тебя под суд. Если я это сделаю, у меня будет такое чувство, точно я
уничтожил часть себя.
желал лучшего исхода.
больше не повторится.
лет мошенничества и воровства, ты наконец окажешь мне честь и перестанешь
у меня воровать?
другую работу! А у меня семья...
пробуждении совести.
хватало. Всегда долги: то что-то надо купить детям...
преследовали тебя, не так ли? Вечно требовали денег. - Это был выстрел
наугад, но молчание Тома Эрлщора показывало, что Трент попал в цель.
наговорились. А теперь вон из отеля и никогда больше не смей сюда
приходить.
из, вестибюля, громко переговариваясь. Шум возобновился и все нарастал.
Молодой помощник бармена подбежал к стойке и стал поспешно готовить
напитки, которые уже нетерпеливо ожидали официанты. Он изо всех сил
старался не глядеть на владельца отеля и своего бывшего начальника.
положения, выражение лица его разительно менялось. Маска почтительности
сошла, на ее месте появилась кривая усмешка.
великий и всемогущественный мистер Трент, потому что вас тоже вышвырнут
отсюда, как собаку, - все об этом знают.
вздорный полоумный старик, который, куда там отелем, пустой коробкой
из-под сигарет не способен распорядиться. Вот почему вам не видать скоро
этого отеля, как своих ушей. И когда вы наконец полетите отсюда вверх
тормашками, я вместе с другими от души повеселюсь. - Он на секунду умолк,
тяжело дыша и прикидывая, продолжать поношения или лучше остановиться.
Возобладала жажда мщения. - Всю жизнь, насколько я себя помню, вы
распоряжались такими, как я, словно своей собственностью. Допустим, вы
действительно платили на несколько центов больше других и бросали своим
служащим подачки, корча из себя Иисуса Христа и Моисея в одном лице. Но
вам не удалось никого из нас одурачить. Мы все раскусили: вы делали это,
чтоб заткнуть рот профсоюзам, а еще потому, чтобы иметь возможность
сказать: вот какой я щедрый и великодушный. Так что эта милостыня нужна
была больше вам самому, чем нам. Ну, а мы уж сами о себе заботились и
потешались над вами вдосталь. Можете мне поверить, никто не терялся, и вам
никогда не узнать всей правды.
табурета рядом с ними у стоики. Под нарастающий гул зала Уоррен Трент
барабанил пальцами по обтянутой ножен стойке. Странно, но злость его
куда-то ушла. Ее место заняла твердая решимость не медлить больше и тотчас
взяться за выполнение второй миссии.
знал в течение тридцати лет, но в котором на самом деле ошибался.
сейчас большую услугу. А теперь уходи, пока я не передумал и не отправил
тебя в тюрьму.
на Каронделет-стрит, стараясь избегать взглядов своих служащих, которые с
почтительностью смотрели вслед ему. Он был в плохом настроении, убедившись
сегодняшним утром, что улыбка может прикрывать предательство, а за
радушием способно скрываться самое мерзкое неуважение.
служащих весело глумились, основательно ранило его, главным образом,
потому, что в этом была известная доля правды.
будет смеяться последним.
почтительно шагнул к нему навстречу.
ноге, как ножом полоснувшая его, когда он спускался по ступенькам,
заставила изменить решение.
подкатило к подъезду. Уоррен Трент с трудом уселся на заднее сиденье.
Швейцар подобострастно прикоснулся к фуражке и услужливо захлопнул дверцу.
что с сегодняшнего дня будет с подозрением относиться ко многому, на что
раньше не обращал внимания.
Трент сказал:
объяснять, что предстоящий телефонный разговор слишком секретный, чтобы
вести его из отеля.
Канал-стрит и еще раз внимательно посмотрел на своего пассажира в
зеркальце машины.
минут до решающего шага.
стало заметно меньше. Вскоре машина остановилась у стоянки напротив здания
управления порта. Телефонная будка находилась всего в нескольких шагах.
будне, вдруг передумал, пересек площадь Иле-плаза и остановился на
набережной Миссисипи. Полуденная жара сразу навалилась на него, тепло
асфальта проникало даже сквозь подошвы ботинок. Солнце, вот кто истинный
друг стариковских косточек, подумал Трент.
жарком мареве виднелся город Алджирс. В этот день от реки шло особенно
сильное зловоние. Впрочем, нечистоты, грязь и тухлый запах ила давно уже
стали неотъемлемым свойством владений Отца Вод. Таи и в нашей жизни,
подумал Уоррен Трент, застой и грязь неизменно окружают тебя.
приветствовала шедший навстречу караван барж. Баржи несколько изменили
курс, и грузовое судно прошло мимо них, не сбавляя хода. Скоро оно сменит
одиночество реки на еще большее одиночество океана. Интересно, подумал
Уоррен Трент, сознают ли это люди там, на борту, или же им это
безразлично. Быть может, нет. А может быть, как и он сам, они давно уже
свыклись с мыслью, что в этом мире нет места, где человек не был бы
одинок.
дверь.
Вашингтон, округ Колумбия.
звонит, прежде чем его наконец соединили с человеком, который ему был
нужен. В трубке послышался резкий, грубоватый голос одного из самых
влиятельных в стране профсоюзных лидеров, и, как поговаривали, одного из
самых продажных.
застать до того, как вы уйдете обедать.
пятнадцать секунд.
встрече вы сделали мне одно предложение. Возможно, вы уже и не помните о
нем...
было не так.
Трент, - не будем его растрачивать на казуистику. Вы уже несколько лет
пытаетесь проникнуть в гостиничное дело. А кроме того, вам хочется