Чтение 47–й страницы книги ~Давай поженимся~

и, выходя на крыльцо, она приложила платок к глазам.

Закрывая за нею дверь, Руфь сказала:

- Бедняжка. Интересно, много ли она знает?

- А почему, собственно, она должна знать?

- Она ведь из нашего городка, Джерри. А весь городок знает, что у нас
дело худо. Я все лето замечала это по лицам мальчишек у Гристеда.

- Хм. Мне, например, не казалось, что у нас дело худо. У меня - да, и у
тебя - тоже, но не у нас.

- Пошли спать. Или ты уезжаешь в свой коттедж?

- Я не в состоянии. Хочешь молока?

- А ты?

- Если ты сделаешь тосты.

- О, конечно. Почему бы и нет. Который теперь час?

- Десять минут второго.

- Так рано? Удивительно. Мне казалось, мы провели там целую жизнь.

- Может, позвонить? - спросил Джерри. - Ты думаешь, с ней все с порядке?

- Она ведь сама так хотела, оставь ее в покое.

- Она казалась такой жалкой.

- Это ее поза.

- Нет, я никогда еще не видел ее такой. У меня было ощущение, что вот мы
сидим, трое разумных людей, и обсуждаем участь прелестного... ребенка.

- Хлеб подрумянился. Будешь намазывать маслом? Это твой тост.

А ему не терпелось говорить о Салли и о минувшем вечере со всеми его
сложными перипетиями; ему необходимо было вслух перебрать все подробности и
узнать мнение Руфи о них. Но она не стала слушать и пошла наверх. В холодной
спальне все невысказанное комом сдавило ему грудь, дыхание стало
прерывистым.

- Сукин сын, - еле выдохнул он, - я же оставил ингалятор там, в коттедже.

- А ты расслабься, - сказала Руфь далеким певучим голосом. - Распустись,
ни о чем не думай.

- Холодно... здесь наверху, - сказал он. - Почему мы живем в таком вшивом
доме?

- Залезай под одеяло, - сказала она, - тут славно, тепло, дыши неглубоко,
не думай о своих легких.

- Мои бедные... дети, - сказал он. Постель, когда он залез в нее,
показалась ему ловушкой: стоит лечь ничком - и задохнешься. Руфь выключила
свет - последнюю лампочку в доме. В окне сквозь плотное кружево вяза
просвечивали звезды, и, глядя на них, Джерри постепенно вновь обрел дыхание.
Руфь залезла в постель с другой стороны и, прижавшись к нему, положила руку
ему на грудь. Окутанный медленно нараставшим теплом - теплом, которым он
наслаждался последний раз в вечности, - Джерри почувствовал, как грудь его
расширяется; ноги и руки расслабились, напряжение вытекло из них; стена в
легких постепенно рушилась под напором каждого вздоха. Тело Руфи рядом было
крепкое, упругое, сонное. - Мне очень жаль, - вслух произнес он, - но,
наверное, так правильно. - Эта фраза, обретшая плоть благодаря его голосу,
казалось, повторялась без конца, как отражение в двойном зеркале, как дни,
как дыхание. Он открыл глаза. Кресты оконных переплетов застывшими
благословениями оберегали его в ночи; в легких его установилось безбрежное
царство мира и покоя. И в эту чудесную страну он не спеша, лениво вступил.

***

Телефон дребезжал и дребезжал в верхнем холле - казалось, будто прорвало
трубу и мрак наполнился кипящей пеной.

- О Господи, - произнесла Руфь.

Они с Джерри давно уговорились, что раз утром она встает вместе с детьми,
то всеми ночными происшествиями занимается он. Он выбросил тело из теплой
норы, где оно нашло избавление, - судя по тому, каких усилий ему стоило
встать, он понял, что лишь недавно заснул. Ведь первый сон - самый глубокий.
Ноги его и лицо были словно покрыты пылью. Он снял трубку на четвертом
звонке, оборвав его на середине. Скрипнула кровать под кем-то из детей.

- Алло?

- Джерри? Это я. - Голос Салли звучал немыслимо близко - так комета
нависает над землей, хоть в находится на расстоянии миллионов миль.

- Привет:

- Ты спал?

- Вроде бы. Который час?

- Извини. Я не думала, что ты сможешь заснуть.

- Я и сам не думал.

- Я позвонила тебе в коттедж, но ты не отвечал. Мне стало очень больно.

- Вот как? А мне и в голову не пришло поехать туда. К чему - теперь ведь
все решено.

- Разве? А как Руфь?

- Спит.

- Ничего подобного! - послышался из постели голос Руфи. - Скажи ей, чтоб
не занимала мой телефон!

- А ты как? - спросил у Салли Джерри.

- Не очень хорошо.

- Нет? А где Ричард?

- Уехал. Наверное, я тебе потому и звоню, чтоб это сообщить. Ричард ушел
из дома. Сказал, что не может больше выносить меня ни минуты, и хлопнул
дверью. Даже чемодана не взял. Он обозвал меня проституткой. - Голос у нее
прервался, и в трубке зашелестело от слез. Скрипнула еще чья-то кровать.
Неужели все дети не спят?

- Он тебя бил?

- Нет. Но пусть бы и побил - мне все равно.

- Что ж, все складывается хорошо, верно? Разве не лучше, что он ушел? Ты
сможешь заснуть?

- Гореть мне в аду за то, что я сделала этому человеку.

Джерри перенес тяжесть тела на другую ногу и постарался говорить так,
чтобы Руфь не могла слышать каждое слово: уж очень слова были нелепые.

- Никто не будет гореть в аду, - зашептал он Салли. - Меньше всего - ты.
Ты не виновата в том, что так получилось: ты же пыталась отвадить меня.
Верно?

- В-вроде бы. Но мне следовало настоять на своем. А я не хотела тебя
отваживать и не хотела на тебя давить. Скажешь мне одну вещь?

- Конечно.

- Скажешь по-честному?

- Да.

- Ты считаешь, что я на тебя давлю?

- Конечно, нет.

- Я вовсе не хотела говорить ему все, но стоило начать, и я уже не могла
остановиться. Он заставил меня все выложить: он куда умнее, чем ты думаешь.

- Я считаю его очень умным. Он мне даже понравился сегодня.

- В самом деле? - В голосе ее зазвенела такая надежда, что он испугался
следующих ее слов: она ведь может сказать лишнее. Она сказала:

- А я была ужасна.

- Нет, ничего подобного. Ты была чудо как хороша.

- Я слова из себя не могла выдавить, а когда все же выжимала что-то, это
были гадкие, злые вещи.

- Все было отлично.

- У меня в голове все путалось, мне было так стыдно. Я предала Ричарда, а
потом предала тебя. А ведь вы оба на меня рассчитывали.

- Даже слишком.

Ее молчание снова заполнилось шелестом, и у него было такое чувство,
будто он выплескивает слова в пропасть, в пустоту.

- Салли. Послушай. Я рад, что он знает. Я рад, что ты сказала ему. Теперь
все позади и все в порядке. Но мы теперь должны быть лучше других - ты и я.
Мы просим Ричарда, Руфь и детей об огромной жертве, и отплатить им мы можем,
только если будем лучше других до конца своих дней. Поняла?

- Да. - Она шмыгнула носом.

- Ты мне веришь?

- По-моему, да. Я сама не знаю, что делаю. Только что съела целую миску
салата, который приготовила к сегодняшнему ужину. Мы забыли поесть, и муж
ушел голодный.

- Ты сумеешь лечь и заснуть? У тебя есть таблетки?

- Да. У меня есть таблетки. Ничего со мной не случится.

В голосе ее зазвучали злые нотки. Он спросил:

- Ты хочешь, чтоб я приехал?

- Нет. Дети взбудоражатся. Теодора до сих пор не спит.

- Бедная крошка. А когда придет Джози?

- Завтра утром. Что мне ей сказать?

- Не знаю. Ничего? Правду? Мне кажется, это должно меньше всего тебя
волновать.

- Ты прав, Джерри. Ты всегда прав. Ты прими на себя заботу о Руфи, а я
приму таблетку.

- По-моему, это сейчас самое правильное.

- Ложись снова спать. Извини, что побеспокоила. Он ждал от нее извинения.
Он сказал:

- Не смеши. Я рад, что ты позвонила. Конечно же, рад.