Он поднял оба моих тяжеленных чемодана с такой легкостью, как будто это
были пустые картонки.
порвалась, из сиденья торчала вата. Вордсворт прибил ее кулаком, чтобы
сидеть было поудобнее. Затем сделал какие-то знаки шоферу, и тот явно
понял их смысл.
проверить, чтоб нас оставляли в покой.
Обгонявшие нас такси выглядели вполне прилично, иногда водители
выкрикивали, как мне показалось, какие-то оскорбительные слова,
относящиеся к нашему старику шоферу. У него были белые усы и шляпа без
тульи.
делать?
стоял на возвышении танк какого-то допотопного выпуска. Повсюду росли
апельсиновые деревья, одни цвели, другие уже плодоносили.
степени викторианским. Машины вы вскоре переставали замечать - они были
анахронизмом; то и дело попадались повозки, запряженные мулами, всадники
на лошадях. Мы миновали небольшую белую баптистскую церковь замкового
типа, колледж, построенный как неоготическое аббатство, а когда мы
достигли жилого квартала, я увидел большие каменные особняки, окруженные
густыми садами, портики с колоннами - к ним вели каменные наружные
лестницы, напомнившие мне о старейшей части Саутвуда, но только там дома
были бы разделены на квартиры, а серый камень побелен и крыши бы
щетинились телевизионными антеннами. А вместо апельсиновых и банановых
деревьев я увидел бы нестриженые рододендроны и истоптанные газоны.
забывать.
разбитыми окнами носил название "Архитектурная школа", надпись эта
виднелась на расколовшейся от времени доске. Даже вокруг самых жалких
домов росли цветы. Я увидел куст жасмина, на котором одновременно цвели
белые и голубые цветы.
заканчивался темно-зеленой неровной каймой деревьев - рощицей бананов,
апельсинов, лимонов, грейпфрутов и лапачо. Через ворота мне были видны две
широкие каменные лестницы, ведущие к двум отдельным входам. Стены, все в
пятнах лишайника, подымались вверх на четыре этажа.
ананасы, но камень порядком уже стерся, а сами ворота, обмотанные колючей
проволокой, давно утратили свою величественность. Если раньше тут и жил
миллионер, подумал я, то теперь его давно уже нет.
с задней стороны через небольшую калитку, которую Вордсворт тут же запер
за собой. Мы прошли насквозь рощицу из душистых деревьев и кустов. "Эй! -
вдруг завопил Вордсворт, подняв лицо к прямоугольной громаде. - Эй!" Но
никто не отозвался. Дом своей массивностью и безмолвием напомнил мне
большие фамильные склепы на кладбище в Булони. Здесь тоже был конец пути.
не молоденький, совсем нет. - Он говорил с сожалением, как будто знал ее с
юности, а между тем ей было за семьдесят, когда она подобрала его перед
"Гренада палас". Мы поднялись на один марш и вошли в холл.
Окна были закрыты ставнями, свет исходил лишь от голой лампочки под
потолком. Ни стула, ни стола, ни дивана, ни картин. Единственным признаком
того, что дом обитаем, была швабра, прислоненная к стене, да и то ее,
возможно, поставил здесь не один десяток лет назад кто-то, нанятый
прибрать в доме после того, как грузчики вынесли мебель.
лестница розового мрамора, и на площадке первого этажа показалась тетушка.
Тусклый свет мешал видеть ее отчетливо, и, должно быть, я скорее
вообразил, чем услышал, легкое старческое дребезжание в ее голосе, какого
прежде не было.
стала медленно спускаться вниз, и, вероятно, причиной тому было скудное
освещение, но только она крепко держалась за перила. - Мне жаль, что
мистер Висконти не может приветствовать тебя. Его сейчас нет дома. Я ждала
его вчера.
воссоединились наконец. Фотография при тебе? С ней ничего не случилось?
Ты хорошо выглядишь. Генри, - добавила она, целуя меня в щеку, и на меня
повеяло запахом лаванды. - Пойдем, я покажу твою комнату.
она отворила одну из дверей. Здесь по крайней мере имелись кровать, стул и
шкаф, но ничего больше. По-видимому, тетушка почувствовала, что какое-то
объяснение требуется, и сказала:
двух матрасов на полу, положенных рядом, туалетного столика и нового
табурета.
я обойтись не могу.
повешены шторы и привезут мебель... Генри, ты, наверное, проголодался.
Вордсворт отнесет твои чемоданы наверх. А я кое-что приготовила
перекусить.
когда-то ее освещали три люстры, но теперь провода свисали из дыр в
потолке, как водоросли. Имелся стол, но без скатерти, вместо стульев
стояли упаковочные ящики.
Висконти, вот увидишь, мы очень быстро приведем все в жилой вид.
происхождения, по вкусу оно напоминало какое-то противное лекарство из
далекого детства. Я со стыдом подумал о своем билете первого класса.
твою честь гостей. Этот дом создан для приемов. Мы устроим в саду костер и
зажарим целиком быка на вертеле, на деревья повесим цветные лампочки, и,
конечно, будет музыка и танцы. Арфа и гитара - здесь сейчас это в моде. Их
национальные танцы - полька и галоп. Я приглашу начальника полиции,
здешнего иезуита, для поддержания светской беседы и британского посла с
женой. Итальянского посла, пожалуй, нет, это было бы бестактно. Надо
подобрать для тебя хорошеньких девушек, Генри.
итальянского посла. Он такой красивый мужчина. Но при сложившихся
обстоятельствах... Я скажу тебе одну вещь, Генри, о ней известно одному
Вордсворту...
собиралась сказать тебе. Генри, когда ты меня перебил: мистер Висконти
привык уже к аргентинскому паспорту и его здесь знают под именем мистера
Искьердо.
ей, как два детектива обыскивали ее квартиру. - Кстати, генерал Абдул
умер.
от мсье Дамбреза. Я встретила его на пароходе, по дороге в Буэнос-Айрес.
Бедный, он очень состарился. Я его даже не узнала, пока он не стал
рассказывать мне про свою металлургическую фирму и про семью в Тулузе.