Чтение 47–й страницы книги ~Куявия~

Втроем сделали четыре вылета, на стене вслушивались в непрестанный грохот, крики, шум. Потом чуть утихло, и Шварн увел усталого дракона. Артане прижимались один к другому под скальными навесами, избегали падающих с неба камней. Правда, если камень падал вблизи, то осколки залетали и под навесы, ранили, рассекали тело до костей.

Слабый рассвет окрасил небо, факелы загасили, из бочки с остатками смолы поднимался жалкий сизый дымок. В артанском лагере люди выходили из-под каменных укрытий, поспешно разводили костры и падали возле них в изнеможении, засыпали. На стене зло смеялись: простоять всю ночь, прижимаясь друг к другу, чтобы под каменными уступами поместилось как можно больше народу, непросто даже для таких закаленных и выносливых героев, как артане.

От артанского лагеря отделились двое всадников. Один из них вскинул медную трубу, в холодном утреннем воздухе звонко и требовательно пропел вызов на переговоры. На стене переглянулись. Князь Онрад спросил недовольно:

- Опять переговоры? О чем? Все уже сказано...

Князь Северин хохотнул:

- А может, артане хотят нам сдаться?

Цвигун фыркнул, сделал широкий жест, приглашая всех наверх, неспешно поднялись, перешли на широкой навес над воротами. Вообще-то князь Цвигун гордился возможностью вести беседы с артанами, Иггельд отбыл поднимать народ на равнине, а здесь можно показать себя перед прославленным артанским полководцем...

К его удивлению, рядом с трубачом на коне сидел немолодой грузный человек с длинными седыми волосами, лоб украшает серебряный обруч с камнем медового цвета над переносицей. Он вперил в князя Цвигуна острый взгляд, сразу вычленив в нем главного, князь ощутил холодок по всему телу.

- В чем дело? - спросил Цвигун надменно. - Где Аснерд? Я не собираюсь слушать его слуг.

Седой человек сказал громко:

- Ночью вы сбросили камни с драконов. Вам повезло, а нам нет - один упал на Аснерда... Он умирает. Мы просим перемирия на сутки. Он умрет к вечеру. За ночь устроим краду и тризну, а утром возобновим бой. Согласны?

Князь Цвигун опешил:

- Да, гм, да, конечно... Аснерд был, кто спорит, великим героем... Кто мог подумать, что погибнет так нелепо! Наверное, самый большой камень попал ему прямо в темечко.

Седой человек взглянул остро, кивнул.

- Ты прав. Иначе как бы удалось свалить артанина?

Он повернул коня, трубач поспешно пустил коня следом. Князь Цвигун смотрел вслед, сопел, морщил лоб. Князь Северин вскрикнул радостно:

- Аснерд! Это же наше счастье!.. Одного за другим выбиваем сильнейших!

- Их выбил Иггельд, - поправил Цвигун. - Одно не пойму... Зачем просить перемирия? Ведь не две же армии стоят друг против друга. Или опасаются, что снова перелезем ночью через стену?

- Так это ж волхв, - буркнул Шулика с презрением. - Что они понимают в сражениях?

* * *

В городе в это время Яська сбегала вниз, набрала на широкое блюдо мяса, сыра, рыбы, хлеба, бегом понеслась наверх, но Меривой уже проснулся, тер кулаками глазами. Изумился:

- Когда ты успела?

- Да вот успела!

Она опустила блюдо прямо на ложе, встала на колени и, смеясь, подала ему большой жареный, еще горячий кусок мяса. Меривой покраснел, вскочил, ухватил ее и швырнул в постель, накрыл одеялом по самый подбородок, встал на колени возле ложа и сам подал ей, порывшись на блюде, горсть вишен.

Яська возмутилась:

- Ты кем меня считаешь? Я что, воробей?.. Может быть, я тоже, как артанин, ем только сырое мясо?

- Мы не едим сырое мясо, - запротестовал Меривой.

- Да? - удивилась Яська. - А я тако-о-о-ое слышала... Значит, ты меня не съешь?

- Съем, - заявил Меривой.

Он отставил блюдо на столик, ухватил Яську, в это время за окном послышались радостные крики. Яська ощутила, как напряглись его плечи. Некоторое время он прислушивался, держа ее в объятиях, потом бережно отпустил, на щеках проступила бледность.

- Что-то случилось? - спросила она в тревоге.

Не отвечая, он бросился к окну. Яська видела, как он высунулся в оконный проем, обдирая плечи, до пояса, всматривался в народ на площади.

- Что там? - спросила она.

Меривой повернулся, бледный, с трясущимися губами. Ей показалось, что он взглянул на нее с ненавистью, затем опомнился, подбежал и быстро начал целовать в макушку, как ребенка.

- Прости, прости...

- Да что случилось?

- Аснерд умирает, - ответил он дрожащим голосом. - Отец, отец!.. Яська, прости, я не могу, чтобы он умер, не повидав меня! Я хочу, чтобы сказал мне последнее слово... Он любил тебя, Яська, он восхищался тобой. Это от него я услышал о тебе, какая ты красивая и отважная... Яська, я бегу, прости!

Он торопливо ухватил перевязь с артанским топором, пальцы вздрагивали, перебросил через плечо. Гигантский лук остался в углу комнаты, пучок стрел тускло блестел в свете масляного светильника. Яська выбежала следом, народ на площади шарахался в стороны при виде бегущего гиганта. Яська неслась за ним легкая и светлая, как горная лань. У самых ворот Меривой остановился, Яська налетела, как на скалу. Он ухватил на руки, приподнял и поцеловал. Яська обняла за шею и повисла, как на дереве, но Меривой с нежной настойчивостью расцепил ее пальцы, опустил на землю.

- Я вернусь, - повторил он. - Я только попрощаюсь с отцом...

- Меривой, у меня на сердце как будто могильная плита! Я боюсь, я очень боюсь.

- Я вернусь, - ответил он с нежностью, от которой у нее навернулись слезы. - Я всегда буду с тобой, Яська! Я очень тебя люблю. Я даже не знал, что я могу вот так... Я не могу без тебя.

- Это я не могу без тебя, - возразила она просто. - Если не вернешься, я умру.

Он поцеловал ее и, быстро повернувшись, побежал вверх, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Наверху сразу расступились, Меривой снял с плеча моток веревки, закрепил за каменный зубец, и тут снова его обхватили за шею тонкие сильные руки. Яська рыдала, цеплялась, как дрожащий вьюнок хватается в поисках опоры за деревце, он обнимал и целовал ее на виду молчаливых долинников, что отодвигались все дальше, чтобы не мешать, не вмешиваться, дать им пространство.

- С тобой случится! - выкрикнула Яська сквозь слезы. - С тобой случится страшное!.. Я не смогу!.. Меривой, не ходи!

- Там мой отец, - ответил Меривой. - Я его очень люблю.

- Меривой, я боюсь!..

- Не бойся, я тут же вернусь...

- Меривой, я боюсь за тебя!.. Я за всех боюсь, я уже всего боюсь!

Он крепко поцеловал в зареванное лицо, мокрые глаза, ухватился за толстую веревку и почти прыгнул со стены. Видно было, как быстро-быстро перебирает руками, иногда просто скользит. Взвился легкий дымок из-под ладоней, веревка вот-вот вспыхнет, но каменным ладоням огонь не страшен. Меривой скользил почти до земли, там выпустил веревку, ее тут же подняли наверх.

На бегу он обернулся, помахал рукой, Яська навсегда запомнила его полное любви и обожания лицо, огромные страдальческие глаза.

Глава 29

Аснерд осмотрел щель под широким выступом, велел углубить, расширить, а отколотые камни сбрасывать в пропасть. Следующую катапульту, а она прибудет, можно прятать здесь. Да и шатер стоит перенести поближе, а то этой ночью камни в самом деле рухнули близко... Он видел эти глыбы, такая рухнет на темечко - волосы... того... растреплет.

Воины слушали его, мрачнели. Углублять и расширять пещеру - это распрощаться с надеждами закончить с этой Долиной быстро. Не говоря уже о том, что не ремесленники, чтобы долбить стены, и что нечем долбить, кроме топоров. Аснерд и сам понимал, что говорит не то, чего ждут, вышел в самом скверном расположении духа.

От сверкающей в утреннем солнце, как огромная вставшая на дыбы серая стена льда, бежал огромный человек. Обнаженный до пояса, с могучей фигурой - Аснерд узнал сына и не поверил глазам, Франк должен быть у шатра, оглянулся, так и есть, Франк там, поднялся, бросил лук, свинья, ринулся навстречу бегущему. Они сшиблись, обхватили друг друга, и наконец-то Аснерд поверил, что видит Меривоя.

- Ах ты ж! - заорал он, прибавил шагу. Братья разомкнули объятия, Меривой бросился навстречу с криком:

- Отец!.. Ты жив!

Аснерд остановился, огромный и массивный, как скала. Меривой набежал, едва не сбив с ног, обхватил, жадно прижался. Сердце Аснерда дрогнуло, Меривой прильнул к нему, как испуганный ребенок, с неохотой высвободился из могучих рук, но Меривой снова жадно обнял.

- Что случилось? - спросил Аснерд твердым голосом. - Что тебя выгнало из куявской норы, предатель?

Их окружали артане, в руках топоры, взгляды исподлобья, лучники наложили стрелы. Меривой сказал с радостным облегчением:

- Куявы... в самом деле... не самые умные! Кто-то пустил слух, будто ты смертельно ранен дурацкими камнями, что сбрасывали ночью с драконов... Вот я и прибежал...

Артане переглядывались, говор стал громче. Раздвинув толпу, появился Вяземайт.

- Этот слух пустил я.

Меривой вздрогнул, глаза расширились.

- Зачем?

Вяземайт смотрел строго, в глазах беспощадная ясность.

- Как зачем? Ты, предатель, среди артанского лагеря! Этого мало? Тебя будут судить за измену. За всю эту войну ты - первый артанин, кто настолько обесчестил свое имя!

Меривой вздрогнул, сзади по кивку Вяземайта подошли Герман и Рогач, могучие, как столетние дубы, ухватили за руки, быстро и умело связали обе кисти за спиной толстой веревкой. Он не отрывал взгляда от Аснерда. Тот помрачнел, в глазах, обращенных к Вяземайту, сверкнул гнев. Подбежал Франк, непонимающе смотрел на брата, на отца, повернулся к Вяземайту, тот выдержал его взгляд, горестный и умоляющий, только чуть дрогнул бровью. Собравшиеся артане шумели громче, грозный рокот напоминал шум морского прибоя.

Аснерд проронил глухо:

- Да, сын мой... Артания - это все. Для нее человек должен забыть даже любимую женщину, женщин много, Артания - одна. Ты выбрал женщину, чужую женщину... а значит - предал Артанию.

Они стояли в широком кольце, Меривой в смертной тоске огляделся. Вспомнился горестный крик Яськи, ее тяжкое предчувствие беды, умоляющие глаза.

- Я не предал, - вырвалось у него с яростью, - ни артан, ни артанскость!.. Здесь против нашей орды бьется горстка артан...

Аснерд прорычал:

- Ты что мелешь?

- ...настоящих артан, отец! Они больше артане, чем мы!.. Я не предал, я не предал!... Я не предал, будьте вы все!.. Их здесь тысяча или даже меньше, но не страшатся драться против всей Артании!.. Знают, что они - одни, что помощи нет, не спасут, не помогут. Они бьются отважно и яростно. Они не сдадутся, не откроют врата. Да, их горстка, они все погибнут. Но погибнут, отец, красиво! С небес кричат хвалу им, а не нам. Ты понимаешь, что даже наши предки кричат хвалу им? У этих куявов даже женщины таскают камни на стены и сбрасывают на головы... на головы осаждающих... так разве они трусы?

Его страстную речь, так непохожую на всегда короткие реплики, слушали в угрюмом молчании. На суровых лицах Меривой не видел ни пощады, ни снисхождения, ни даже понимания.

А Вяземайт уловил его заминку, сказал с насмешкой:

- Ты хотел сказать, на головы артан, верно?.. И что же, стыдно стало?

Меривой покачал головой, выпрямился, в лице гордость и отвага.

- Не за себя. За того стыдно, кем сюда пришел. Была великая гремящая слава - садануть всей отвагой, удалью и нашим презрением к гибели в могучую и спесивую Куявию! В подлую, трусливую Куявию, гордую черными башнями магов, богатством, огромным войском, закованным по ноздри в железо!.. Но скажи мне, где слава в осаде этой крохотной Долины, где даже нет воинов, таким несметным войском? Я не вижу этой славы! Я вижу... я вижу совсем другое, сам подбери название.

Воины молчали, лица оставались каменными, только его брат Франк смотрел отчаянными глазами, переводил взгляд с жестокого лица верховного волхва на отца, оглядывался на неподвижные ряды воинов. Рогач и Герман молчали, отводили взоры.

Вяземайт украдкой бросил взгляд на лица собравшихся, не понравилось, сказал громко и веско:

- Меривой, ты во многом прав. К сожалению, прав. Мы сейчас выглядим... не совсем красиво. Но это, как сам знаешь, последний оплот, где разводят драконов. А драконы, как не созданные Творцом, должны быть уничтожены. В этом наша вера, в этом наше предначертание! Для этой особой миссии Творец и выделил из всех народов нас, артан.

Он с беспокойством посматривал на угрюмое лицо сына Аснерда. Меривой, Франк, Тур, Олекса и другие дети воеводы всегда отличались ровным дружелюбным нравом и полным нежеланием не только сушить головы над умными вопросами, а вообще думать. Их рост, могучая стать, каменные мышцы и двухпудовые кулаки и так выделяли из рядов простых воинов, привлекали женские взоры, а старики говорили одобрительно, что богата и сильна земля артанская, если все еще рождает таких героев. Но сейчас Меривой хмурит брови, на ровном лбу морщинки, чего никогда не было. Он не старается спасти жизнь, для этого слишком отважен, артанин с головы до пят, но размышляет, усомнился, а любое сомнение - это остановка на быстром победном пути.

- Аснерд, - обратился он громко, - ты отец не только этого человека, но и всего этого войска Тебе решать, виновен он или нет.

Аснерд стиснул челюсти, взгляд, который метнул на Вяземайта, мог сровнять его с землей, но Вяземайт не дрогнул, укрытый в несокрушимые доспехи веры.

- Виновен. . - произнес наконец Аснерд, - или не виновен, пусть решит артанский суд воинской чести и мужества. Я решать не могу, я - пристрастен. Да свершится как скажут воины!

Он сгорбился, отступил, сразу постарев, а морщины обозначились, как трещины на каменной стене. Из толпы один за другим выходили военачальники. Оруженосец Аснерда забежал вперед к шатру полководца и откинул полог. Военачальники исчезали внутри, Франк ухватил Аснерда за руку, придержал:

- Отец, это же твой сын!.. Это мой брат, наконец!

- А на другой чаше весов - Артания, - проронил Аснерд глухо.

- Какая Артания, отец!.. Они же его убьют!

- Вовсе не "они", - сказал Аснерд. - Решает Артания. Этот суд воинов - голос самой Артании.

Франк сказал отчаянно:

- Не верю я в этот голос. Мой брат разрушил самую большую катапульту, все на него злы. Его любит прекрасная женщина-воин, мечта артан, ему завидуют! Вяземайту вообще не верю, он не человек вовсе. Если и был человеком, то очень давно.

Аснерд кивнул, соглашаясь.

- Сейчас он не человек, а голос артанских богов. Но разве не таким должен быть волхв?

- Я не верю, - дерзко возразил Франк, - что этот старик толкует волю наших богов верно. Разве могут наши боги не радоваться, что единственная на всю Куявию женщина-воин, повелительница могучих драконов, не нашла в Куявии достойных мужчин и обратила взор на артанина?.. Я знаю, брат передавал ее слова, она пойдет за ним, куда он скажет. Пойдет за ним в огонь и в воду, в его дом или в пустыню. Где он захочет, там и будет ее дом! Разве это не счастье? Они не могут друг без друга, а любви боги радуются, разве не так?

Аснерд сказал глухо:

- Любовь - что оконная занавеска, сын мой... Узор может быть и миленький, но мира уже не увидишь. А мы, артане, должны видеть все, боги от нас требуют большего, чем от других существ. Другие просто живут, как вон куявы, что лишь скот, только двуногий, как-то научившийся шлепать губами и носить одежды. А мы, артане, должны нести в мир истину и порядок! Да, на острие наших топоров, человек по природе труслив и ленив, в дерьмо сам лезет, а к добру надо - пинками.

Он шагнул в шатер, оруженосец посмотрел на Шранка враждебно и опустил перед ним полог.

* * *

Солнце поднималось все выше, наконец застыло в середине неба. Вокруг шатра на расстоянии стража, никого не подпускали, дабы непосвященные не услышали возбужденные голоса командиров, в самом лагере тоже спорили, ссорились, кое-где даже сверкали обнаженные клинки.

Наконец из шатра вышел Вяземайт, подал знак трубачу. Тот ухватил рог, над лагерем пронесся хриплый надрывный рев. Следом глухо и недобро отзывалась под частыми ударами туго натянутая на обручи кожа. Созывать никого не пришлось, все сгрудились у костров поблизости, все еще выпаривали из костей холод высокогорной ночи. При появлении Вяземайта, Аснерда бодро вскочили, расправили плечи. За волхвом и первым героем Артании шли самые уважаемые воины, знатоки законов чести, достоинства мужчин и высшего проявления мужской доблести - кодекса артанских воинов.

Меривой и со связанными за спиной руками стоял гордо, без робости смотрел в суровые недоброжелательные лица. Его поставили спиной к ровной скале, он оперся о гладкую поверхность, широкие плечи разведены, взгляд тверд.

Вяземайт вскинул руку, говор умолк. Лицо верховного волхва было строгим и суровым.

- Боги посылают нам тяжкие испытания, - сказал он глухим, но таким сильным и звучным голосом, что докатился до самых дальних. - Самое простое: захватить Куявию - мы сделали. Куда труднее выбить врагов из собственных сердец. А эти враги: слабость, малодушие, желание остановиться и, подобно куявам, начинать просто жить, как бездумно живут козы, свиньи и куявы. Но у артан есть то, чего нет у свиней и куявов, у нас есть - Цель!.. Суд рассмотрел поступок Меривоя и вынес решение.

Он отступил, вперед шагнул Фриз, хмурый и немногословный воин. Лицо, испещренное шрамами, суровое и жестокое.

- Виновен, - сказал он коротко.

Обвел молчаливых воинов пристальным взором горящих глаз, так же молча шагнул назад. Вяземайт взглянул на бледного Франка, спросил громко:

- Каков приговор?

Фриз сказал с презрением:

- Волхв, мы не хлебопашцы! У воинов слово "виновен" всегда означает "смерть".

Вяземайт повернулся к Меривою. Тот приподнял подбородок, взгляд спокойный и ясный. Против него встала дюжина лучников, натянули луки. Меривой сказал громко:

- Эй, Берег, твоя стрела пройдет над плечом!.. А ты, Весел, целься чуть левее, а то зацепишь плечо... Прощайте, друзья!.. Я не посрамил честь артанина. Но пусть нас рассудят боги... и наши потомки. Яська, я очень люблю тебя!.. Я буду тебя ждать...

Вяземайт наклонил голову. Воздух наполнился зловещим свистом. Франк перехватил взгляд Аснерда, сам смотрел отчаянными глазами. Если Меривой устоит, - значит, боги взяли его сторону. И придется тут же развязать ему руки, признать правоту, отпустить с почетом на стену, где его ждет жена - повелительница драконов...

Франк задержал дыхание и напрягся, словно стрелы сейчас ударятся в его каменную кожу. Но что ей стрелы простых лучников, они с Меривоем - дети каменного исполина, в них стрелять или рубить простыми топорами - лишь тупить острое железо. Стрелы разлетятся в мелкие щепки, лезвия топоров и мечей выщербятся или завернутся, будто из сырой глины...

Послышался горестный вскрик. Это дернулся и покрылся смертельной бледностью Аснерд, в глазах загорелась лютая испепеляющая ненависть. Он метнул огненный взгляд на Вяземайта. Десяток стрел впился в обнаженную грудь Меривоя с такой легкостью, как будто он простой смертный с рыхлым телом торговца. На губах Меривоя играла прежняя печальная улыбка. Он тоже бросил взгляд на Вяземайта, все понял. Да, волхв свято уверен, что имеет право вот так колдовством помогать суду, чтобы во славу Артании, и потому не дрогнул под взглядами Аснерда, Меривоя, Франка и всего войска.

Взгляд Меривоя погасал медленно, голова опустилась на грудь, ноги не согнулись в коленях, стоял так же красиво и гордо, привалившись спиной к каменной стене. Стрелы погрузились до половины, тонкие струйки крови задержались на тугом поясе, соединились и теперь переливались широкой красной струей.

Вяземайт проговорил громко:

- Боги сказали свое слово!.. Их воля нерушима. Но Меривой был нашим героем, и крада ему должна быть достойной. Приготовить погребальный костер, как если бы отправлялся в последний путь великий вождь!

Аснерд слышал, как рядом яростно задышал Франк. Верховный волхв снова себя выдал, даже героев не хоронят, как великих вождей. Это признание вины и попытка как-то ее умалить, сгладить, закрыть стеной ревущего пламени и заглушить треском горящих бревен.

* * *

Солнце опускалось, багровело, но лишь усилило блеск. Глаза слезились, множество солнц заблистало в горах, на скалах. На стене заговорили о дурных предзнаменованиях. Яська стиснула пальцы, в груди тревога и тоскливая боль, словно там поселилась змея и грызет сердце.

Небо окрасилось в пурпур, а прозрачный воздух словно заполнился кровавой пылью, солнце стало совсем огромным, смотрело на мир с нещадной свирепостью. Из оранжевого превратилось в исполинский малиновый щит, но блеск по-прежнему слепил глаза. Рядом с Яськой задвигался князь Цвигун, всмотрелся, проронил неуверенно:

- Что-то не понимаю... Если Аснерд при смерти, то кто вон там?

Вдоль каменной стены, почти сливаясь с нею, проехал всадник, за ним еще с десяток, все в сравнении с ним мелкие, словно подростки на козах, а он двигался, как плывущая гора, огромный и пугающе грозный. Яська не успела рассмотреть, из артанского стана вырвался на быстром коне человек с развевающимися по ветру черными волосами, направил коня галопом в сторону крепости. Лучники насторожились, князь Цвигун сказал резко:

- Не стрелять, дурачье!

Всадник огромен и страшен, обнаженный до пояса, широкоплечий, весь в грудах мышц, с белесыми шрамами, с яростным лицом. Остановил коня прямо под стеной, Яська узнала Франка. Он был бледным, глаза влажно блестели, губы дергались.

- Франк! - закричала она отчаянно. - Франк, что с ним?.. Скажи, пока у меня сердце не разорвалось!

Он прокричал:

- Горе нам!.. Я больше не воин, Яська. Я ухожу из этого стана... Они не правы, не правы! Они не могли так делать!.. Они не правы!

Он кричал, как в агонии, лицо задергалось, искривилось, а блеск из глаз побежал по щекам двумя блестящими дорожками. Широкое каменное лицо дергалось, кривилось, но он даже не утер слезы, смотрел в ее лицо, что становилось таким же мертвенно-бледным.

- Что с ним? - спросила она.

Он мотнул головой, но даже не оглянулся в сторону стана.

- Там сейчас готовят краду. Собрали все бревна. Как только тело Меривоя уложат, вспыхнет огонь... и душа его вознесется к нашим богам. Я верю, они его не осудили! Это люди осудили, но не боги... и я больше не хочу быть с такими!.. Прощай!

Он круто развернул коня, стегнул и дал шпоры. Оскорбленный конь дико завизжал и стрелой ринулся прочь. Яська успела заметить, что Франк помчался не в лагерь, а мимо, к тропе, что ведет вниз, в Город Драконов, а оттуда на равнину. Видела и застывшие лица князей Онрада и Северина, ее кто-то попробовал взять за плечи, увести вниз, отстранилась мягко, но решительно.

- Нет, - прошептала она. - Нет, я не хочу, чтобы он ждал меня долго... Простите меня.

На левом конце стены все еще свернутая в моток веревка. Яська проверила, хорошо ли закреплен конец на зубце, сбросила, ухватилась. Князь Цвигун смотрел на нее со странным выражением, лицо тоже начало кривиться, глаза заблестели. Князь Онрад совсем уж несолидно шмыгнул носом, торопливо вытер глаза.

- Яська, - проговорил князь Онрад просительно, - может быть, не стоит, подумай... Меривою было бы радостнее знать, что ты жива и здорова, что живешь, радуешься всему ..

Он запнулся, а из-за его спины добавил с надеждой Кадом:

- Да что там, Яська! Кто любит, тот жаждет, чтобы любимая и после его смерти жила долго и счастливо! Он сам все для этого делает!.. Меривой хотел бы, чтобы ты была счастлива и... возможно, когда-нибудь даже нашла себе хорошего человека, растила бы детей...

Яська слабо улыбнулась.

- Спасибо вам.