Чтение 47–й страницы книги ~Малайсийский гобелен~

вскочил в седло. Пришпорил конягу, и мы рванулись вперед.

Нападавшие с криками отскочили. Солли отбросило, и он ударился о столб.
Бентсон все еще махал дубинкой. Мне удалось свалить его боковым ударом в
голову. Изрыгая проклятия, он врезался в рыхлые телеса своей жены. Она же,
запутавшись в грязных юбках, рухнула на подмастерьев и немалым своим весом
подмяла их под себя.

Мы выскочили во двор. Я испустил вопль радости и возбуждения. Мимо
загруженной тележки, мимо заноскопа. Слуги Чабриззи рассеяны. Направив на
рысях коня к воротам, я оглянулся назад. Четверо лежали в одной куче, только
руки-ноги торчали. Бонихатч и Солли начинали уже шевелиться. А Летиция
стояла и ободряюще махала мне рукой. Я хотел сделать то же самое, но чуть не
выпал из седла. Я представлял, как она в душе восхищается мной.

По улице Резчиков-По-Дереву я добрался до своего дома. Поставив в
стойло Каприччио, я выпил так необходимый мне стакан, вина. Пульс
выровнялся.

Когда я взбирался по деревянным ступенькам, я почувствовал запах серы,
но не придал этому значения. Мои мысли были сосредоточены на всем хорошем в
прошлом и в будущем. Причин для уныния не было. Оставалось собрать вещички и
отправляться на охоту в Джурацию.

Вот и верхняя площадка. Я отворил дверь своей комнатушки. Внезапно ожил
мой амулет и змейкой соскользнул с руки. Я успел подхватить его на лету, но
он извиваясь выскользнул из пальцев и беззвучно упал в траву.

Сквозь легкую дымку тумана я разглядел шестерых. Они угрюмо стояли
среди поваленных дубов и сосен. На расколотой ветке сидел филин и так же,
как те шестеро, пялился на меня. Нечто среднее между музыкой и туманом
поразило мои чувства.

Две ведущие фигуры были служителями Естественной религии. Об этом
свидетельствовали их мешковатые одежды, украшенные загадочными знаками.
Впереди стоял гротескного вида мужик с пышной рыжей бородой. Череп его
прикрывал похожий на блин полотняный чепец, из-под которого торчали жесткие
завитки. Под одеждой он носил огромный фаллос - символ преданности сатане.

Другие типы из этой пестрой команды были так же отвратительны, хотя и
не выглядели столь свирепо. Их внезапное появление напугало меня, и я не
сразу определил, что один из шести - это обряженная в человеческую одежду
обезьяна. Все они стояли у большого цилиндрической формы алтаря, на
выщербленной поверхности которого были высечены рельефные головы Минервы и
Сатаны. От углей на камне вился серный дымок.

Все семь лиц - человеческие, птичье и звериное - были повернуты ко мне.
И во всех уродливых обликах я читал враждебность. Меня пронзил страх.

И еще тут была женщина. Она, съежившись от страха, сидела перед магом с
фаллосом. Обнаженной спиной она прижималась к алтарю. На ней была лишь
запачканная белая сорочка, полные груди обнажились на всеобщее обозрение,
но, видимо, ей было уже все равно. Она сидела, судорожно вцепившись в
помятую бронзовую табличку.

Она последняя ощутила мое присутствие. Медленно подняв голову, она
посмотрела на меня взглядом, исполненным такого страдания, что я бы
попятился, если бы мог хоть шевельнуться.

Никто не шевелился и ничто не двигалось. Лишь едкий дым проползал перед
немигающими лицами.

Казалось, я стоял уже вечность. Время для них не имело значения. Солнцу
же не по силам было рассеять окутавший деревья дым.

И тогда зашевелился другой колдун. Он являл собой неуклюжую развалину с
безобразным лицом. Брови были словно кусты засохшего папоротника, а череп -
без единого волоска. Колдун повернулся и медленно поднял руку в мою сторону.
Постоянно полуоткрытый рот раскрылся еще шире, обнажив при этом клыки.
Казалось, он собирается что-то сказать. Затем он исчез.

Они все исчезли, и это сопровождалось звуком, вроде пчелиного жужжания.
Не стало женщины и алтаря, и всего остального. Я стоял в своей комнате,
дрожа от страха.

Чары рассеялись. Я медленно наклонился за амулетом. Я поднял его с пола
и вернул на место.

Затем я сел на кровать.

Кто-то пытался околдовать меня. Да, это типичное колдовство - все эти
туманные, беззвучные фигуры... И тем не менее за этой иллюзией скрывалось
нечто реальное и пугающее. Здесь крылась какая-то тайна. Они предупреждали
меня?

Я долго сидел в глубоком раздумье. Совесть мою ничего не отягощало. Или
почти ничего. Я не нарушил клятву, данную Армиде. Да, была Летиция, но все
произошло по ее инициативе, не по моей. Конечно, я предложил ей пойти ко
мне, но ведь ничего не вышло. А в таких случаях имеют значение факты, а не
то, что было бы, если... Я собрал вещи и в деловом настроении отправился в
Джурацию.

Владения Гойтолы выглядели внушительно во всех отношениях. От Малайсии
на север вел извилистый путь через плодородную лесистую долину. Здесь
располагалось гостеприимное селение Джурация, за которым находился охотничий
домик Гойтолы. Каприччио захромал километров за десять до заветной цели, и
мне пришлось вести его на поводу. Меня обдавали белой пылью проезжавшие мимо
экипажи и верховые. Было нестерпимо жарко, я натер ноги и страдал от грязи и
жажды.

Я въехал в имение, стараясь быть незамеченным. Вскоре мне стало ясно,
что всех, приехавших сюда, сопровождали конюшие и слуги. Меня самого принята
за слугу. В ярости я метался по отведенной для меня комнате, опрокидывая все
на своем пути, чтобы прислуга видела во мне господина.

Попарившись в римской бане - там были только два пьяных толстяка,
ревущих баллады,- я почувствовал себя свежим и бодрым. Переодевшись, я
отправился на поиски пищи, вина, веселья, хорошей компании и Армиды.

Верхний этаж дома состоял из небольших спален и молельной комнаты,
находящейся в конце коридора, где мезонин переходил в длинный балкон с
ведущей вниз лестницей. С балкона можно было наблюдать за первым из трех
залов, предоставленных гостям. Целая армия слуг в ливреях сновала меж залами
и разносила свежеприготовленную пищу, горячительные и прохладительные
напитки. Праздник был уже в разгаре. Средний, примыкающий к кухне зал был
обставлен крепкими столами и скамейками. Последний зал больше походил на
комнату отдыха. Там стояли полки с книгами, орган, несколько внушительных
статуй и мягкая мебель. Стены каждой комнаты были увешаны охотничьими
принадлежностями и трофеями: копьями, ружьями, рожками и внушительным
количеством голов всевозможных зверей, включая черепичников, кинжалозубов,
ленивцев, роголомов и тиранодонов. В каждом зале были свои музыканты, и
каждый зал был наполнен людьми, главным образом мужчинами, одетыми в
традиционные охотничьи костюмы из кожи, мехов и грубых шерстяных тканей. Вид
у них был грозный, их искусственные шкуры напоминали кожу проныр-хватачек,
но лица были не такими симпатичными.

Я опоздал и никому не был представлен. Но я не отчаивался. Здесь было
все необходимое: еда, вино, веселая компания, не хватало только Армиды. Я
влился в толчею людей, схватил с проплывающего мимо подноса кожаную кружку,
наполненную глинтвейном, и на ходу стал потягивать его.

К Гойтоле съехались люди всех возрастов - и с гладкими, и морщинистыми
лицами. У всех был весьма напыщенный вид, порождаемый уверенностью в том,
что мир создан исключительно для твоей прихоти. Я присматривался и без
особого труда стал это выражение имитировать. Несколько женщин,
присутствовавших здесь, были одеты с подобающей случаю просто гой и
суровостью. Пышные прически некоторых из них прикрывались высокими жокейными
шляпами. Иные вырядились в мужские платья и камзолы, украшенные мехом и
драгоценностями. Думаю, в таком месте можно было бы найти много интересного,
но не было ни одной женщины в моем вкусе. Рыбьи глаза присутствующих дам -
не единственное, что мне в них не нравилось. У пожилых женщин зубы были
покрыты свинцовыми белитами.

Но, в общем, трудно было заскучать в таком месте. Мне не терпелось
посмотреть на дом снаружи при дневном свете (было уже темно) и пуститься
вскачь на своем жеребце (если бы удалось найти замену Каприччио), действуя
галантно и безукоризненно, как подобает человеку из общества.

В течение получаса я бродил среди гостей ни с кем не разговаривал, если
не считать симпатичного охотника, узнавшего меня по полету на воздушном
шаре. Добрый малый поинтересовался, что я при этом ощущал. Несмотря на
обилие еды и напитков, здесь не было общего согласия. Многие жаловались на
нехватку развлечений и низкий уровень гостеприимства Гойтолы. Я слышал, как
один из гостей сказал:

- Он понятия не имеет, что значит подлинный стиль жизни. Мне стало
стыдно. Я решил, что если будет у меня когда-нибудь в этом деле право
голоса, то количество напитков и закусок удвоят; да и животных для охоты
завезут побольше. В то же время этот недовольный тип вызвал у меня
отвращение.

Проглотив кусочек мяса, запеченного в тесте, и сделав глоток вина, я
бросил проходившему мимо человеку:

- Отменное гостеприимство,- и вдруг узнал в нем родственника мужа моей
сестры, жизнерадостного парня, хотя и был он из Мантеганов, по имени
Джулиус.

- И ты здесь, Периан! - он положил мне руку на плечо.

- Не удивляйся,- сказал я.- Не вечно же мне быть привязанным к
подмосткам. Мне тоже, как и другим, хочется временами подстрелить
какого-нибудь роголома.

- Великолепно! С кем ты?

- В данный момент я ни с кем.- Я собирался назвать имя Армиды, но
поосторожничал и сказал: - У меня друг среди музыкантов.

Дружески улыбаясь и понизив голос. Джулиус сказал:

- Хочу предупредить тебя, у них тут очень строгий этикет. Гости очень
высокомерно относятся к музыкантам, а слуги им не доверяют. И это является
причиной или следствием того, что музыкантам непозволительно разговаривать с
прислугой, а гостям - с музыкантами.

- Какова цель этого запрета?