непроходимый дурак, каким был Ууламетс. Он никогда не знал, что собирается
делать, и если он и произвел что-то, став жертвой собственных заблуждений,
то я не могу даже представить себе, во что он сейчас мог превратиться.
Уверен, что ты просто не понимаешь меня.
что ты сам знаешь это. Уверяю тебя...
тебе! - сказал Петр. - Саша...
пожелал этого, Петр по крайней мере не понял, но он боялся не прислушаться
к тому, что мог сказать Черневог, что могло иметь опасные последствия.
Нельзя заниматься чем-либо поверхностно, особенно когда это приближается к
пределам колдовства, но заниматься волшебством при наличии собственного
сердца вообще невозможно, малый! Волшебство не подвластно желаниям, оно не
имеет ничего общего с естественным миром, но если ты настолько глуп, что
можешь позволить моим врагам разделаться со мной именно сейчас, когда я
нахожусь в таком состоянии, тогда я напомню тебе, будь я проклят, что это
такое.
дыхании, увидев, как Петр опустил свою руку на меч. А тем временем
Черневог продолжал:
мы вышли за пределы влияния леших, а если еще и не преследует, то будет,
поверь мне. И если я проиграю, то первое, что я подарю своим
преследователям, так это вот этих двух дураков, стоящих передо мной, ты
слышишь меня? У меня нет другого выбора.
Черневога..."
взялся за меч. Ему вдруг показалось, что мертвый Черневог может быть еще
более неуловимым, чем вода или туман. Он передал эту мысль Петру, и
сказал, обращаясь к Черневогу, склонившись над белой лошадиной гривой,
пока Хозяюшка ощипывала лесные цветы: - Интересно, что мог бы дать мне
водяной, зная, что я могу рассказать ему о тебе? Я читал твою книгу, но я
сомневаюсь, что он-то смог бы прочитать ее.
Ведь ты очень не хочешь видеть меня мертвым, Кави Черневог, и позволь мне
сказать тебе еще кое-что: ты не посмеешь причинить никакого зла ни Петру,
ни Ивешке, потому что ты не захочешь, чтобы мое сердце прямо сейчас взяло
верх над моим рассудком. Потому что, когда ты заботишься о чем-то кроме
себя, Кави Черневог, ты будешь заботиться и о своих друзьях, и ты не
захочешь, чтобы хоть что-нибудь случилось с ними. Мне не нужно твое
искусство волшебства. Колдовства мне вполне достаточно, потому что, я
уверен, я уверен, что ты сделаешь ту единственную ужасную ошибку, после
которой будешь рад отдать все, чтобы оказаться на моем месте.
лошади, тихо переживая обиду. Саша же подумал, что ему не следовало
говорить подобных вещей, не следовало разговаривать с ним в таком тоне:
Черневог, как бы он ни выглядел, был старше его на многие сотни лет и знал
многое такое, о чем Саша не мог даже вообразить.
Черневог, что Петр смотрел на него, как на безумного:
смог сказать. Он взялся за поводья и вновь вскочил на коня.
впереди них. Петр был очень обеспокоен, это было ясно, и Саша с отчаянием
подумал о том, что если у него и был свой выбор, то он должен остановиться
и прямо сейчас записать все это в книгу, а затем в течение последующих
дней изучить все это как следует, чтобы попытаться отыскать выход из той
цепочки желаний, которые он извлекал одно за одним.
Именно это Петр и пытался втолковать ему в течение этих последних, самых
важных лет его повзросления: "Брось ко всем чертям эти проклятые книги,
малый!"
случая, когда он мог попытался бы настоять на своем. Он все еще думал, что
все исходит только из книг и ничего не зависит от него самого. А теперь с
тоской подумал о том, что скорее всего именно в этом и была его ошибка...
холст, в который были завернуты книги, лежащий на спине лошади прямо перед
ним.
водой...
просвечивало серое небо, словно в мире не было ничего кроме низких густых
облаков. Шум, доносившийся до них, напоминал шелест листьев под легким
ветром, но на самом деле это были шорохи реки.
в светло сером свете дня. Волк закончил подъем, сделав неожиданно быстро
последние несколько шагов, и Петр, изо всех сил натягивая повод, чтобы
сдержать его, едва не задохнувшись, чуть слышно произнес:
Волком, как бы позволяя Саше в свою очередь взглянуть на серо-стальную
поверхность реки, серое небо и узкую, изгибающуюся дугой, длинную ленту из
бревен, перевитых плющом, повисшую в воздухе над рекой и исчезающую в
тумане.
деревянная арка была самой большой достопримечательностью. - Я и сам
подумывал о бревнах, - заметил Петр, чувствуя, как опять начинается
волнение в желудке, - на них можно было бы поставить лошадей, а сами
бревна связать с помощью веревок и парусины... река в этом месте не такая
уж быстрая...
нас, потому что заранее спланировали наш переход через реку!
это лошадям: ни одна из них и близко не подойдет к этой чертовой дуге...
Только взгляни на нее!
"Петушка"...
что Черневог пристально всматривается в нитку моста. Его руки были сложены
на груди, и Бог знает какие злонамерения роились в его голове. - А это
сооружение раскачивается на ветру. Взгляни! Все это держится в воздухе
лишь одними желаниями!
позволю этого.
шее, как бы извиняясь за то, что когда-то въехал на нем на высокое крыльцо
трактира.
глубоко вздохнул, приговаривая:
шел впереди них.
пропитанному водой земляному откосу к началу моста.
старался из всех сил, сворачивая с пути там, где пройти было уже
невозможно, и вскоре добрался до верха, где среди тумана и ветра уже стоял
Черневог.
уложенные во всю длину стволы когда-то росших здесь деревьев, связанные
между собой плющом и скрепленные желаниями, а снизу эта лента подпиралась
деревьями, растущими прямо на речном берегу: их обломанные ветки вылезали
наружу во многих местах этого так называемого моста. Господи, да разве
кто-нибудь думал о том, какова на самом деле прочность этих связок и
подпорок?
потрескавшихся стволов за спиной Черневога скрывалась в туманной дали.
освобождая Саше подход к нему.