того как фельдмаршал Бломберг был отстранен от должности только за то, что
женился на бывшей проститутке, Берг стал крайне аккуратен. Более того, он
понял, что наиболее верными подругами могут быть женщины, состоящие в
партии: им нельзя болтать про то, с кем они спали, потому что в силу
вступали пуританские законы нацистов. Первым бабником из гитлеровского
партруководства после Геббельса был Кальтенбруннер. Он не мог себе
позволить такой смелости, какую поначалу позволял Геббельс, переспав со
всеми актрисами на киностудии, ибо Кальтенбруннер "ходил" не под Гитлером,
который либо слепо верил, либо так же слепо не верил, а под Гиммлером,
который самое понятие веры отвергал напрочь - он следил. Поэтому
Кальтенбруннер подбирал себе в агентуру женщин - членов партии и
развлекался с ними как хотел. В разведке трудно хранить тайны друг от
друга: про баб Кальтенбруннера знали все. Каким-то чудом он вылезал из
неприятностей, и все начиналось сызнова. Берг скопировал опыт шефа гестапо
- его партийные подруги не предали его, это полковник знал, и не предадут,
потому что на карту теперь, после покушения, поставлена не столько их
честь, сколько физическое существование. Хотя чем черт не шутит - очень
может быть, что сейчас начнется такой нажим и такое разбирательство всех
сотрудников Канариса, что женщины могут сплоховать и все вывалят
следователям: если человеком занимается гестапо - ручаться нельзя ни за
кого.
И тем не менее Берг не очень боялся своих связей с женщинами: это были
люди, фанатично преданные режиму но ведь и фанатики сделаны не из
минералов, им тоже хочется всего того, чем живут обыкновенные женщины и
мужчины.
Главное - успокоить гестапо по поводу своей благонадежности как
разведчика. Этого можно добиться - хотя бы в некоторой степени -
разговором с Нойбутом. Тем разговором, который он заранее отрепетирует и
постарается провести так, чтобы Нойбут невольно подыгрывал ему.
Он прибыл к генералу без трех минут три: как требует этикет. Адъютант
провел его в маленькую гостиную. Стол уже был накрыт. По тому, как
адъютант суетился, и по его ослепительным улыбкам Берг понял, что мальчик
сотрудничает с гестапо. Берг спросил - доверительно и мягко:
- Мы будем с генералом одни?
- О да, - ответил адъютант, - вы будете вдвоем с генералом, полковник.
Потом он ушел. Берг прошелся по комнате. На маленькой тумбочке стоял
телефонный аппарат. Берг улыбнулся: "Нельзя же быть столь наивными. Я
десятки раз ставил аппаратуру именно в такие телефоны, постыдились бы,
право, считать только себя умными, а возможных противников - слепыми
котятами".
Нойбут вошел с некоторым опозданием.
- Простите, я был на прямом проводе со ставкой. Мы прекрасно пообедаем.
У нас есть час, целый час. Садитесь сюда, здесь не так бьет в глаза
солнце. Какая жара, как вам это нравится, а? Такая странная осень... Борщ
великолепен, не правда ли? Немного водки?
- Нет. Благодарю вас.
- Сделались трезвенником?
- Вообще-то я никогда не был пьяницей.
- А я выпью. У русских где-то отбили большой склад, мне привезли в
подарок ящик водки. Что вы так дурно выглядите? ПрОзит!
- Благодарю.
- Обязательно ешьте борщ с чесноком.
- Спасибо. Но мне теперь как-то неприятно есть чеснок.
- Что так?
- Эта свинья Канарис любил чеснок. И мне теперь чеснок стал
отвратителен - из чувства моральной брезгливости.
- Да, это чудовищно. Кто бы мог подумать...
- Я до сих пор не могу прийти в себя.
- Все обошлось, преступники схвачены, они не уйдут от возмездия.
- Это понятно. Мне другое непонятно: как они посмели?
- Расследование ведет лично Кальтенбруннер.
- Тогда я спокоен.
- Ну, что вас привело в мои пенаты? Выкладывайте. Вы же хитрец. Вы
всегда держитесь в стороне от начальства. Уж если пришли ко мне - значит,
случилось что-то интересное. Что замыслили, что хотите предложить?
- Генерал, я пришел не с этим, хотя кое-что перспективное у меня
имелось.
- Ну, ну, пожалуйста, я весь внимание.
- Генерал, я прошу вас ходатайствовать перед командованием о переводе
меня в передовые части.
- Что?!
- Позвольте курить?
- Да, пожалуйста...
- После всего случившегося в ставке фюрера, после коварства Канариса я
чувствую себя морально ответственным за то, что работал в военной разведке
и не разглядел врага.
- Вы с ума сошли! Я три года работал с Вицлебеном и год с Паулюсом. Так
неужели мне винить себя в этом!
Берг похолодел от радости: он точно сыграл, он рассчитывал на реакцию
Нойбута, но не на такую прекрасную, лучше не придумаешь.
А генерал продолжал:
- Нельзя быть бабой. Меня так же, как и вас, гневит предательство этих
людей! Но неужели из-за изменников перечеркивать самого себя? Я только
сейчас понял причину наших неудач на фронте: это следствие измены! Теперь,
когда мы очистились от внутренней хвори, все переменится к лучшему!
Смотрите - всколыхнулся тыл, идут народные демонстрации, громадный приток
средств в фонд победы, а сколько мальчуганов, истинных солдат, прямо-таки
рвутся в армию! Берг, вы - баба! Я не знал этого за вами. Талантливейший
военный разведчик - и вдруг этакое интеллигентское слабоволие!
- Генерал, это кризис наступил у меня сравнительно недавно.
- Почему?
- Потому, что мне дали почувствовать недоверие.
- Не порите ерунды! Кто это мог сделать?! Мне прекрасно известно, как
относится к вам командование группы армий!
- Мне выразили недоверие в той организации, которая мне представляется
совестью нашего государства. Ч имею в виду гестапо.
- Скажите, пожалуйста, - после некоторой паузы спросил Нойбут, - кто
именно из работников гестапо выразил вам недоверие?
- Шеф восточного управления бригадефюрер Крюгер.
- Это же не центральный аппарат.
- Для меня нет разницы - периферия или центр.
- Как на духу: вы не чувствуете своей вины? Какой-нибудь, самой мелкой?
Невольной?
- Я готов завтра же предстать перед судом - я чист перед родиной и
фюрером. Поэтому я и прошу отправить меня на передовую. Я готов своей
кровью искупить главную мою вину - я столько лет работал в аппарате у
этого негодяя и не смог его понять.
- Вот что... Я переговорю в двух аспектах: с командованием группы армий
- по официальной линии, а неофициально я свяжусь с Кальтенбруннером. Я
высоко ценю вас, Берг. Я готов сражаться за вас. В такой же мере
решительно, как и прикажу вас расстрелять, если мне сообщат любые, самые
незначительные данные, хоть в какой-то мере обличающие вас в контактах с
заговорщиками.
- Генерал, вы не можете себе представить всю степень моей
благодарности. И тем не менее позвольте мне оставить вам мой письменный
рапорт. Он мотивирован. Это - документ. И поверьте, если он записан
химическими чернилами, то продиктован кровью.
- Хорошо, хорошо. Важные дела надо утрамбовывать пищей. Вы не оценили
искусства моего повара.
- Борщ изумителен.
- Немного водки?
- Теперь да. Я сейчас словно в детстве после исповеди.
- Прозит!
- Прозит!
- И сегодня же, не медля, приступайте к работе. Это не пожелание, это -
приказ.
- Слушаюсь, генерал. Хотя это сопряжено с некоторыми трудностями:
операция, поверьте слову, необыкновенно перспективна. Речь идет о
перевербовке русской разведчицы и о моем дезинформационном контакте с
представителями Генштаба Красной Армии, Эта операция не может развиваться
успешно до тех пор, пока гестапо Кракова - к слову сказать, это наша
совместная операция, и я не могу присваивать все лавры армейской разведке,
- пока гестапо Кракова не выделит своих людей, необходимых в этой решающей
фазе.
- Приступайте к работе незамедлительно! Встряхнитесь! Ну, ну! Вот так!
- Генерал, я очень, очень признателен вам.
- Э, перестаньте, - поморщился Нойбут. - Я ненавижу оказывать
благодеяния, но считаю для себя непреложным законом выполнять воинский
долг. Я его выполнил. И по-моему, вы запомнили: я буду сражаться за вас до
той поры, пока убежден в вашей преданности родине. Если я буду поколеблен
в моей вере - я с такой же убежденностью отдам вас в руки правосудия.
Назавтра вечером в кабинет к Бергу пришел Гуго Швальб - из краковского
гестапо. Примерно через полчаса после его прихода зазвонил телефон. Берг
снял трубку.
- Хайль Гитлер! - услышал он раскатистый, полный дружелюбия голос шефа
гестапо Крюгера.
- Хайль Гитлер! - ответил Берг.
- Мой парень уже у вас? - спросил шеф.
Орловский Гай Юлий
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Курылев Олег
Махров Алексей
Русанов Владислав