Чтение 47–й страницы книги ~Белая роза~

встречал осмысленной религии. Они обычно непоследовательны. Боги, судя по
описаниям их поклонников, большей частью - психопаты с манией величия и
паранойей. Не знаю, как они живут со своим сумасшествием. Возможно, впрочем,
что люди просто неспособны правильно интерпретировать действия существа,
настолько их превосходящего. Может быть, каждая вера - это искаженный и
извращенный осколок истины. Может быть, и есть силы, лепящие наш мир. Но я
никогда не мог понять, зачем богу в столь громадном мире волноваться из-за
человеческих судеб или молитв. - Когда я была девочкой.., у нас с сестрами
был учитель.

Заметил ли я? Да я весь обратился в слух, от макушки до пят.

- Учитель?

- Да. Он утверждал, что мы и есть боги, что мы творим собственную судьбу.
И только мы определяем, что станется с нами. Изъясняясь просто, мы сами
загоняем себя в ловушку.

- Интересно..

- Именно. Но есть и бог на свете, Костоправ. Не из сотрясателей тверди,
нет. Он - отрицатель. Он завершает все повести. Его глад неутолим, и все
вселенная соскользнет когда-нибудь в его пасть.

- Смерть?

- Я не хочу умирать. Костоправ. Все, что есть во мне, вопиет против
несправедливости смерти. Все, что я есть, чем была и, наверное, буду,
вылеплено стремлением избежать конца. - Она тихонько рассмеялась, сдерживая
истерику. - Я построила бы себе мир, где я в безопасности. И краеугольным
камнем его стала бы смерть.

Близился конец мечтаний. Я тоже не мог представить себе мир, в котором
нет меня. И сердце мое гневалось. Гневается. Очень легко представить, как
страх смерти становится манией.

- Я понимаю.

- Может быть. Перед вратами тьмы мы все равны, не так ли? Песок струится
для всех. Жизнь - только всплеск, кричащий на зубах вечности. Но как же это
все нечестно!

Я вспомнил Праотца-Дерево. Даже он сгинет когда-нибудь. Да, смерть
жестока и ненасытна.

- Обдумал ли ты? - спросила Госпожа.

- Наверное, да. Я не некроман. Но я видел пути, которыми идти не желаю.

- Что ж, Костоправ, ты свободен.

Удар. Недоверие пронзило меня до самых пят.

- Что, простите?

- Ты свободен. Ворота Башни открыты. Достаточно выйти из них. Но ты
можешь и остаться, занять свое место в борьбе, объединяющей нас всех.

Закат почти погас, только высокие облака еще озарялись снизу солнцем. По
индиговому восточному небу плыл на запад эскадрон ярких точек. Направлялись
они, кажется, к Башне.

Я пробормотал что-то невнятное.

- Желает она того или нет, Госпожа Чар снова должна сразиться со своим
супругом, - произнесла она. - И до тех пор, пока не придет к своему исходу
эта борьба, иной не будет. Ты видишь, как возвращаются Взятые. Армии с
востока движутся к Курганью. Войска за границами равнины получили приказ
отступить на позиции к востоку. Твое глухое дитя в безопасности, если только
она не придет к нам с мечом. Наступает перемирие. Возможно, навсегда. -
Слабая улыбка. - С кем станет сражаться Белая Роза, если не будет Госпожи?

С этими словами она оставила меня в полном ошеломлении и отошла
поприветствовать своих ратоборцев. Ковры опадали из темноты, как осенние
листья. Я придвинулся было, но мой личный охранник заметил, что я не
настолько близко знаком с Госпожой, чтобы позволить себе ее подслушивать.

Северный ветер становился все холоднее. Не наша ли приходит осень?

Глава 40
ПРИНИМАЯ РЕШЕНИЕ

Госпожа ничего у меня не требовала. Даже ее намеки были столь тонки, что
додумываться до всего приходилось самостоятельно. Через два дня после нашего
разговора на крыше я спросил полковника, могу ли я повидаться с ней.
Полковник ответил, что выяснит. Подозреваю, что он действовал по приказу, -
иначе стал бы спорить. Прошел еще день; полковник явился, сказав, что
Госпожа нашла время принять меня.

Я закрыл чернильницу, очистил перо, встал.

- Спасибо.

Он странно на меня покосился.

- Что-то не так?

- Нет-нет. Только... Я его понял.

- Тоже не знаю. Но я уверен, что она хочет кое-что мне поручить.

Полковник просиял. Этот довод был ему понятен.

Обычная процедура. Когда я в очередной раз вступил в ее обиталище,
Госпожа стояла у окна, открытого в сырые сумерки. Серый дождь, бурливые
коричневые воды, налево едва различимы тени опасливо цепляющихся за высокий
речной берег деревьев. Пейзаж сочился промозглым холодом. Очень знакомая
картина.

- Великая Скорбная река, - произнесла Госпожа. - В разливе. Она всегда в
разливе, не так ли?

Она поманила меня. Я подошел. Со времени моего последнего визита к
обстановке добавился большой стол. На столешнице красовалась модель
Курганья, выполненная с жуткой достоверностью - кажется, сейчас из казарм
выбегут крошечные стражники.

- Видишь? - спросила она.

- Нет. Я почти не знаю тех мест, хотя был там дважды, - только город и
казармы. Что я должен увидеть?

- Реку. Твой друг Ворон, видимо, осознал ее значение. - Ее тонкий палец
описал дугу далеко к востоку от речного русла, вгрызавшегося в гребень, на
котором мы устроили тогда привал. - Во время моей победы при Арче река
протекала здесь. На следующий год климат изменился. Постоянные разливы
смещали русло сюда. Сегодня она гложет вот этот гребень. Я осматривала его
лично - земля, в нем нет каменного остова. Он не продержится долго. Когда
гребень смоет, река начнет подмывать курганы. Даже все заклятия Белой Розы
не помешают ей срыть Великий курган. И с каждым фетишем, который унесет
течением, моему супругу все легче будет выбираться. Я хмыкнул:

- Против природы не попрешь.

- Ну почему же? Надо только предвидеть. Белая Роза не предусмотрела
этого. И я тоже, когда попыталась связать его ненадежнее. Теперь уже слишком
поздно. Итак - ты собирался поговорить со мной?

- Да. Я должен покинуть Башню.

- Что ж. Тебе не надо было приходить ко мне. Ты свободен, можешь идти или
остаться.

- Я ухожу, потому что должен кое-что сделать. И тебе это отлично
известно. Но пешком я не успею дойти вовремя, чтобы выполнить свое задание.
И, скорее всего, сдохну по дороге. Я прошу перевезти меня.

Госпожа улыбнулась, и улыбка ее была искренней, светлой, чуть иной, чем
прежние.

- Отлично. Я так и думала, что ты поймешь, где твое место. Когда ты
будешь готов?

- Через пять минут. И есть один вопрос. Ворон.

- Его лечат в казармах Курганья. Пока мы ничем не можем ему помочь. Как
только появится возможность, мы приложим все усилия. Достаточно?

Не спорить же мне с ней.

- Хорошо. Тебя перевезут. У тебя будет единственный в своем роде пилот.
Сама Госпожа.

- Я...

- Я тоже раздумывала. Лучший для меня шаг - встретиться с твоей Белой
Розой. Я отправляюсь с тобой.

- Тебя сомнут, - выдавил я, похватав немного воздух ртом.

- Нет, если не узнают. И не узнают, если им никто не скажет.

Ну, в лицо ее и впрямь не признает никто. Я единственный из Отряда, кто
видел ее и остался жив, чтобы этим хвастать. Но... Проклятие, этих "но"
целая гора.

- Если ты войдешь в безмагию, все твои заклятия спадут.

- Нет. Не работают новые чары. Постоянные сохраняются.

Я не понял ее и так и заявил.

- При входе в безмагию спадет только мое очарование, потому что оно
поддерживается активно. Но заклятие, которое изменяет и оставляет
измененным, однако не работает в момент входа в безмагию, не спадет.

На задворках моей памяти что-то зашевелилось. Я не мог отбросить
назойливой мысли.

- Если ты превратишься в лягушку и припрыгаешь в Крепость, то останешься
лягушкой?

- Если превращение было истинным, а не иллюзорным, - да.

- Понимаю. - Я заложил эту мысль закладкой и решил позднее вволю
побеспокоиться над ней.

- Я стану твоей подобранной по дороге спутницей. Скажем, я помогла тебе
раздобыть документы.

Есть тут какой-то подвох. Или два. Не представлю, чтобы она доверила мне
свою жизнь. Челюсть моя отпала.

- Начинаешь понимать. - Она кивнула.

- Ты слишком мне доверяешь.

- Я знаю тебя лучше, чем ты сам. По твоим меркам, ты человек чести и
достаточно циничен, чтобы признать существование меньшего зла. Мое Око
видело тебя.

Меня передернуло.

Она не извинялась. Мы оба знали, что извинения были бы пустыми.

- Ну? - спросила она.

- Я никак не пойму, зачем это тебе. Это ведь бессмысленно.