Чтение 47–й страницы книги ~Виртуальный свет~

Они полюбовались на мужика, с головы до ног разрисованного древними
печатными платами, даже не похоже, что голый, а вроде в таком электронном
костюме.

- Если поссать на сугроб, - сказала Шеветта и широко зевнула, -
получаются дырки. Вот глаза у тебя точно такие. Честно. [326]

В дверь постучали. Затем она приоткрылась на полдюйма, и кто-то - не тот
мужик, который звенел на ходу, - сказал:

- Ну как, нашли что-нибудь? Генри ушел домой...

- Очень трудно выбрать, - пожаловалась Шеветта. - Их так много, а нам
хочется, что нам лучше подходит...

- Ну тогда смотрите дальше, - безразлично предложил голос. - Выберете -
скажете.

Дверь закрылась.

- Покажи-ка мне эти очки, - сказал Райделл.

Шеветта перегнулась через диван, достала из кармана куртки футляр с
очками и телефон. Материал футляра выглядел необычно - не металл, не
пластик, а что-то такое темно-серое, тонкое, как яичная скорлупка, и
жесткое, как сталь. Как же он открывается?.. А... понятно. Очки - точно
такие же, как у Люциуса Уорбэйби. Черная оправа, стекла - сейчас - тоже
черные. И чего они такие тяжелые, словно свинцом налитые?

Шеветта раскрыла клавиатуру телефона.

- Да ты что, - вскинулся Райделл, - они же знают твой номер, не могут не
знать. Позвонишь по этой штуке - или даже не ты, а тебе позвонят, так через
пять минут здесь будут сто машин с мигалками.

- Ничего они не знают, - качнула головой Шеветта. - Это ж не мой телефон,
а Коудса, я прихватила его со столика, сразу как свет потух. [327]

- А говорила, что никогда не воруешь, что с очками это случайно вышло.

- У Коудса не считается, его телефоны все ворованные. Коудс выменивает их
у городских, а другие знакомые Лоуэлла мастырят подкат.

Шеветта потыкала пальцами в клавиатуру, поднесла телефон к уху и
недоуменно вскинула брови.

- Молчит чего-то.

- Дай-ка сюда. - Райделл положил очки себе на колени и взял у Шеветты
телефон. - Может, промок или батарейки не контачат. Кстати, а на что это
Коудс их выменивает?

Он поскреб ногтем по задней стенке футляра, отыскивая съемную крышку.

- Да так, на всякое.

Крышка щелкнула и открылась. Неисправность обнаружилась очень быстро:
узкий пластиковый мешочек, втиснутый рядом с батарейками, нарушил питание.
Райделл вытащил мешочек, осмотрел.

- Всякое?

- Ага.

- Всякое - в таком вот роде?

- Ага.

Райделл чуть помрачнел.

- Тетратиобускалин, тут и анализа не надо. Запрещенный наркотик.

Шеветта взглянула на мешочек с темно-серым порошком, затем на Райделла.

- Какая разница, ты же теперь не коп.

- А как ты сама, балуешься? [328]

- Нет. Ну, один там раз пли два. Вот Лоуэлл - он почаще.

- Дело, как говорится, хозяйское, но на ближайшее время тебе бы лучше
воздержаться; я видел, как действует эта зараза. Одна щепотка - и спокойный,
вежливый парень превращается в буйнопомешанного. А здесь, - он постучал
пальцем по мешочку, - вполне хватит на десяток людей. Ты не представляешь
себе, какой это ужас.

Райделл отдал пакетик Шеветте и взялся исправлять погнутый контакт.

- Представляю, - тускло улыбнулась она. - На живом примере Лоуэлла.

- Ну вот, - удовлетворенно возвестил Райделл. - Гудит. Кому будешь
звонить?

Шеветта чуть задумалась, затем взяла телефон и закрыла наборную панель.

- Некому вроде.

- У старика твоего есть телефон?

- Нет. - Казалось, еще секунда - и она расплачется. - Боюсь, они и его
убили. Из-за меня, все ведь из-за меня.

Райделлу хотелось сказать что-нибудь ободряющее, но слова не шли на ум.
Прежняя усталость навалилась с новой силой. Забыв про пульт, про свою
обязанность листать каталог татуировок, он тупо смотрел на экран. Чей-то
бицепс, украшенный конфедератским флагом. Ну прямо как дома. Он взглянул на
Шеветту. Вон ведь какая бодренькая, даже странно. Будем надеяться, что это
возраст, а не "плясун" или еще какая дрянь. А может, она все еще в шоке.
Сэмми этого застрелили, и еще там [329] двое, то ли живы, то ли нет, в такой
ситуации кто угодно дергаться начнет. А парня этого, который впилился в
Шитова на велосипеде, его она тоже, конечно же, знает, только не знает, что
и его застрелили. Странно, как много эпизодов можно не заметить, когда
смотришь на драку. Ну не знает - и хорошо, что не знает, а то завелась бы
еще больше.

- Фонтейну, что ли, попробовать?

Шеветта снова раскрыла телефон.

- Кому?

- Мужик из наших. Чинит Скиннеру электричество и все такое.

Она набрала номер и приложила телефон к уху.

Глаза Райделла закрылись, он ударился затылком о валик дивана с такой
силой, что едва не проснулся.

ПОСЛЕ ГРОЗЫ

- Мочой воняет, - пожаловался Скинпер. Ямадзаки с трудом разлепил глаза.
Только что они с Джей-Ди Шейпли стояли посреди бескрайней равнины - даже не
равнины, а гладкой, почти геометрически абстрактной плоскости, - перед
черной, как обсидиан, стеной, исписанной именами мертвых.

Он поднял голову и огляделся. Темно. Сквозь витраж пробивается тусклый
предутренний свет.

- Откуда ты взялся, Скутер? Что ты здесь делаешь? [330]

Крестец и поясница японца тупо, противно ныли.

- Гроза, - пробормотал он, все еще не совсем проснувшись.

- Какая еще гроза? А где девица?

- Ушла, - сказал Ямадзаки. - Вы что, не помните? Лавлесс.

- Чушь ты какую-то мелешь.

Скиннер приподнялся на локте и елозил ногами, пытаясь скинуть на пол
одеяла, на покрытом седой щетиной лице застыла гримаса отвращения:

- Мне нужно помыться. И сухую одежду.

- Лавлесс. Он нашел меня в баре. Заставил вернуться сюда, сам он дороги
не знал. Думаю, он давно за мной следил...

- Конечно, конечно. А пока - заткнись, ладно?

Ямадзаки смолк.

- Нам нужна кастрюля воды. Горячей. Сперва кофе, а в том, что останется,
я вымоюсь. Ты умеешь обращаться с примусом?

- G чем?

- Вон та красная штука. Его нужно накачать, я объясню тебе, как это
делается.

Ямадзаки встал, сморщился от боли в пояснице и неуверенно шагнул к
загадочному устройству, на которое указывал Скиннер.

- Да знаю я, чем она занята. Пилится. Снова учесала к дружку своему
этому, мудиле сраному. Ну точно, Скутер, сколько волка ни корми...

Опасливо подойдя к краю плоской черной крыши, Ямадзаки взглянул на
огромный го[331] род, залитый странным железным светом. Игривый ветерок,
шевеливший его волосы, трепавший обшлага брюк, вчистую отрицал любое, пусть
самое отдаленное родство со вчерашним ураганом. В голове вяло кружились
осколки недавнего сна. "Я простил их", - сказал Шейпли, имея в виду своих
убийц.

Ямадзаки смотрел на желтый клык "Трансамерики", перетянутый - в память о
Малом великом - стальными скрепами, и не вспоминал, а слышал бархатистый,
как у молодого Элвиса Пресли, голос. Они же - ты пойми это, Скутер, - они же
хотели как лучше.

Ветер рвал в клочки доносившиеся из распахнутого люка ругательства - там,
внизу, Скиннер ополаскивался согретой на примусе водой.

Ямадзаки думал об Осаке, о своем научном руководителе.

- Наплевать мне на них, - сказал он по-английски. Сказал, словно призывая
Сан-Франциско в свидетели.

Весь этот город - огромный томассон. А возможно - и вся Америка.

Ну как понять такое им, живущим в Осаке, в Токио?

- Эй, на крыше! - окликнул его чей-то голос.

Ямадзаки обернулся. Рядом с желтой корзиной Скиннерова фуникулера стоял
худощавый чернокожий мужчина в плотном твидовом пальто и вязаной шапочке.

- Как там у вас наверху, все тип-топ? Как Скиннер? [332]

Ямадзаки вспомнил золотозубого Лавлесса и замялся. А что, если и этот
человек принадлежит к врагам Скиннера и девушки? Как отличить друга от
врага?

- Моя фамилия Фонтейн, - сказал чернокожий. - Звонила Шеветта, она
попросила меня зайти сюда проверить, все ли в порядке со Скиннером, как он
грозу перенес. Я обслуживаю здесь электропроводку, и подъемник этот, и все
такое.

- Скиннер сейчас моется, - неуверенно объяснил Ямадзаки. - Во время грозы
он... он немного утратил контроль над собой. И он совсем ничего не помнит.

- Напряжение будет через полчаса, - сказал чернокожий. - На нашем конце
все гораздо хуже. Полетели четыре трансформатора. Пятеро погибших, двадцать
серьезно раненных, это то, что я знаю. Кофе там у вас есть?