Чтение 47–й страницы книги ~Фирменный поезд "Фомич"~

- Одному из десяти командированных он предназначался. Но точно никто не
знает, пока не соберемся все в институте и машина не выдаст результат.

- Вот спасибо, Геннадий Федорович!

- За что?

- За то, что сразу этого не сказали!

- Так ведь тут... С другими-то командированными ничего странного не
произошло, а у вас тут в поезде такое... Вот я и подумал, что эта игрушка
у тебя. И еще такое соображение. Не могла та игрушка наделать столько
шума. Я вот все думаю... Нет. Никак не могу понять, как это у нее могло
получиться. Про мощность уж и не говорю.

- Просто ее у меня не было, - сказал я.

- А откуда у тебя такая уверенность?

- Сам не знаю... Чувствую...

Мне сейчас хотелось пройтись по всему поезду и всем сказать: "Спасибо!
Большое вам спасибо!" Но пассажирам было не до меня. Пассажиры сдавали
постели, собирали чемоданы, переодевались в одежду, достойную областного
центра. Да и не научен был я выражать свои чувства перед такой массой
людей.

Я пошел по вагонам и постучал в купе, где располагался радиоузел.

- Можно войти? - спросил я.

- Можно, - с некоторым сомнением согласился радист. Все-таки купе было
служебным. Но, с другой стороны, ведь он знал меня.

- Понимаете... Мне нужно сказать одну фразу по местному радио. Можно?

- Вообще-то не полагается, - засомневался он.

- Я только хотел поблагодарить всех пассажиров.

- А! - догадался он. - Одну фразу можно. Только чтобы без всяких там
штучек-дрючек. У нас строго.

- Понимаю. Только одну фразу.

Он что-то переключил, сунул мне микрофон в руки, потом снова взял в
свои и сказал чуть даже торжественно:

- Товарищи пассажиры, внимание! Внимание!

Затем он снова передал микрофон мне и жестом показал: "Говори".

Я заволновался, ведь фраза у меня так и не была готова.

- Товарищи, - сказал я, задыхаясь. - Люди! Человеки! Спасибо вам за
все!

Все... Больше я ничего не мог сказать. Я передал микрофон, подождал,
пока радист его выключит, сказал "спасибо" и вышел в коридор.

Не совсем то я сказал. Да и как выразить свои чувства сотням людей,
которые даже не знают тебя в лицо?

Ну да ладно. Пусть уж они поймут каждый по-своему...

Ивана я снова нашел на площадке последнего вагона. Вместе с ним стоял
товарищ Обыкновеннов.

Ивана я ни о чем не расспрашивал. Да и бесполезное это было дело. Если
захочет, то расскажет сам. А вот товарища пришельца мне хотелось кое о чем
спросить.

- Вы хотели рассказать мне какую-то историю.

- Да. Хотел.

- Еще есть время. Расскажите.

- Нет, теперь это не имеет смысла.

- Но ведь именно перед Марградом вы и хотели рассказать ее!

- Я был уверен, что все будет по-другому.

- Понимаешь, Артем, - сказал Иван. - Товарищ Обыкновеннов был уверен,
что для спасения поезда нужно было обязательно пожертвовать вашими с Ингой
детьми. Это был единственный возможный вариант. Все знали это. Но ведь
решили-то не так. Это и непонятно товарищу Обыкновеннову.

- Не понимаю, - подтвердил пришелец. - Ваш мир совершенно нелогичен. У
вас какой-то разрыв между причинно-следственными связями. Пассажиры
сделали совершенно противоположное тому, что было необходимо для спасения,
и поезд тем не менее благополучно прибывает в Марград.

- Пришельцу, наверное, это действительно трудно понять, - согласился я.

- Господи, да какой я теперь пришелец! - воскликнул товарищ
Обыкновеннов. - Ведь я же живу здесь с незапамятных времен. И все равно
ничего не понимаю! И как это у вас из совершенно нелогичных посылок
получаются правильные действия?

- Видите ли, - сказал я, - мы и сами еще много не понимаем. Но это не
причина для того, чтобы бездействовать. Когда-нибудь мы поймем все. Во
всяком случае, гораздо больше, чем сейчас... А вы вот мне что скажите...
Вы действительно пришелец с планеты Ыбрыгым?

- Я обижусь, - сказал товарищ Обыкновеннов. - Я обижусь на вас,
Артемий!

47

Фирменный поезд "Фомич" прибыл в Марград.

Первой, кого мы встретили, когда вышли из вагона, была бабуся со своим
великаном внучеком Колей.

- Здравствуй, голубчик, - запричитала она. - Доехали, милые вы мои...
Да ты никак, голубчик, с семьей ехал?

- Приехал с семьей, - ответил я. - Вот жена, Ингой звать. Два сына,
Саша и Миша, и дочь Валя.

- А старухе голову морочил, что холостой. Ай-яй-яй! - погрозила она
мне. - Нехорошо старуху обманывать.

- Да я и не обманывал вас. А вы зачем в Марграде?

- Как зачем? - удивилась бабуся. - Мы с Феней сюда прилетели.

- Отца привезли в Академию наук, - пояснил внук Коля. -
Заинтересовались им. Отсыпается в гостинице. А мы вот решили вас
встретить. Знакомые все-таки люди.

- Это хорошо, что вы здесь оказались, - сказал я.

- Мы, голубчик, в гостинице "Крутые берега" остановились. Ты уж,
пожалуйста, навести старушку. Я ведь все больше одна сидеть буду.

- Обязательно навещу. В ближайшие дни. Твердо обещаю.

- Вот и хорошо. И про нуль-упаковку, может, что выяснится. Феня-то
вдруг еще и человеком станет. Очень уж хочется матери, чтобы все ее дети
людьми были.

- Я уверен, что станет. Помощь человеческая ему была нужна.

- Ох, как нужна, голубчик, людям помощь человеческая... Ну да ладно. Я
вижу, вас встречают.

- Где? - все-таки испугался я.

- Мама! - крикнула Инга и бросилась к полноватой женщине, рядом с
которой шагали высокий пожилой мужчина и парень. - Мама! Папа! Борька!

- Инга! А это?

- Мама, я тебе все сейчас расскажу. Мама, вот мой муж. Его зовут
Артемом. Это Миша. - Она кивнула на сына, которого держала на руках. - А
это Саша. Он уже первый класс закончил. И Валя. Ей четыре года.

- Да что-то я ничего не пойму, - удивилась моя теща.

- Мама, ну что тут непонятного. Вот мой муж, и вот мои дети. Трое их у
нас.

- Как это трое? Почему именно трое? Да ты вдовца, что ли, взяла?

- Подожди, мать, - остановил ее муж. - Тарахтите, как сороки. Ничего не
поймешь. Давай-ка, Инга, коротко и внятно.

- Ну, понимаете. Мы с Артемом познакомились в вагоне. А потом у нас
появились дети... Трое. Саша, Валя и Миша.

- Подбросили! - ужаснулась мать Инги.

- Да нет! Ничего нам не подбросили. Появились они у нас. Сначала Саша.
Он новорожденный был, а кормили его в другом вагоне. А на второе утро ему
уже четыре года стало. И появилась Валентина. А потом...

- Ты что-нибудь понимаешь? - спросила мать Инны у мужа.

- Не очень, но надеюсь когда-нибудь понять.

Я был уверен, что сегодня они все равно ничего не поймут. Может, и
через год не поймут. Но смирятся. Внуки как-никак... Поэтому я поставил
дочь на асфальт и сказал:

- Артем.

- Артем, - покачала головой теща. - Посмотрите на него. Он Артем!

- У меня квартира есть, - заявил я, не зная для чего. Чтобы солидности
себе, что ли, придать.

- Бабушка! - топнул ногой Сашка. - Ты так и будешь стоять и не
поцелуешь меня?

- Да что же это?! - растерялась женщина.

- И меня, - попросила Валентина.

Знали они, знали своих бабушку и дедушку!

- Милые вы мои! - вдруг расплакалась мать Инги и принялась целовать
внука и внучку. Потом выпрямилась и заявила: - Все равно ничего не
понимаю.

Ну, тут они еще маленько поразбирались, а я увидел Степана Матвеевича и
не выдержал, подошел к нему.

Степана Матвеевича держали под руки два молодых человека, по виду вовсе
не академики, но все же из. Академии наук.

Где-то совершили запуск в прошлое, потому что взгляд Граммовесова был
ужасен. Я подошел и обнял его. Мне плакать хотелось при виде этого жуткого
зрелища.

- Можно хоть что-нибудь сделать? - спросил я у молодых людей,
поддерживающих Степана Матвеевича.

- Ничего нельзя сказать заранее.

- Главное - объяснить феномен, - сказал второй. - Вы родственник?

- Нет. Но я очень заинтересован в судьбе Степана Матвеевича.

Кто-то тронул меня за плечо. Я оглянулся. Это был Семен. И лицо его
было сейчас не злое, не грубое, а просто какое-то тоскливое.

- Вот что, Артем, - сказал он. - Возьми на память. - И он протянул мне