недели, месяцы, а случай Герману Кольцову не представлялся,
и через каждые три дня приходилось вновь и вновь тащиться на опасное
дежурство. Потерь особенных в группе больше не было, Бог миловал, но ранения
случались часто. Впервые у двоих молодых не выдержали нервы, и они покинули
команду, устроившись на спокойную, хорошо оплачиваемую работу охранниками в
банк. Там и кормежка бесплатная, и одежда гражданская выдается, потому что
иногда хозяев на крупные мероприятия сопровождать приходится. Опять же
спортзал, сауна бесплатно и девок молодых целых двенадцать этажей -- выбирай
любую.

Герман, понявший, что рано или поздно люди от него начнут уходить и
именно из-за опасности службы, пожалуй, торопил события, но все
безрезультатно. День ото дня идея поймать бухгалтера новокузнецкой банды
становилась у Кольцова все навязчивее и неотвязнее, словно это был его
единственный шанс в жизни.

Идея стала почти маниакальной, когда Самурай узнал, опять же от
следователя и все в той же самой ночной электричке, под пивко, что Шкабара
покончил с собой. То ли не выдержал суровых допросов -- а с ним иногда
работали в день три-четыре следователя без перерыва, догадывались, что
Шкабара огромные деньжищи перевел на Запад, то ли был уверен, что на
снисхождение суда ему рассчитывать не приходится. И попади он в тюрьму, так
там ему точно больше недели не прожить. Много крови "синих" у него на руках,
а в зоне они единственные хозяева, там блатные окорот и спортсменам дают, и
"новым русским", и новым беспредельщикам. Оттого, наверное, и повесился
Шкабара, потеряв веру в свое всесилие.

Не радовала Самурая и всесильная пайцза, расстилавшая
скатерть-самобранку в изысканном "Золотом петушке". Побывал он там пару раз
с Леночкой, отметил день ее рождения и Восьмое марта, потом как-то забежал
один, сытно пообедал и попил хорошего пива, разливного, "Хольстен"
называется. И ни разу он не наткнулся на Хавтана. А в "Пекин" Кольцов не
заглядывал, хотя помнил, как Хавтан зазывал его туда, видимо, хотел кое-кому
представить, похвалиться, что своих людей имеет в спецслужбе МВД. Не хотел
Самурай там светиться, нутром чуял исходящую оттуда опасность. Да и в
"Золотой петушок" Герман больше не ходил, он не был халявщиком по сути своей
и хоть мечтал есть и пить в лучших ресторанах, но только за свои. К тому же
он не был так глуп, чтобы полагать, что Хавтан кормит и поит его лишь из-за
сен-тиментально-слюнявых воспоминаний юности. "Бесплатный сыр бывает только
в мышеловке" -- он это давно слышал.

Самурай уже дважды оказал Хавтану основательную услугу, и его крутые
дружки конечно же знают, что у хозяина "Золотого петушка" в МВД есть свой
человек -- капитан Кольцов, бывший люберецкий качок, выбравший ментовскую
жизнь.

Однажды Самурай наткнулся на Хавтана у подъезда своего дома в Солнцево,
хотя вроде адреса он и не давал. Хавтан был не один и в квартиру подниматься
не стал, несмотря на приглашение.

-- У нас важное дело и позарез нужна твоя помощь... -- Он пригласил
Кольцова в просторный "сааб", но и не подумал представить сидевшего на
заднем сиденье средних лет мужчину. -- Нашему влиятельному братану -- Дантес
его кликуха, я тебе о нем говорил -- шьют какое-то дело, -- без предисловий
начал Хавтан. -- Мы знаем, какие следаки этим делом заняты и кого таскать
будут. Знаем, на кого надежда есть, а кто и подвести может. Разумеется, мы
хотим выяснить, кто на Дантеса будет бочку катить и чем вообще следствие
располагает. Может, на понт хотят взять? Мы бы тут же, по горячим следам,
внесли коррективы и процесс под микроскоп взяли. Знаешь, Гера, -- голос его
стал доверительным, -- это очень впечатляющая штука. Приходишь к свидетелю,
который убежден, что тайна следствия, особенно на таком уровне, дело святое,
и задаешь невинный вопрос: "Что спрашивали? Что отвечал?" Тот, конечно,
правды всей не скажет, и тут ты дословно выкладываешь, какие вопросы звучали
за обитыми войлоком двойными дверями, а главное, какие ответы бы-ли даны.
Шок гарантирован, со слабонервными и впечатлительными надо осторожнее --
возможен инфаркт, проверено. Вот тогда, насладившись произведенным эффектом,
ты и приказываешь: измените показания, вы же видите, какие у нас длинные
руки, у нас везде свои люди. -- Заметив, как напрягся Самурай, Хавтан вдруг
мягко пожурил: -- Да ты не боись, от тебя самая малость и требуется. Нам не
резон тебя подставлять, ты же свой, люберецкий, мы тебя засланным казачком
считаем... -- И засмеялся негромко, но чем-то зловещим повеяло от этого
смеха. -- А теперь тебя Жора, Георгий Иванович, введет в курс дела.

Кольцов хотел было обернуться к собеседнику лицом, но Хавтан положил
ему руку на плечо: сиди, мол, и слушай...

-- Дело действительно нехитрое, но нужен человек, работающий в этом
здании, как ты, например, -- заговорил с кавказским акцентом мужчина на
заднем сиденье. -- Опасность нулевая, но осторожность не помешает. Запомни
фамилии следователей: Федоров, Каплинский, Оганесян. Этажи: второй, третий,
пятый. Вот, возьми. -- И человек сзади передал Кольцову три булавки, очень
похожие на галстучные, с небольшой, со спичечную, головкой. -- Все двери в
кабинетах следователей обиты дерматином или искусственной кожей. Тебе
необходимо в каждую из дверей воткнуть эту булавку-маяк. Лучше сверху, чтобы
исключить вероятность выпадения, -- на годы. Вот и вся операция. Остальное
-- за аппаратурой, которая будет находиться где-нибудь рядом со зданием, в
припаркованной машине. Фантастическая техника, Дантес из Англии доставил --
они законодатели мод в шпионском оборудовании. А на границе ее даже на учет
не поставили, там идиоты шмонают челноков, чтобы сотню баксов лишних
вытянуть, -- то ли одобрительно, то ли зло заключил Георгий Иванович.

Самурай не задания хавтановского испугался, оно действительно особой
опасности не представляло: он имел право ходить по этажам следственного
отдела, его туда часто вызывали на очную ставку с арестованными, уточняя
детали задержания. Настораживало его другое: почему он получил это задание
от мужчины с кавказским акцентом? Хавтан мог и сам передать эти крошечные
маячки, не надорвался бы. А посредник при таком щекотливом деле означает
только одно -- они, блатные, теперь от него не отстанут, и если с Хавтаном
что-нибудь случится, любой другой к нему может подъехать с приказом. Такой
расклад с "синими" Самурая совсем не устраивал, но следовало терпеть, пока
не отыщет бухгалтера, а там он порвет сразу и с белыми, и с красными, и с
"синими", отвалит за бугор. Проценты с миллионов Шкабары -- вот предел его
мечтаний, с этих процентов можно было жить на очень широкую ногу:
путешествовать по миру, купить загородную виллу, нанять садовника, повара и
прислугу по дому. О такой жизни Кольцов вычитал в одном романе, она пришлась
ему по душе. Жаль только, что в тех краях, где он собирался обосноваться,
нет русской зимы, с вьюгами, со снегопадами, морозом и не будет тройки с
бубенцами и молодыми рысаками. Тройка тоже представлялась ему непременным
атрибутом той жизни, о которой он мечтал...

В другой раз Хавтан подкатил через пару месяцев, правда один.

Но тут Самурай, не дав ему и рта раскрыть, отрезал:

-- Не слишком ли ты зачастил, Хавтан? Я ведь у вас на зарплате не сижу,
у меня своих дел невпроворот. Да и светиться прежде времени не резон, я,
может, до генерала дослужиться хочу, меня тут высоко ценят...

Но Хавтана оказалось не так-то легко сбить с толку. Он опять зашелся
своим ледяным смехом и, вынув из внутреннего кармана шелкового костюма пачку
долларов, перехваченную аптекарской резинкой -- как обычно поступают челноки
или торговцы-перекупщики, имеющие дело с большими суммами, -- без слов
бросил ее на колени Кольцову -- они опять говорили в машине.

Самурай невольно автоматически перегнул пачку с обеих сторон. Ошалевший
Хавтан обиженно громко сказал:

-- Ты что, в милиции совсем голову потерял? Мы своих не кидаем. Да и
смешно тебе куклу всучить... -- И оба от души рассмеялись.

Кольцов спрятал деньги в карман и вопросительно уставился на
собеседника: что, мол, на этот раз?

-- А дело снова спешное, важное и на этот раз более опасное, -- сразу
взял быка за рога Хавтан. -- Хотя десять тысяч баксов за получасовой риск --
плата неплохая. Впрочем, рисковать конкретно будешь не ты, а другой человек.
Твое дело -- провести его в здание, подстраховать, пока он зайдет в нужный
кабинет, и вывести его после шмона на улицу...

Герман продолжал молчать, не перебивая вопросами.

-- Суть операции такова: вчера в вашей конторе, на втором этаже, в
кабинете следователя Федорова, кое-кто дал серьезные и опасные показания
против одного из влиятельнейших людей, ворочающих нефтью. Кликуха его Шаман,
вся Тюмень под ним ходит, теперь он в Москве штаб-квартиру держит, в Барвихе
дом отгрохал -- три этажа вверх, три этажа вниз. Запомни: Шаман, может,
когда и сгодится, жизнь большая, не знаешь, куда повернет. В общем, большие
люди тебя просят помочь. И Дантес, он старый корефан Шамана, и другие, так
что уважь... Федоров вчера не только эту тварь продажную из Минфина
потрошил, но и людей достойных. Они-то и запомнили: и в какой папке что
лежит, и какой системы сейф, и какой замок в двери. Мы нашли спеца, которому
понадобится ровно пять минут, чтобы аккуратненько вынуть из папки эту
грязную бумажку, -- вот и все дела. А следователь, если наша затея удастся,
или сам удавится, или его инфаркт хватит. Зажрался, мразь, за каждую бумажку