Чтение 47–й страницы книги ~Кольцо мечей~

не взял. Тогда я еще ни разу не видел тлая, но знал, что он такое, -
маленький хитрец в звериных пьесах.

- Лжец, - сказал Ватка. - Обманщик, животное, которое изготовляет
орудия для больших и благородных животных.

- Ха! - сказал Гварха. Голос у него стал сердитым. Пора было кончать
застольную беседу.

Я наклонился и начал массировать мышцы у основания его шеи.

- Что? - спросил он.

"Что, по-твоему, ты делаешь, Ники?" Так должен был бы прозвучать этот
вопрос. Я нажал ногтем большого пальца. Он посмотрел на меня и замолчал.

Умница! Он все еще был способен уловить сигнал. Я продолжал
массировать его шею. Мышцы были как каменные.

Некоторое время царило молчание. Ватка завершил свою речь о том, чем
плохи человеки и, в особенности, Ники Сандерс. Он сидел как груда меха,
глядя в никуда.

Вейхар поднял голову, то ли ободренный тишиной, то ли заинтригованный
ее причиной. Наши взгляды встретились. Я покосился на дверь. Этот
прелестный чуткий мальчик зевнул и сказал, что совсем засыпает, что ему
пора. Он встал, как всегда с неподражаемым изяществом, и поблагодарил
первозащитника за интереснейший вечер. И даже не солгал: уж, наверное, он
был интересным!

Потом он обернулся к Ватке. Не пойдет ли наступающий с ним? Он был бы
так рад его обществу!

Словно возвращение в свои комнаты было эпохальным путешествием, а не
коротенькой прогулкой (правда, на неверных ногах, если говорить о Ватке)
по отлично освещенным коридорам.

Ватка поднял голову. Наконец-то халин одолел его. Это было очевидно.
Причем сразу, как удар грома. Не знаю, разглядел ли он улыбку Вейхара,
расслышал ли его интонацию - почтительность и дружелюбность с легким
обещанием. Вейхар делает правильно. Зазывности было ровно столько, чтобы
придать интереса его просьбе составить ему компанию, но не столько, чтобы
его к чему-то обязать.

Не знаю, воспринял ли Ватка хоть что-нибудь. Он почти впал в забытье,
но все же сумел вытащить себя из кресла и промямлить слова благодарности
за приятный вечер. Вейхар обвил его косматую тушу и направился с ним к
двери. Я пошел за ними. Когда дверь открылась, Вейхар сказал по-английски:

- С тебя причитается, Ники.

- Чего? - спросил Ватка.

- Я пожелал Ники доброй ночи.

- Не личность, - заявил Ватка и, спотыкаясь, вышел.

Дверь закрылась, позади меня что-то разбилось вдребезги. Я обернулся.
Гварха поднялся из кресла. Руки у него были пустыми, а по стене напротив
стекал халин. На ковре валялись осколки его любимой чаши.

- Зачем ты?

- Я был сердит. И сейчас я сердит. Что там между Вейхаром и Ваткой?

- Ты из-за этого сердишься?

- Конечно, нет.

- Вейхар увел Ватку, пока он еще не потерял своего места, а ты не
лишился лучшего начальника штаба на всем периметре.

- Я его лишился, - сказал Гварха. - Я не потерплю у себя в штабе
таких, кто говорит о тебе подобные вещи.

- Обсудим это утром.

- Решать не тебе.

- Да, первозащитник.

Он посмотрел на меня. Его зрачки заметно сузились, хотя он не выпил
ни глотка с того момента, как я вошел в комнату.

- Как ты терпишь? Почему не пришел в ярость?

- Я не хочу разговаривать.

- Тогда уходи.

- Прежде я присмотрю, чтобы ты лег, если только ты не хочешь провести
ночь возле установки для утилизации органических отходов.

- Меня не вывернет. Я пил мало.

- И хорошо делал.

На секунду мне показалось, что он заупрямится или опять возьмет
начальственный тон. Но тут он приглушенно кашлянул, что означало смешок.

- Я не желаю больше спорить. То есть с тобой. То есть по такому
поводу. Спокойной ночи. - И он направился к своей спальне, почти твердо
держась на ногах.

Я решил, что он сам справится, и оглядел комнату. Следовало бы все
оставить именно в таком виде: кольца и лужицы халина на столиках, широкое
пятно на стене и липкая дрянь на ковре. Пусть Гварха выйдет сюда утром и
увидит, какая он свинья.

Но чистоплотность и аккуратность всегда были проклятием моей семьи, и
мне было мучительно оставлять комнату в подобном беспорядке. А потому я
прибрал ее, составил чаши и кувшины на его кухне и все перемыл, даже
осколки чаши, которую он разбил. Потом заглянул в спальню, проверить, как
он. И услышал храп, который он всегда издает, когда засыпает пьяный.

Ну и вечер! Я налил вина в стакан и сел в гостиной напротив отмытой
стены, поставив вентиляционную систему на отсос и освежение. Смрадные
запахи заметно ослабевали. Я прислушался к гудению вентиляторов и
размышлял о тлаях.

Всякий раз, когда я бывал на хварской планете, то обязательно хотя бы
раз видел этого зверька, обычно за городом в сумерках или очень рано
утром. Он копался в компостной куче или, посапывая, кружил по саду в
поисках пищи - круглое пушистое создание, нечто среднее между крысой и
поссумом. Мордочка заостренная, уши с кисточками и длинный, тонкий,
пушистый, цепкий хвост.

А однажды я увидел очень крупную особь посреди проулка в центре
хварской столицы.

Они живут повсюду, едят все. Избавиться от них невозможно. Люди
относятся к ним с досадой и уважением.

Когда Гварха дарил мне браслет, он сказал, что нефрит - цвет моих
глаз. Свой выбор он объяснил только этим, хотя я несколько раз его
спрашивал, почему тлай? И какой тлай?

В звериных пьесах для детей, всегда нравоучительных, тлай - обманщик,
вор, коварный интриган. Его замыслы всегда терпят неудачу, и в конце пьесы
он всегда наказывается.

Звериные пьесы для взрослых непристойны и высмеивают все главные
ценности хварского общества - иногда даже гомосексуальность, хотя и очень
осторожно. Во взрослых пьесах тлай напоминает Братца Кролика - находчивый
малыш, который надувает и выставляет на посмешище больших зверей, буянов
или лицемеров, и никаких не героев.

Так кто же я? Реальный тлай, жрущий мусор и обитающий в подполье?
Трус и негодяй из детских пьес? Или Братец Кролик? И нравится ли мне хоть
какая-то из этих ролей?

Гварха спросил, почему я не пришел в ярость. А потому что я не могу
себе этого позволить. Тлай не дерется, если только его не загнали в угол,
или он не обезумел от болезни.

Я допил вино, вымыл стакан и поставил его рядом с осколками любимой
чаши Гвархи. А потом пошел к себе и лег спать.

Дверь я не запер. Он пришел в середине первого икуна. Я сидел в своей
большой комнате и пил кофе. Гварха вошел в халате из простой тусклой бурой
ткани. Деревенская одежда. От него пахло влажным мехом, и выглядел он не
то чтобы чудесно.

- Поглядите, что мне принес в подарок маленький домашний истребитель
грызунов.

Он сел, потер лицо, помассировал лоб и за ушами.

- Ты остришь, - сказал он по-английски. - Воздержись.

- Хочешь знать, что произошло вчера вечером? Или ты помнишь?

Он потер шею.

- Я спорил с Шеном Валхой.

- В яблочко.

- Перестань, Ники!

- Что?

- Употреблять слова, которых я не знаю. Богиня свидетель, сейчас я
еле понимаю язык Эйха и Ахары.

Я перешел на его родной язык и описал все, чему был свидетелем
накануне. Когда я кончил, он сказал:

- Почти все я помню. Мне придется найти замену Ватке.

- Пожалуй, да, хотя, возможно, во мне говорит предубеждение. Но тебе
надо найти для него новые обязанности. Он ведь очень хороший специалист.
Ты же не хочешь превратить его во врага, и нельзя его карать за то, что он
говорил прямодушно.

- Не учи меня, как быть головным.

- Слушаюсь, первозащитник.

- Черт, ну и дела, - сказал по-английски.

- И это широко распространено?

Он посмотрел на меня с недоумением.

- Сколько людей утверждают, что человеки - животные?

Он помолчал, а потом заговорил, подбирая слова:

- Ватка не один такой. По-моему, такие разговоры идут, и я знаю
далеко не обо всем. Я же любитель человеков. И еще вещи, о которых в моем
присутствии не говорят. Мои родичи сообщали мне о том, что происходит, но,
думаю, даже они о многом умалчивают. И, видимо, эти настроения
усиливаются. Все больше таких, кто считает, что переговоры ни к чему не
приведут, и нам придется воевать с человеками, а если они не будут
сражаться как люди, нам придется их истребить.

Истребить. Зарубить. Зарезать. Возможны все три перевода. Это мерзкое
слово, полное злобы, и его не употребляют, когда речь идет о сражениях
людей.