Чтение 47–й страницы книги ~Артания~

- Что-то случилось? - спросил Придон.

- Да, - ответил Аснерд. Он оглянулся на Вяземайта, тот нахмурился. - Да, Придон. Объяви привал. Мы торопились перехватить тебя. Есть что сказать важное.

Пятеро молодых артан, которым выпала честь сопровождать старых героев, уже торопливо ставили большой шатер. Один бросился разжигать костер вблизи входа. Еще один сбросил с седла подстреленную по дороге серну.

Куявы, переговариваясь, отъехали в сторону, покинули седла, кто-то пустил коня пастись нерасседланным, кто-то углядел в сторонке ручеек и поспешил туда, чтобы успеть напоить коня и самому напиться, пока вода чистая.

Придон передал коня молодым воинам, чуть не передрались за честь отвести на водопой, нырнул в шатер. Вяземайт с кряхтением опустился на расстеленную шкуру горного льва. Вошел Аснерд, буркнул:

- Не умеют молодые мясо жарить... Ну, Придон, у нас плохие новости.

- Догадываюсь, - буркнул Придон.

- Откуда?

- Морды у вас такие. Плохейные.

Они помолчали, собираясь с мыслями. За это время серну разделали и пожарили, в шатер внесли горячее мясо. Аснерд схватил ломоть, ругнулся, обжигаясь, начал с жадностью пожирать, перетирая нежное мясо крепкими желтыми зубами.

Вяземайт и Придон ели спокойнее, держали лица. Аснерд проглотил крупный кус, едва не посинел, а потом просипел сдавленным горлом:

- Придон, на этот раз Славия... А там, волхвы говорят, тебе никак не пройти мимо Листогерта. Это древний бог. Не из тех, кто правит миром сейчас, а из первых богов, старых!.. Он свергнут и заточен, но боги бессмертны, он и в темнице копит мощь, она уже неимоверна... Хуже всего то, что бог этот в ярости. Он ослеплен злобой, он разрушит все, весь мир, едва вырвется из темницы...

- Так пусть там и сидит, - рассудил Придон.

Аснерд ухватил другой ломоть мяса, взглянул на Вяземайта, челюсти заработали часто и мощно. Вяземайт отер тыльной стороной ладони замасленные губы.

- Придон, - сказал он мягко, - тебе его не обойти.

- Почему?

- У него ключ. Только он может сказать, где лезвие этого меча. Надо тебе сказать, что с этим мечом вообще что-то странное...

- Что?

- Не знаю. Но мне кажется, он намного древнее, чем даже известно по хроникам и легендам. Придон пожал плечами.

- Мне все равно. Мне нужен меч, а сколько ему лет и кто его ковал - все равно:

- Листогерт, - произнес Вяземайт. Лицо его стало серым. - Листогерт... запомнил? Это намного хуже, чем все джинны, дэвы и чудовища, вместе взятые.

Придон ответил нетерпеливо:

- Я не знаю ни чужих богов, ни чужих демонов, ни чужих алтарей. Если мне загородят путь, я все равно пройду.

Вяземайт беспомощно взглянул на Аснерда. Тот, продолжая жевать, кивнул на палицу, она лежала в углу шатра.

- Ну дури. Подай-ка мне лучше мою палицу.

Придон нагнулся, пальцы дотянулись до отполированной частым касанием рукояти. Палица не сдвинулась, он нагнулся сильнее, ухватил крепче, но палица оставалась как приклеенная. Ему показалось, что Аснерд хмыкнул. Покраснев, он встал над палицей, нагнулся и схватил палицу уже со злостью и решимостью вздернуть прямо над головой. Она оставалась неподвижной, словно он пытался поднять скалу.

Аснерд наблюдал за ним с интересом. Придон, багровый от стыда и унижения, ухватил палицу двумя руками. Мышцы затрещали, палица начала приподниматься. Он оторвал ее от земли, начал поворачиваться, но пальцы не удержали чудовищный вес. Палица рухнула, едва не угодив ему по ноге.

Аснерд покачал головой, его рука без труда подхватила палицу, Придон с недоумением и страхом наблюдал, как Аснерд легко повесил ее справа на пояс, глаза его смеялись.

- Еще не понял?

- Понял, - сказал Придон со злостью. - Да, я не самый великий на свете герой! Но мне нужен этот меч, и я его получу. Или умру на пути к нему. Однако я пойду, все равно пойду... Кто этот Листогерт, кроме того, что он бог?

- Этого мало? - удивился Вяземайт.

- Нет, но я слышал, что были герои, побеждали даже богов.

Аснерд сказал гулко:

- Враки. Это придумали позже.

- Аснерд, - вырвалось у Придона с болью, - но что мне остается? Я выбрал эту дорогу!.. Говорят, что такие, как я, долго не живут. Наверное, это так. Умнее было бы отступить, но мы идем дальше... пусть даже будем видеть впереди гибель.

Полог шатра захлопал, Придон оглянулся, но это просто поднялся ветер, засвистел по ту сторону на разные голоса. Вяземайт долго прислушивался, взор стал отстраненным, кусок мяса вывалился из руки. Придон хотел окликнуть волхва, наткнулся на предостерегающий взгляд Аснерда. Вяземайт часто задышал, лицо перекосилось, на нем отразился смертельный ужас. Кожа посерела, на лбу выступили бисеринки пота, собрались в капли, начали срываться тонкими струйками по лицу, капали на обнаженную грудь.

Аснерд потупился, даже кусок мяса опустил, не замечая, что сладкий сок течет по пальцам. Придон неотрывно смотрел на Вяземайта. До этого не раз видел, как старый волхв становился багровым от нечеловеческих усилий, как бледнел от ярости, как его массивное лицо наполняется кровью при виде врага, даже видел его синим от смертельной усталости, изнеможения, но вот таким пепельно-серым - впервые.

- Придон, - проговорил Аснерд не своим голосом, - ты знаешь, что ты творишь?..

- Нет, - ответил Придон, - а зачем? Такое чувствуют, а не знают.

- Да?.. наверное. Но вот Вяземайт, похоже, уже знает. Или видит...

Придон сказал с завистью:

- Хотел бы я тоже вот так, прозревать взором!

- Сплюнь, - посоветовал Аснерд очень серьезно. - Я знавал даже волхвов, что впадали в безумие, накладывали на себя руки, бросались в пропасти, ибо не могли вынести то, что им открылось...

- А что им открывалось?

- Никто не знает. Возможно, сами не понимали, что видели. Только чувствовали, что великое, неимоверно великое, что не вмещается в сознании. Это сводило с ума.

Он умолк, смотрел на Вяземайта. Волхв дышал часто, с хрипами, но цвет лица возвращался, наконец он открыл глаза, Аснерд тут же протянул кувшин с настоем огонь-корня. Вяземайт пил жадно, руки крупно тряслись, зубы стучали по краю кувшина.

Аснерд сказал осторожно:

- Поспишь, отдохнешь? Вяземайт покачал головой.

- Я из старых дубов, выдержу. Только бы теперь вы оба выдержали.

- Говори, - предложил Аснерд.

Придон настороженно молчал.

- Придон, - сказал Вяземайт хриплым страдальческим голосом, - мы сами - безумцы, что поддержали тебя... Надо было остановиться раньше. Правда, и сейчас, возможно, еще можно. Ты не знаешь, что безумцы подталкивают тебя выступить против самого Творца этого мира!.. Я не знаю, зачем он породил богов, но каждый знает, что Творец лишь дремлет, а не спит и не мертв, как хотелось бы волхвам!.. Придон, с богами как-то удается договориться, принести им жертвы, дать обет, построить для них жертвенник или храм, совершить паломничество в дикие края, где не знали их имя и водрузить там жертвенник в их честь... За это польщенные боги прощают любой поступок. Но не так с Творцом! Он... он беспощаден. Если ты что-то сделал против него, то участь твоя страшна. Уже никто тебя не спасет и ничто не отстрочит гибель. Он не знает ни жалости, ни снисхождения.

Придон слушал, лицо его тоже посерело. Он чувствовал, что съеживается, становится меньше ростом, словно тень могучего Творца, бога более древнего, чем сами боги, выросла перед ним, а Творец уже протянул к нему карающую десницу.

- Я должен... - прошептал он такими же серыми и похолодевшими губами. - Я должен... Нет жизни без Итании!

Вяземайт снова припал к кувшину. Аснерд прокашлялся, сказал тяжелым, как горы, голосом:

- Придон, я хочу тебе сказать... Посмотри на мир! Ты видишь, он существует и без нас с тобой. Если вдруг случится ужасное: ты умрешь, умрет Вяземайт и умрем мы все здесь, то мир этого даже не заметит. Люди будут все так же пахать и сеять, веселиться, рожать, растить детей, пасти скот, танцевать на свадьбах... Но если разбудишь Творца, участь твоя и всех нас решена, как говорит наш волхв, и взвешена. Более того, Творец может уничтожить весь род людской.

Вяземайт сказал невесело:

- Все те всемирные потопы, которые он уже насылал, покажутся всего лишь ласковым предупреждением.

- Шлепком по заднице, - прорычал Аснерд. - Расшалившемуся... Придону тех лет! Люди и раньше раздражали Творца, он уже населял землю заново. Возможно, на этот раз он вообще захочет вернуть землю в хаос, погасить Свет, который зажег перед началом Творения, создать что-то иное. Это все в его власти, Придон!

Слова обрушивались на Придона, словно тяжелые горы. Он вздрагивал, пригибал голову, лоб покрылся испариной, на висках вздулись толстые, как пиявки, темные жилы. В глазах было отчаяние, он прошептал:

- Нет жизни без Итании...

- Есть, - возразил Аснерд уже мягче, - а вот без человечества нет...

- Но как я буду жить?

- Просто, - ответил Аснерд. - Как живет большинство.

А Вяземайт поерзал в кресле, с кривой усмешкой кивнул на Аснерда:

- Вон как он живет. Разве не счастлив? Посмотри на его рожу! А ведь признался, что устрашился сорвать цветок на краю пропасти!

Аснерд смолчал, взгляд был устремлен в пол. Придону показалось, что от фигуры старого воина пахнуло не порицанием, а странным сочувствием.

- Но я не устрашился, - ответил Придон пылко.

- Да. Ты не устрашился. Но это касается твоей жизни. А если всей Артании? Вообще рода людского?

Придон опустил голову. Он весь вздрагивал, неведомые силы сражались в нем, как могучие рати в тесной долине. Тело дергалось, а на лице быстро сменялись ярость, страх, неведомая ранее кротость, вдруг снова звериный оскал, вздутые желваки и воинственно выдвинутая нижняя челюсть, потом окаменевшие мышцы расслаблялись, уходили вглубь, снова покорность и смирение перед неизбежностью.

Именно эта покорность и смирение с неизбежностью завладели душой, когда он вздохнул тяжело и сказал тихо:

- Да, вы правы. Я ничего не могу с собой поделать. Я поеду за мечом Хорса и сделаю все, чтобы егб добыть...

Ибо я - человек! Отказаться, отступить, уступить - это наступить на горло своей песне... и перестать быть человеком. Не этого ли возжелал Творец, называемый еще Темным Богом?

ГЛАВА 2

У него было суровое лицо, печать обреченности легла, как густая тень, погасив краски. Аснерд и Вяземайт долго мяли его в объятиях, всматривались, понимая, что видят в последний раз. Молодые герои уже сидели в седлах, молчали, чуяли, что происходит нечто важное.

- Прощай, - сказал наконец Аснерд. - Наша беда в том, что мы, артане, идем до конца.

- Возможно, - добавил Вяземайт невесело, - артане первыми исчезнут с лица земли... Но будут последними, о ком перестанут петь!

Они стегнули коней, за ними быстро повернули и унеслись молодые. Куявы завороженно смотрели вслед, не часто видишь таких героев, даже о встрече с такими вспоминают всю жизнь и рассказывают дома.

Придон оглядел их, сказал резко:

- Все, возвращайтесь!.. Вон там уже кордон со Славией. Дунай поглядел, поколебался, сказал с сомнением:

- Ну, вообще-то, можно. Если думаешь, что мне очень хочется везти тебя в Славию, ошибаешься. Родзяник, Щелепа! Двое воинов выехали вперед, один сказал:

- Да, мы поедем с ним. В самом деле, тут рукой подать. Дунай кивнул Придону.

- Если хочешь, могу даже пожелать тебе удачи. Все равно это не поможет, я кое-что слышал о том, с чем столкнешься. Эти двое поедут с тобой, это распоряжение Тулея. У героя всегда должны быть, ха-ха, помощники!

Придон оглядел обоих воинов, Дунай назвал их Родзяником и Щелепой.

- Эти? Почему они? Вон те, - он указал на воинов сотни, - выглядят куда крепче.

Дунай сказал с усмешкой:

- Я слышу артанина.

- Да, - ответил Придон твердо, - я - артанин. И пока еще не стыдился этого.

- Не надо обижаться, - сказал Дунай покровительственно. - Артане по своей дикости в первую очередь замечают рост и ширину плеч. Да еще, конечно, толщину рук. Но сила не только в крепости мышц, герой.

Придон пожал плечами. Неясности никогда не нравились, а когда начинались, он торопливо уходил от них.

- Эти, - сказал он равнодушно, - так эти. Вам виднее. Лишь бы не мешались под ногами.

Дунай молча повернул коня, взмахнул рукой, сотня воинов ответила радостным ревом. Придон проследил взглядом, как пошли обратно сразу галопом, повернулся к воинам.

- Кто из вас кто?

Земля привычно гремела под копытами, он несся на заводном куявском коне, давая отдохнуть своему скакуну, тот мчался сзади, но и этот летит так, что земля слилась в серую полосу, а стук копыт превратился в монотонный шум дождя.

Он пригнулся, прячась от ветра. Не то чтобы ветер так уж сдует, как сухой лист, просто мешает мечтать и грезить об Итании. А мечтать и грезить о ней он готов всегда, всюду.

Родзяник и Щелепа неслись следом. К его удивлению, не отстают, держатся прямо за спиной. Правда, коней им отбирали по всей Куявии. Рослые кони, сильные, к тому же быстрые и выносливые, как все кони Артании. А сами Родзяник и Щелепа в доспехах, но без толстых панцирей, всего лишь в блещущих, как мокрая рыбья чешуя, легких кольчугах.

Обычно держались вплотную за спиной, а когда позволяла дорога, брали его в подобие клещей и вызывающе посматривали по сторонам, словно провоцируя нападение. Придон хмуро улыбался, такое рвение понятно, хотят выказать себя перед ним героями. Сами по себе оба крепкие дубки, могучие, есть сила в руках, есть жажда показать себя в мужском деле, а не только в дворцовых покоях, где одни пьянки да распущенные девки, подмигивающие жены беров, дворцовые сладострастные женщины, непонятно, кто и чем занимается...

На развилке дорог он свернул направо, тут же догнал Родзяник, а затем и Щелепа, у него конь чуть поплоше, едва ли не в один голос закричали:

- Это длинная дорога!.. Надо на ту, что во-о-он там! Придон изумился:

- Но эта дорога ведет в Славию, даже я знаю.

- Это дорога торговцев, - объяснил Родзяник. - Хорошая дорога: широкая, вымощенная камнем, с указателями, а через каждые три дневных перехода всегда большой постоялый двор. Можно есть, пить, спать, дать отдохнуть коням...

Щелепа хохотнул и ядовито добавил:

- Еще там воинские отряды через каждые десять верст. Чтобы защищать караваны от разбойников. Конечно, я понимаю, отважному артанину никто не страшен...

Придон нахмурился, куяв издевается, ясно. Если со всеми по дороге драться, то двигаться будешь медленно. А там и власти Славии, встревоженные, что кто-то побивает их заставы, вышлют навстречу целое войско.

- А что с другой дорогой?

- О, она скоро станет тропой, а потом и вовсе сгинет. Там дикие непроходимые леса. Там даже сами славы, судя по всему, не живут. Если пройти через тот лес, а он не так уж и велик, то сразу будет Черное Капище. Но, конечно, если доблестный артанин желает обязательно подраться, можно и по главной дороге...

Придон молча повернул коня.

Еще когда мчались сюда со всей сотней Дуная, каменистое плато уже гремело под копытами, а сейчас оно заметно приподнималось и приподнималось, словно стремилось привести их на небо. Воздух становился свежее и чище, словно он снова очутился в горах.

Родзяник догнал, лицо веселое, рука выстрелила вперед повелительным жестом:

- Славия!

Придон заставил усталого коня перейти с шага на рысь, затем на галоп. Что-то неправильное чудилось впереди. Он не мог сообразить, что именно, только линия горизонта почему-то быстро приближалась, а он уже привык не спрашивать больше по-детски волхвов: почему, сколько ни скачи, а линия между небом и землей все отодвигается и отодвигается?

Сейчас же эта линия, напротив, с каждым конским скоком становилась ближе и ближе. Горизонт был в виде выщербленного скалистого края. Конь захрапел, прижал уши. Придон сбавил бег, а в десятке шагов от этого чуда остановился и соскочил на землю.

Впереди край света, так почудилось в первое мгновение. Земля обрывается отвесно, словно он, как крохотный муравей, стоит на вершине каменной стены. Далеко внизу в жуткой бездне клубится желтый неприятный туман. Плита, что несколько дней вела с небольшим наклоном вверх, закончилась. Сейчас он стоит на ее краешке. На самом краешке огромной каменной плиты.

По телу прошли мурашки, он начал догадываться, что там, внизу. Послышался стук копыт, конский храп, шаги. Голос за спиной произнес:

- Отсюда всего сутки... от силы двое!.. до Черного Капища.

Подъехал Щелепа, посмотрел с седла, не слезая, сказал уныло:

- Двое суток?.. Это ворона долетит за двое суток.

- А ты чем хуже вороны? - спросил Родзяник. - Ты же почти орел!.. Вон у тебя какой нос... красивый.

Щелепа потрогал свой длинный крючковатый нос, в глазах мелькнуло злое, не поверил, пожал плечами.

- Отдохнем, - сказал он и спрыгнул на землю, - подумаем, как спускаться.

Придон подошел к самому краю, всматривался в желто-зеленую жуть внизу. Живя в чистом, прокаленном солнцем мире ровной, как обеденный стол, степи, он не любил и боялся лесов, хотя что за леса в Степи? Так, мелкие рощи, просматриваемые насквозь. Только в северной части Артании, что граничит со Славней, уже да, леса. Настоящие. У него все тело покрывалось мурашками, когда вступал под сень, так это называлось, сень леса. Над головой вместо бездонного пронзительно синего неба, иногда с облачками, появляется низкий зеленый полог, постоянно шевелятся ветки, по ним что-то ползает, скачет, наблюдает за ним враждебно и злобно.

Кордоны между Куявией, Артанией и Славней сложились как бы сами, где по рекам, а где по горным хребтам, там зимой вовсе ни пройти, ни проехать, да и летом непросто провести войско горными тропами, а вот сейчас он на высшей точке каменного плато, солнце жжет кожу, но почему во всем теле ширится, расползается смертельный холод могилы?

Там внизу уже Славия... Славия в виде сплошного топкого болота, поросшего предательским мхом. Даже не кочками, тогда можно бы еще попробовать прыгать с одной на другую, как делают это порождение жаб - славы... хотя, если честно, он никогда на такое не решится, у него затрясутся колени, и тут же промахнется мимо кочки в гнилую воду, где топь за-глотнет его сразу же.

Болото бесконечное, тухлое, даже сюда, на такую высоту донесло сладковатый запах разложения, гнилья, особенно мерзкий для человека чистых солнечных запахов степи. Кое-где пятна не зеленые, а вовсе желтые, а то и красноватые, словно нарывы на теле человека или животного. А вон там бугрится, будто из мерзких глубин поднимается исполинский пузырь болотного газа, уперся в моховой покров, ищет, где прорвать...

Придон вздрогнул, наконец-то ощутив, что видит не пузырь болотного смрада, а холм, поросший лесом. И не болото там вовсе, а сплошной дремучий лес, что с этой высоты выглядит толстым слоем мха на стареющем болоте.

За спиной Родзяник долгое время смотрел с седла, слез с великой неохотой, будто этот обрыв его изумил до крайности, а ведь еще Дунай говорил, это эти двое знают все дороги как свои пять пальцев, даже бывали в Славии не раз. Щелепа соскочил на землю бодрее, с Родзяником переговаривались вполголоса, Придон не прислушивался, только слышал в голосе Родзяника сильнейшее раздражение. За спиной послышались шаги.

- Как будем слезать? - спросил Щелепа. Он подошел ближе, опасливо вытянул голову. Чертыхнулся, отступил. - Ничего не боюсь, но вот высоты...

- Так зачем же вызвался? - спросил Придон.

- Я ж говорю, - ответил Щелепа с обидой, - что ничего не боюсь! Мне бы только слезть...

Подошел Родзяник, скалил зубы. Придону очень не понравились глаза бывалого воина. Так смотрят лишь на человека, которому вот-вот нанесут смертельный удар. Правда, Родзяник тут же отвел взгляд, даже улыбнулся, но Придон ощущал себя так, словно по груди проползла большая холодная змея.

Щелепа, посвистывая, принялся снимать с заводного коня мотки прочнейшей веревки. Закрепил конец за выступ скалы, остановился в задумчивости. Родзяник сказал раздраженно:

- Что застыл? Другой конец себе за пояс - вот и все.

- А вдруг расстегнется? - спросил Щелепа. - Я ж так хорошо пообедал...

- Тогда обвяжись, - посоветовал Родзяник. - Только и всего.

- А дальше?

Придон, не обращая на них внимания, потуже затянул перевязь, ножны меча бога войны прижались к спине, как будто стали ее частью. Родзяник посматривал неодобрительно, сказал наконец:

- Это не мое дело, но... тебе лучше передать эти ножны одному из нас.

- Почему? - спросил Придон враждебно.

- Тебе спускаться первым, - объяснил Родзяник. - Если там какая-то дрянь, то и драться в одиночку. Мы когда еще поспеем!

- Ну и что?

- Если по привычке схватишься за рукоять меча, -

объяснил Родзяник, как дурачку, - а меча там нет, одна рукоять...

- Я не схвачусь за рукоять меча, - сказал Придон. А Щелепа буркнул за его спиной:

- Гордые артане дерутся только топорами. Как плотники.

- Эй-эй, - сказал Родзяник, - не дразнись. У нас сегодня будет нелегкий день... Хотя, если честно, я бы меч все-таки передал. У тебя, доблестный Придон, руки должны быть свободны.

- Обойдетесь, - буркнул Придон.