Чтение 47–й страницы книги ~Звездный танец~

настроение). Билл и полковник Сонг отлично сделали свое дело. Достаточно
трудно представить себе, как должен рассуждать человек, которого
исследование шестой луны Сатурна волнует больше, чем общение с
плазмоидами, прибывшими из-за пределов Солнечной системы, но люди с
таким складом ума встречаются - и, удивительное дело, они не совсем
чокнутые.

Все из-за этого красного цвета. Титан должен был быть каким-нибудь
синевато-зеленым. Но даже с Земли явственно видно, что он красный.

Почему? Ну, профессоров заставлял хлопать крыльями тот факт, что
атмосфера Титана (главным образом, метан) и температурные
характеристики делали его чуть ли не последним местом в Солнечной
системе где теория ворчливо допускала возможность существования "жизни,
какой мы ее знаем". Эксперименты с камерой, в которой была воссоздана
среда Титана, привели к химическим реакциям "первичной вспышки"
Миллера - добрый знак. Негласной, но излюбленной всеми гипотезой было
предположение о том, что, возможно, красный облачный покров
представляет собой органическую материю некоего вида - или даже какую
угодно разновидность загрязнения, которую может произвести существо,
дышащее метаном. Я не смог понять даже популярное изложение этого
спектакля, сделанное Раулем, и меня все это интересовало очень отдаленно.

Но я думаю, что к концу этих двадцати четырех часов пессимист сказал бы
"нет", а оптимист - "может быть". Рауль привел много неоднозначных
данных, сведений, которые казались противоречащими сами себе - что меня
не удивило в свете того, как преждевременно и спешно "Зигфрид" ринулся
выполнять задание.

Я делил свое собственное внимание между Титаном и Сатурном. Сатурном
ученые не будут интересоваться до самого окончания конференции, когда
они смогут взглянуть на него поближе. Там, где мы были, он занимал участок
неба примерно в 6 или 7 градусов. (Для сравнения: Луна, видимая с Земли,
противолежит углу приблизительно в половину градуса; Земля, видимая с
Луны - примерно 2 градуса шириной. Ваш кулак на расстоянии вытянутой
руки составляет примерно 10 градусов.) Кольцо, рe6poм к нам, прибавляло
еще два диаметра планеты, или почти 14 градусов. Посчитайте, это в
совокупности 20 градусов, ширина двух кулаков. Не такие уж космические
масштабы; дома, в Студии, мы в перигее видели родную Землю занимаю-шей
больше половины неба. Но когда Земля видна под углом 20 градусов, мы
должны находиться в 22 000 километрах от ее поверхности. Сатурн же сейчас
был удален на 1,2 миллиона километров.

Сатурн - чертовски большая планета, самая большая в Солнечной
системе, если вы не станете звать Юпитер планетой (я бы не стал его звать
никак. Вдруг Ненароком откилометрнется?) Диаметр Сатурна немногим
больше 116 000 километров, примерно девять земных, а массой он в девя-
носто пять Земель. И сила тяжести на его поверхности, составляющая 1,15
земной, выглядит абсурдно малой; но нужно помнить, что Сатурн имеет
плотность всего 0,69 при плотности воды, равной единице (тогда как Земля
более чем в пять раз плотнее воды). Даже этого небольшого тяготения было
больше чем достаточно, чтобы убить Homo caelestis или Homo excastra,
окажись мы столь глупы, чтобы садиться на Сатурн. И вторая космическая
скорость для Сатурна больше чем втрое превышает вторую космическую
скорость для Земли (слабое поле тяготения- но очень обширное).

Однако, насколько я понимаю, нельзя в полном смысле слова сказать, что
Сатурн имеет поверхность. Ну, там внизу наверняка где-нибудь найдется
камень. Но задолго до того, как вы спуститесь так низко, вы зависнете,
плавая в метане, из которого большей частью состоит Сатурн (и его
"атмосфера").

Его величественное Кольцо напоминает о луне, которая не справилась со
своими обязанностями - бесчисленные миллиарды движущихся по орбите
камней размерами от песчинки до валуна, покрытых замерзшей водой.

Вместе они представляют неописуемо красивое зрелище. Сатурн -
бледного коричневато-желтого цвета с широкими полосами темного, почти
шоколадно-коричневого, и очень яркий. Кольцо, будучи по сути грязным
льдом, включает буквально каждый цвет в видимом спектре, сверкающий и
смещающийся по мере того, как независимые орбиты составляющих частей
Кольца меняют взаимное расположение. Впечатление в целом - как от
огромного агата или тигрового глаза, окольцованного разрушенными
остатками величественной радуги. Настоящие радуги, размерами поменьше,
беспорядочно вспыхивают и гаснут в пределах орбиты, подобно огонькам,
которые видишь через забрызганные очки.

Это было зрелище, которое мне никогда не надоедало, которое я никогда не
забуду, пока жив. Одно это уже стоило путешествия с Земли и потери
"наследства". Не могу сказать, было ли это более красиво в высшей точке
нашей орбиты, когда мы находились над Кольцом, или в другом конце, когда
мы были на ребре - оба случая имеют свои преимущества. Рауль проводил
фактически каждую минуту свободного времени, прилипнув к переборке
напротив видеоэкрана, со своим "Мьюзикмастером" на коленях, наушниками
на голове, с пальцами, шарящими по клавиатуре в поисках гармонии. Он не
разрешил нам подключить колонки, но дал Гарри вспомогательные
наушники. Я впоследствии слышал симфонию, которую он написал,
пользуясь теми рабочими набросками, - и я готов был бы променять Землю
на ЭТО.

Чужаки, конечно, были той основной точкой, на которой сосредоточилось
внимание Билла Кокса. Их высокоэнергетическое излучение почти пере-
грузило его приборы, хотя они были слишком далеко, чтобы их можно было
видеть. Приблизительно в миллионе километров, плюс-минус несколько
сотен тысяч, ожидающие с очевидным терпением вблизи передней
лагранжевой точки Сатурн-Титан. фактическое определение этой точки было
чрезвычайно усложнено присутствием восьми других лун, и мне сказали, что
никакая Троянская точка не бывает стабильна длительное время - даже если
движение Колонии О'Нейла когда-либо станет действовать на L-5, оно
никогда не распространится на Сатурн. Но сводилось все к тому, что чужие
ждали примерно в 60 градусах "ниже" орбиты Титана, во вполне разумном
месте для конференции. Что лишний раз подтверждало предположение о том,
что они стремились к встрече.

Так что мы должны были сделать следующий шаг и поздороваться.

Троянская точка была удалена на расстояние добрых четырех световых
секунд, и опаздывать не хотелось никому.

У нас, танцоров, разумеется, тоже было чем заняться, пока Билл и
полковник Сонг трудились не покладая рук. Мы отнюдь не все время
проводили как зеваки-туристы.

Лимузин был полностью загружен припасами и снабжен оборудованием,
проверен в полевых условиях и на борту до последней схемы, и за его работу
можно было поручиться. Это было сделано давно, во время полета. Так что,
естественно, первым делом мы снова взялись проверять припасы и обо-
рудование и провели обширное тестирование вплоть до последней схемы.

Если у нас ничего не получится, следующая экспедиция прибудет никак не
раньше чем через два или три года - и, возможно, к тому времени им
настолько осточертеет сидеть в этой точке, что они отправятся домой.

Кроме того, я хотел с ними поговорить на личную тему.

Именно это было причиной последних событий, которые произошли перед
тем, как дать полный ход в направлении чужих: мы провели несколько часов
в споре с дипломатами по поводу хореографии; хотя практически этот спор
не прекращался весь год.

Я в конце концов их бросил и отправился к себе в каюту. Пусть сами
танцуют! Я потерял не терпение, потерял только желание спорить. Де Ла
Торре для вежливости выждал какое-то время и позвонил ко Мне в дверь. -
Войдите.

Стрижка для пребывания в невесомости испортила его внешний вид.

Раньше у него, должно быть, была прическа, как у Марка Твена. Ему также
пришлось сбрить бороду - в шлеме нет места для бороды - и, поскольку он
ненавидел бритье, то делал это скверно; но это как раз и пошло на пользу
его
внешности - щетины было почти достаточно, чтобы компенсировать
огромный, покрытый пушком череп. В его теплых коричневых глазах
читалась невыразимая усталость, веки из-за морщинок походили на изюм. Он
прилепился к стенке, двигаясь с преувеличенной осторожностью человека,
уставшего так, что не в состоянии шевельнуть пальцем, и выравнялся
относительно локальной вертикали, заложенной в стенку земными
проектировщиками (когда Гарри построит свой первый космический корабль
ценой в миллиард долларов, он будет более изобретательным).

Де Ла Торре, в его возрасте, никогда не сможет стать Человеком Космоса.

Из уважения к нему я принял вертикальное положение относительно той же
линии, что и он. Остатки раздражения ушли; решимость осталась.

- Чарльз, мы должны прийти к согласию.

- Иезекииль, только не говорите мне, что вы такой же слепой, как все
остальные.

- Они только считают более соответствующим, чтобы самое первое
движение было скорее уважительным, чем строгим; скорее торжественным,
чем эмоциональным. Как только мы установим связь, откроем отношения с
этими существами во взаимном достоинстве, тогда будет время, чтобы
заявить наши жалобы. Возможно, третье или четвертое движение.

- Черт побери, это неправильно!

- Чарльз, простите меня, но, конечно, вы признаете, что эмоции могут
застилать вам разум в этом вопросе? Я вздохнул.

- Иезекииль, посмотрите мне в глаза. Моя любовь с Шерой Драммон
прекратилась незадолго до ее смерти. С тех пор прошло много времени. Я ис-
следовал свою душу и танец, который родился из нее, и я не чувствую
стремления к личной мести, у меня нет никакой жажды возмездия.

- В вашем танце нет жажды мщения, - согласился он.

- Но у меня есть жалоба - не как у обездоленного любовника, но как у