Чтение 46–й страницы книги ~Бриллианты для диктатуры пролетариата~

Телефонограмма Лежаве от Альского (НКФин).

"Характеристика на Пожамчи есть в его личном деле, находящемся у

вас, так как он уже командировался в Ревель".

"В управление кадрами. Прошу оформить выезд в Ревель Н. М.

Пожамчи по линии нашего наркомата.

Лежава".

КЛЮЧ В ПАРИЖЕ
__________________________________________________________________________

Бокий доложил Дзержинскому о провале Всеволода Владимирова через
десять минут после того, как получил сообщение Романа.

Дзержинский молча расхаживал по кабинету, отпивая чай из высокого
тонкого стакана. Он любил Всеволода, как, впрочем, и все те, с кем
Всеволод работал. Правда, Василий Морковец, которого все знали как
несколько суховатого, но знающего человека, постоянно подчеркивавшего свое
батрацкое происхождение, испытывал к Владимирову чувство неприязни,
которую не считал нужным скрывать.

- Почему вы не любите его? - спросил как-то Бокий.

Израненное лицо Морковца перетянуло гримасой удивления:

- А какое все это имеет отношение к работе?

- Прямое.

- Знаете, я с пацанства терпеть не мог любимчиков, а Владимиров ко
всем влез; изящен, спору нет, умен... Не люблю я тех, кто со всеми норовит
быть товарищем.

- Смотреть исподлобья лучше?

- У вас есть какие-нибудь конкретные пожелания, Глеб Иванович? Я
готов их выполнить...

Бокий разговора продолжать не стал, но при встрече с Дзержинским
заметил:

- Мне делается страшновато, когда я вижу, как Морковец растет у себя
в управлении. Недобрый он человек.

- Работник неплохой, - пожал плечами Дзержинский, - если будет
заноситься - одергивайте. Хватка у него мертвая, такие тоже нужны. Его
отношение к Всеволоду понятно: посредственность обычно противостоит
талантливости и не очень-то ее жалует...

...И сейчас, молча расхаживая по кабинету, Дзержинский отчего-то все
время возвращался к этому разговору с Бокием, который был у них давно, с
год назад, если не больше.

- Брать его из госпиталя, - говорил Дзержинский, - дело рискованное.
Они уберут его, как только почувствуют опасность. Кто из эстонских
разведчиков у вас арестован? Серьезные люди есть?

- Пока говорить трудно. Но, по-моему, серьезных людей нет...
Спекулянты...

- Видимо, Всеволода обыграли немцы... Либо они поняли, что потеряли
шифровальщицу, либо в связи с этим же делом Всеволод засветился...
Оленецкую взяли?

- Да. Сегодня на границе.

- Козловской пока не говорите, не надо травмировать. Я ее, помнится,
знал: баба взбалмошная, но честная... Что Оленецкая?

- Призналась, что работала на Нолмара. Больше ничего не говорит.

- Скажет... Дня через два побеседуйте, только осторожно, с
Козловской... Она служит по ведомству Рабкрина?

- Она откомандирована в Гохран.

- А что нового в Гохране?

- Там банда, Феликс Эдмундович. Честно говоря, их бы стоило взять
всех скопом.

- Факты где? Улики? Бесспорные доказательства?..

- За ними и охотимся. Если позволите, я в ближайшие день-два все вам
доложу.

Дзержинский вдруг остановился, будто споткнувшись о какую-то
преграду:

- А где Стопанский?

- Поляк? - спросил Бокий.

Дзержинский хмуро усмехнулся:

- Поляк здесь, я поляк.

Он умел улыбаться в самые трудные минуты.

- Я спрашиваю о подполковнике из второго отдела... которого вербовал
Всеволод.

- Ах, Стопанский! Живет в "Гранд-отеле".

- Посулите ему хороший гонорар, если он завтра же сможет уехать в
Ревель.

- Исаев его агент? - предположил Бокий.

- Верно. Только вот что, Глеб Иванович... Гонор и бахвальство - это
главные отличительные черты шляхты. Поэтому укажите ему твердо и резко,
что, если он сразу же скажет вам правду - он нам в ревельском узле не
может помочь потому-то и потому-то, степень риска такая-то и такая-то, -
мы уплатим ему в два раза больше, чем если он будет лгать. Коли он этим
делом заинтересуется, продумайте план, дайте ему разыграть комбинацию, не
торопитесь предлагать свою версию. Пусть он эту комбинацию тщательно
запишет: с именами, выходами на тех или иных людей, с адресами - мы это
проанализируем, проверим через наши закордонные возможности, внесем
коррективы и немедленно отправим поляка в Ревель. Пусть работает.

- Роману пока ждать?

- Да.

- А если не выйдет со Стопанским?

- Следите за "Правдой", Глеб Иванович. И англичане и немцы после
введения нэпа вальсируют вокруг нас... Нажмем через Красина в Лондоне, а
послезавтра в Берлин уезжает Крестинский. Николай Николаевич тоже умеет
нажимать. Сейчас не восемнадцатый год, сейчас с нашими людьми не так
просто расправиться - можем прикрыть...

- Признаем Всеволода своим?

- Признаем, если положение окажется безвыходным: нет ничего смешнее
позиции страуса, прячущего голову под крыло, - ни одно государство
невозможно без разведки.

- Крик поднимется...

- А мы что, крика не слыхали? Покричат - перестанут, нам ли
привыкать?

"М. М. Исаев завербован мною в Москве... апреля... года, отправился в
Ревель по делам, связанным с подпольной работой в Петрограде. Является для
генштаба человеком перспективным в ................... аспектах; может
быть использован, как ................. Активен в своих антинемецких
настроениях, воевал на русско-германском фронте. Знает большинство
европейских языков. Справки о нем наведены через наши дипломатические
каналы в Харбине, Токио и Пекине, поскольку М.М. Исаев воевал в рядах
армии Колчака, имеет медаль "За ледовый переход" (так у русских называется
рейд генерала Каппеля, выведшего свои войска из красного окружения). Его
высокие деловые и личные качества подтвердили Н.И. Ванюшин, один из
идеологов белого движения на Д. Востоке, руководитель пресс-группы
Колчака, полковник В.Г. Недошеин и генерал Дитерихс".

- Жидко, - сказал Бокий, прочитав этот план Стопанского. - Не
весит... Ну, агент, ну, из подполья... Мало у вас таких?

- Не очень-то много. Агенты норовят лечь под Францию или под Альбион.
Те платят получше, а бабы там дешевле.

- Хватит вам про баб... Тот, кто много о них говорит, - на поверку
ничего не может. Вы молчите уж лучше об этом, пан Стопанский...

- Работать на вас мне так или иначе придется, но принимать к
исполнению чекистский кодекс пуританства - увольте.

- Я не собираюсь вас перевоспитывать, упаси боже! Вас тогда
немедленно в Варшаве посадят в каталажку - с нашим-то кодексом...

- Браво! Благодарю, не надо!

- Игнатий Казимирович, вы говорили, что генерал Гозяк алчен до
безобразия. Не заинтересует ли его такая версия? - спросил Бокий и
подтолкнул Стопанскому листок бумаги, где было написано следующее: "Исаев
имеет серьезные контакты с московским валютным подпольем. Никаких точных
данных об этом он мне не сообщил, но намеревался ехать в Ревель именно для
того, чтобы получить средства, которые дельцы перекачивают из России в
целях собственной наживы, а никак не в интересах антибольшевистского
подполья. Считаю, что в Ревеле, установив за Исаевым соответствующее
наблюдение, мы сможем, во-первых, создать ему определенные трудности, за
решением которых он обратится к нам, и, во-вторых, мы имеем возможность
выйти на глубоко законспирированные связи чрезвычайно крупного, широко
разветвленного валютного подполья. Считал бы необходимым мою срочную
командировку в Ревель, ибо у меня с Исаевым назначены явки и обговорены
сроки встреч. В случае моего отсутствия ему должен будет оказать помощь
третий секретарь Марек Янг. Справки об Исаеве я навел через наших людей в
Харбине, Пекине и Токио: о нем отзывы самые положительные (Н. И. Ванюшин -
идеолог белого движения на Д. Востоке, ушел в 1920 году в Дайрен, генерал
двора Дитерихс, удалившийся ныне от дел атаман Семенов)".

- Это наших заинтересует. Я смогу посидеть дня два с Исаевым и
поработать над легендой?