верю, но на всякий случай гарнизон находится в боевой готовности. Знаете,
местные партизаны не так плохи, как о них хотелось бы думать... Многих из
них мы сами учили в военных школах в свое время... Так что держите свои
бумаги наготове, их могут спросить в любой момент. Завтра все должно
закончиться.
по-итальянски. Откуда-то из-за мешков ответили, и ободранная полосатая
палка, заменяющая тут шлагбаум, начала подниматься.
- Это у них называется "гарнизон в боевой готовности". Любого немецкого
солдата, оставившего пост в такой ситуации, ждал бы расстрел.
давно и им виднее.
Проконтролируйте вопрос с водой, Людвиг.
который учуял запах крысы. Правда, у фокстерьеров не бывает таких красных
глаз, опухших век и трясущихся рук. У фокстерьеров вообще нет рук... Эта
мысль показалась Фрисснеру смешной, и он с трудом подавил хихиканье, сказав:
коротко кивнул.
рассказать. Да вы и не поймете. Я посвятил этому всю свою жизнь, - гордо
сказал Корнелиус.
Акстхельм.
булькал котелок с кофе. Подполковник Альтобелли сидел, накинув на плечи
одеяло, и слушал, как немцы пытаются разговорить сухаря профессора на
предмет того, что он собирается искать в Эль-Джауфе. Корнелиус не сдавался.
так. Вам, если не ошибаюсь, ведено слушаться меня во всем, что касается
археологических изысканий.
копать. Только если доедем без приключений.
спета.
Но танк может и догнать... А если они успеют выстрелить и попасть, то и
догонять будет некого.
Мирш не унимался.
Альтобелли. Тот зевнул и признался:
Альтобелли. - Вспомните хотя бы вчерашнюю историю с бомбардировщиком.
довольно далеко от них к западу над пустыней с ревом пролетел самолет,
который подполковник опознал как британский бомбардировщик "бомбей". Что он
мог делать так далеко от побережья, от аэродромов, куда летел и где
планировал сесть - осталось загадкой. Отряд он, кажется, не заметил, а если
и заметил, то никак этого не выказал. Возможно, самолет попросту заблудился,
такое теоретически могло случиться...
мы тоже ходили в поход в горы пешком, хотя могли бы поехать туда на поезде
или автобусе.
чашечки, господа. Кому сливки, булочки?
консервированное сгущенное молоко, а булочек - твердые, как пемза, галеты,
но ритуал оставался неизменным. Это было своего рода развлечение, маленькая
радость перед сном, и даже Корнелиус прихлебывал напиток с довольной
ухмылкой. Альтобелли выпил две кружки и подумал, что сегодня не нужно.
Только не сегодня. Завтра с утра, в дороге, но только не сегодня, потому что
ему начинали нравиться эти люди, которых он заранее предал.
словно бы его и не было. Юлиусу Замке показалось, что на лице проводника
застыло крайне обеспокоенное выражение.
пустые канистры, посылал самого молодого солдатика в расположение
итальянского гарнизона за новыми емкостями взамен пропоротых и тех, которые
уже было невозможно починить своими силами.
застыли? Это вода, а не помои, живее! Сами будете потом пить и радоваться!
именам и, обращаясь к ним, ни разу не ошибся.
вы мечетесь? Попадайте в ритм цепи! Попадайте! Человека не хватает? Меня это
не волнует, а на качестве работы это не должно сказываться вообще!
ноге, словно стеком.
так сложно для вас, Герниг?
Один только унтер Обст стоял в сторонке и наблюдал за работой. На лице
унтер-офицера не отражалось ничего, и было сложно понять, что же он думает
обо всей этой процедуре.
посланный в штаб к союзникам. - Он говорит, что нужно было лучше стеречь
-свои и не подставляться этим тупорылым арабам.
Обст! Примите командование, я совершу визит в расположение наших союзников,
- и, размахивая импровизированным стеком, Ягер удалился вслед за молодым
солдатом.
двигателе, ругались и звякали ключами, остальная команда занималась водой. И
все это происходило в городе, который праздновал событие, случающееся только
раз в три года.
небольшими баррикадами и контролировалась итальянским гарнизоном. Ничего
интересного тут произойти не могло, поэтому Замке направился туда, откуда
слышался шум многоликой толпы. Ближе к центру.
не было, только откуда-то изнутри слышалась скорострельная итальянская
тарабарщина.
переменилось. Уличная толчея стала гуще, шумнее. Кто-то кричал, дергал
Юлиуса за рукав, что-то предлагал - не то диковинные и неудобоваримые на вид
сушеные плоды, не то какие-то амулеты. В пыли сидели нищие, а может быть,
святые дервиши. Вдоль стен стайками стояли женщины, о чем-то
переговариваясь.
воздух внезапно пропитался влажностью. От этого удивительного контраста
стало трудно дышать. Это ощущение было настолько неожиданным и настолько
необычным для африканской пустыни, что Юлиус остановился, нерешительно
оглядываясь. Никаких фонтанов вокруг не обнаруживалось, никаких источников,
даже водоносы пропали, как их и не бывало... Вокруг обычные люди, толчея,
все так же, как и несколько улиц назад... Но что-то не так. Вот и еще
кому-то такая перемена показалась странной. Вот тому человеку в белоснежной