Чтение 47–й страницы книги ~Чужестранец в чужой стране~

благополучно эскортировали Майка к столу. Джабл усадил его за стол, по обе
стороны от него расположились Доркас и Джилл, а за спиной -
Беспристрастный Свидетель и Мириам. Харшоу не стал отгораживаться от
объективов и избегать вопросов. Он заранее предупредил Майка, что люди
будут делать странные вещи, но их за это не нужно разворачивать
перпендикулярно, пока Джилл не даст такого распоряжения.

Смиту было не по себе в такой суматохе, но Джилл взяла его ладонь в
свою, и ему стало легче.

Харшоу было на руку, что его снимают - чем больше, тем лучше. Что же
касается вопросов, то Джабл их не боялся. За неделю общения с Майком он
понял, что без квалифицированной помощи ни один репортер не вытащит из
Майка ни одного толкового слова. Репортеры не были готовы к тому, что Майк
понимает все буквально и отвечает только на вопросы, заданные в явной
форме, поэтому они ничего от него не услышали, кроме "не знаю" и "прошу
прощения"...

Корреспондент агентства Рейтер предчувствовал драку за наследство и
решил первым проверить правоспособность Майка. Он спросил:

- Мистер Смит, что вы знаете о законах наследования?

Майк до сих пор не мог вникнуть в человеческие идеи о собственности,
а особенно - в законы завещания и наследования. Он знал за собой такую
слабость, поэтому обратился к книге, которую прочел в библиотеке Джабла.

Майк стал подробно пересказывать трактат о наследовании и завещаниях,
страницу за страницей, с точностью до запятой, совершенно бесстрастным
голосом. Корреспондент разинул рот. В зале воцарилась гробовая тишина.

Джабл не останавливал Майка, пока тот не сообщил всем присутствующим,
что такое вдовья часть наследства и пожизненные права вдовца на имущество
жены, а также как трактовать кровное и единоутробное родство и
наследование равными долями.

Наконец Харшоу сказал:

- Достаточно, Майк.

- Это еще не все, - удивленно взглянул на него Майк.

- Позже закончишь. У кого-нибудь есть другие вопросы?

Вылез корреспондент "Лондон Санди Пейпер":

- Мистер Смит, мы слышали, вам нравятся девушки. Вы когда-нибудь
целовались с девушкой?

- Да.

- Вам понравилось?

- Да.

- А что именно вам понравилось?

Майк объяснил:

- Целовать девушек очень приятно. Это как карты: попробуешь - не
остановишься.

Загремели аплодисменты, и Майк испугался. Однако он увидел, что
Доркас и Джилл не боятся, а изо всех сил стараются сдержать то шумное
проявление удовольствия, которому он так и не научился. Майк преодолел
страх и стал ждать, пока шум стихнет.

От дальнейших вопросов Майка избавило появление в толпе знакомого
лица.

- Брат мой доктор Махмуд! - воскликнул Майк и от волнения перешел на
марсианский.

Махмуд, переводчик с "Чемпиона", помахал Майку рукой, улыбнулся и
поспешил к нему, говоря что-то по-марсиански. Они продолжали изъясняться
на непонятном окружающим языке; Майк - стремительно, Махмуд - медленно.
Слушателям казалось, что носорог бодает металлический забор.

Репортеры некоторое время терпели, потом кто-то не выдержал:

- Доктор Махмуд, о чем вы разговариваете?

Махмуд ответил на оксфордском английском:

- В основном я прошу собеседника не торопиться.

- А что он говорит?

- О, это личное и для вас не представляет интереса. Мы с ним старые
друзья, - и продолжил беседу по-марсиански.

Майк рассказывал брату о том, что произошло за время их разлуки:
знание должно было сблизить братьев. События последних дней Майк воспринял
по-марсиански, и рассказывать ему было не о чем, кроме как о новых
братьях: о нежности Джилл и глубине Энн, о том, что он никак не может
вникнуть в Джабла: сегодня он Старший Брат, а завтра - яйцо.

Махмуду же и вовсе нечего было рассказать о себе (с марсианской точки
зрения): обильные возлияния в честь Диониса, которыми вряд ли стоит
хвастаться, да день в мечети, в течение которого он пролежал ничком на
полу (в смысл этого ритуала Майк еще не вник). Новых братьев он за это
время не приобрел.

Наконец Махмуд остановил Майка и протянул руку Харшоу:

- Вы доктор Харшоу? Майк рассказывал мне о вас, а по марсианским
понятиям это равносильно представлению.

Пожимая Махмуду руку, Харшоу оглядел его: этакий лощеный британец,
одетый со скромностью миллионера. Смуглая кожа и горбатый нос выдавали
левантинское происхождение. Джаблу, который предпочитал натуральную кашу
синтетическому мясу, не понравилась такая подделка под джентльмена. Но
Майк встречает его как друга. Значит, он друг, пока не проявил себя как
враг.

Махмуду Харшоу показался тем, что он называл "янки" - вульгарным,
слишком небрежным в одежде, шумным, невежественным и провинциальным. Ко
всему этому - он еще и врач! Доктор Махмуд был дурного мнения об
американских врачах. Он еще не встречал среди них культурных людей и
хороших специалистов. Узколобые шарлатаны. Махмуд вообще не любил
американцев: какое месиво они сотворили из религий, какая у них кухня
(если это можно назвать кухней!), а их манеры, их архитектура (эклектика,
доведенная до абсурда), их худосочное искусство! Их слепая, наглая вера в
свое превосходство над миром, не признающая факта, что звезда Америки уже
закатилась... А женщины! Больше всего Махмуд не любил американских женщин,
нескромных, напористых, тощих - чуть ли не бесполых, которые тем не менее
напоминали ему гурий. Четыре гурии сгрудились сейчас вокруг Майка - это на
чисто мужских переговорах!..

И этих людей, в том числе женщин, Валентайн Майкл Смит с гордостью и
радостью представляет как своих новых братьев, связывая их с Махмудом
более сильными узами, чем человеческое братство! Махмуд наблюдал жизнь
марсиан и знал, в чем суть этих уз, суть таких отношений. Ему не нужно
было выдумывать неадекватные формулировки вроде "транзитивности" или
"величин, равных друг другу вследствие их равенства какой-то третьей". Он
видел, что марсиане бедны материально (по земным меркам), но богаты
духовно; он вник в значение, которое марсиане придавали межличностным
отношениям.

Делать нечего - он пил воду с Валентайном Майклом Смитом и должен
оправдать его доверие. Может быть, эти янки не совсем деревенщина. Поэтому
он приветливо улыбался.

- Да, да. Майкл с гордостью рассказал мне, что вы все приходитесь
ему... - тут он вставил что-то по-марсиански.

- Что?

- Братья по воде. Вы меня понимаете?

- Да, вникаю, - ответил Харшоу.

Махмуд усомнился в правдивости его ответа, но вежливо продолжал:

- Поскольку я нахожусь с ним в той же степени родства, прошу считать
и меня членом вашей семьи. Вас, доктор, я знаю. Это, надо полагать, мистер
Кэкстон. Мистер Кэкстон, я видел вашу фотографию в газете - в вашей
колонке. Теперь давайте познакомимся с дамами. Это, по-видимому, Энн.

- Да, но она при исполнении обязанностей свидетеля.

- О, конечно, я засвидетельствую ей свое почтение после.

Харшоу представил Махмуда остальным. Джилл удивила переводчика, когда
обратилась к нему с марсианским приветствием, принятым между братьями по
воде. Она произнесла его на три октавы выше, чем это сделал бы марсианин,
но без ошибок и без акцента. Это была чуть ли не единственная фраза,
которую Джилл могла произнести, и одна из десятка-двух, которые она
понимала. Приветствие Джилл выучила хорошо, так как слышала и произносила
его по нескольку раз в день.

Доктор Махмуд поднял брови: о, эти люди не совсем варвары, у его
юного друга неплохая интуиция. Махмуд поцеловал руку Джилл и произнес
ответное приветствие.

Джилл видела, что Майк в восторге от того, что ей удалось прокаркать
самую короткую из девяти марсианских фраз, которыми брат может
приветствовать брата. Она не понимала всего смысла произнесенного, а если
бы понимала, то никогда не обратилась бы с этим к мужчине, которого видит
впервые.

Махмуд воспринял главное - марсианское значение фразы, и должным
образом ответил. Джилл не поняла: ответ был за пределами ее познаний.

Но на нее снизошло вдохновение. На столе стояли графины с водой и
стаканы. Джилл схватила стакан, налила воды и сказала, посмотрев Махмуду в
глаза:

- Выпей. Наше гнездо всегда твое, - она коснулась воды губами и
протянула стакан Махмуду.

Он ответил по-марсиански, но, увидев, что она не поняла, перевел:

- Кто разделяет воду, разделяет все.

Махмуд отпил глоток и хотел вернуть стакан Джилл, потом спохватился и
протянул его Харшоу. Джабл сказал:

- Я не умею говорить по-марсиански, сынок, но спасибо тебе за воду.
Пусть тебе никогда не придется испытать жажду. - Он выпил треть стакана и
передал его Бену.

Кэкстон взглянул Махмуду в глаза и произнес:

- Пусть влага жизни сблизит нас, - пригубил воду и вручил стакан
Доркас.

Доркас заколебалась, хотя церемония была ей не в новинку. Наконец она