Чтение 47–й страницы книги ~Человек, который смеется~

- Ну?

- Допустим, какой-нибудь корабль, плавающий в открытом море, хочет
послать уведомление о том, что он находится на такой-то широте, или
встретился с морским чудовищем, или заметил какой-то берег, или терпит
бедствие, тонет, гибнет и прочее; хозяин судна берет бутылку, кладет в нее
клочок бумаги, на котором записано это событие, запечатывает горлышко и
бросает бутылку в море. Если бутылка идет ко дну, это касается начальника
отдела Легон, если она плавает - начальника отдела Флоутсон, если волны
выбрасывают ее на сушу - начальника отдела Джетсон.

- И ты хочешь служить в отделе Джетсон?

- Совершенно верно.

- И это ты называешь должностью откупорщика океанских бутылок?

- Такая должность существует.

- Почему тебе это место нравится больше первых двух?

- Потому что оно в настоящее время никем не занято.

- В чем состоят эти обязанности?

- Ваша светлость, в тысяча пятьсот девяносто восьмом году один рыбак,
промышлявший ловлей угрей, нашел в песчаных мелях у мыса Эпидиум
засмоленную бутылку, и она была доставлена королеве Елизавете; пергамент,
извлеченный из этой бутылки, известил Англию о том, что Голландия, не
говоря никому ни слова, захватила неизвестную страну, называемую Новой
Землей, что это случилось в июне тысяча пятьсот девяносто шестого года,
что в этой стране медведи пожирают людей, что описание зимы, проведенной в
этих краях, спрятано в футляре из-под мушкета, подвешенном в трубе
деревянного домика, построенного и покинутого погибшими голландцами, и что
труба эта сделана из укрепленного на крыше бочонка с выбитым дном.

- Не понимаю всей этой чепухи.

- А Елизавета поняла: одной страной больше у Голландии, значит одной
страной меньше у Англии. Бутылка, содержавшая это известие, оказалась
вещью значительной. Было издано постановление о том, что отныне всякий,
нашедший на берегу запечатанную бутылку, должен под страхом повешения
доставить ее генерал-адмиралу Англии. Адмирал поручает особому чиновнику
вскрыть бутылку и, если "содержимое оной того заслуживает", сообщить о нем
ее величеству.

- И часто доставляют в адмиралтейство такие бутылки?

- Редко. Но это ничего не значит. Должность существует, и тот, кто
занимает ее, получает в адмиралтействе специальную комнату для занятий и
казенную квартиру.

- И сколько же платят за этот способ ничего не делать?

- Сто гиней в год.

- И ты беспокоишь меня из-за такой безделицы?

- На эти деньги можно жить.

- Нищенски.

- Как и подобает таким людям, как я.

- Сто гиней! Ведь это ничто.

- Того, что вы проживаете в одну минуту, нам, мелкоте, хватит на год. В
этом преимущество бедняков.

- Ты получишь это место.

Неделю спустя, благодаря желанию Джозианы и связям лорда Дэвида
Дерри-Мойр, Баркильфедро, теперь окончательно спасенный, зажил на всем
готовом, получая бесплатную квартиру и годовой оклад в сто гиней.

3. БАРКИЛЬФЕДРО ПРОБИВАЕТ СЕБЕ ДОРОГУ

Прежде всего люди спешат проявить неблагодарность.

Не преминул поступить таким образом и Баркильфедро.

Облагодетельствованный Джозианой, он, конечно, только и думал о том,
как бы ей за это отомстить.

Напомним, что Джозиана была красива, высока ростом, молода, богата,
влиятельна, знаменита, а Баркильфедро уродлив, мал, стар, беден, зависим и
безвестен. За все это, разумеется, надо было отомстить.

Может ли тот, кто воплощает мрак, простить тому, кто полон блеска?

Баркильфедро был ирландец, отрекшийся от Ирландии, - самый дрянной
человек.

Только одно говорило в пользу Баркильфедро - его большой живот.

Большой живот обычно считается признаком доброты. Но чрево Баркильфедро
было сплошным лицемерием: он был злым человеком.

Сколько лет было Баркильфедро? Трудно сказать. Столько, сколько
требовали обстоятельства. Морщины и седина придавали ему старческий вид, а
живость ума говорила о молодости. Он был и ловок и неповоротлив; что-то
среднее между обезьяной и гиппопотамом. Роялист? Конечно. Республиканец?
Как знать! Католик? Может быть. Протестант? Несомненно. За Стюартов?
Вероятно. За Брауншвейгскую династию? Очевидно. Быть "за" выгодно только
тогда, когда ты в то же время и "против", - Баркильфедро придерживался
этого мудрого правила.

Должность "откупорщика океанских бутылок" на самом деле не была такой
уж нелепой, какою она казалась со слов Баркильфедро. Гарсиа Феррандес в
своем "Морском путеводителе" протестовал против разграбления потерпевших
крушение судов и расхищения прибрежными жителями выброшенных морем вещей;
протест, который в наши дни был бы сочтен простым витийством, произвел в
Англии сенсацию и принес пострадавшим от кораблекрушения ту выгоду, что с
тех пор их имущество уже не растаскивалось крестьянами, а конфисковывалось
лорд-адмиралом.

Все, что выбрасывало море на английский берег, - товары, остовы судов,
тюки, ящики и прочее, - все принадлежало лорд-адмиралу (в том-то и
заключалась значительность должности, о которой ходатайствовал
Баркильфедро); особенно привлекали внимание адмиралтейства плававшие на
поверхности моря сосуды, содержавшие в себе всякие известия и сообщения.
Кораблекрушения - вопрос, серьезно занимающий Англию. Жизнь Англии в
мореплавании, и потому кораблекрушения составляют вечную ее заботу. Море
причиняет ей постоянное беспокойство. Маленькая стеклянная фляжка,
брошенная в море гибнущим кораблем, содержит в себе важные и ценные со
всех точек зрения сведения - сведения о судне, об экипаже, времени и
причине крушения, о ветрах, потопивших корабль, о течении, прибившем
фляжку к берегу. Должность, которую занимал Баркильфедро, уничтожена более
ста лет тому назад, но в свое время она действительно приносила пользу.
Последним "откупорщиком океанских бутылок" был Вильям Хесси из Доддингтона
в Линкольне. Человек, исполнявший эту обязанность, являлся как бы
докладчиком обо всем, что происходит в море. Ему доставлялись все
запечатанные сосуды, бутылки, фляжки, выброшенные прибоем на английский
берег; он один имел право их вскрывать, он первый узнавал их тайну; он
разбирал их и, снабдив ярлыками, записывал в реестр; отсюда и пошло до сих
пор еще употребляемое на островах Ла-Манша выражение: "водворить плетенку
в канцелярию". Правда, была принята одна мера предосторожности: все эти
сосуды могли быть распечатаны только в присутствии двух представителей
адмиралтейства, приносивших присягу не разглашать тайну и совместно с
чиновником, заведующим отделом Джетсон, подписывавших протокол о
распечатании. Так как оба "присяжных" были связаны своим клятвенным
обязательством, то для Баркильфедро открывалась некоторая свобода
действий, и в известной мере от него одного зависело скрыть какой-либо
факт или предать его гласности.

Эти хрупкие находки были далеко не такими редкими и незначительными,
как Баркильфедро говорил Джозиане. Иногда они довольно быстро достигали
земли, иногда на это требовались долгие годы, - все зависело от ветров и
течений. Обычай бросать в море бутылки теперь почти вывелся, так же как и
обычай вешать ex voto [приношения по обету (лат.)] перед изображениями
святых, но в те времена люди, смотревшие в глаза смерти, любили таким
способом посылать богу и людям свои последние мысли, и иногда в
адмиралтействе скоплялось много подобных посланий.

Пергамент, хранящийся в Орлеанском замке и подписанный графом
Сэффолком, лорд-казначеем Англии при Иакове I, гласит, что в течение
одного только 1615 года в адмиралтейство было доставлено и
зарегистрировано в канцелярии лорд-адмирала пятьдесят две штуки
засмоленных склянок, банок, бутылок и фляг, содержавших известия о
гибнущих кораблях.

Придворные должности похожи на капли масла, которые, расплываясь,
постепенно захватывают все более широкое поле. Таким путем привратник
становится канцлером, а конюх - коннетаблем. На должность, которую
выпрашивал и получил Баркильфедро, назначался обычно человек, облеченный
доверием. Так пожелала Елизавета. При дворе доверие подразумевает под
собой интригу, а интрига означает повышение в чинах. Чиновник этот в конце
концов стал в некотором роде значительной персоной. Он был клерком и в
придворной иерархии следовал непосредственно за двумя раздатчиками
милостыни. Он имел право входа во дворец, - правда, скромного входа
(humilis introitus), но перед ним открывались двери даже королевской
спальни; обычай требовал, чтобы в некоторых случаях он оповещал
королевскую особу о своих находках, часто весьма любопытных: в них бывали
завещания людей, потерявших всякую надежду остаться в живых, прощальные
письма родным, сообщения о хищениях груза и других преступлениях,
совершенных в море, дарственные записи в пользу короны и т.д.; "откупорщик
океанских бутылок" поддерживал непосредственные сношения с двором и время
от времени давал королю отчет о вскрытых им находках. Это был "черный
кабинет" по делам океана.

Елизавета, охотно говорившая по-латыни, спрашивала обычно у Темфилда из
Колея в Беркшире, который занимал при ней должность чиновника Джетсон и
вручал ей такие выброшенные морем послания:

- Quid mihi scribit Neptunus? (Что пишет мне Нептун?)

Ход был проделан. Термит добился своего. Баркильфедро проник к