черемушник -- на санные полозья и вязы, сотворяли сани, гнули дуги, делали
грабли, вилы, кочерги, ухваты -- словом, позарез необходимый в сельском
обиходе инвентарь.
совершенно для себя незаметно перешагнули из одной эпохи в другую -- раньше
они мастерили всякую утварь для единоличников, после обобществления земли и
хозяйства -- для коллектива. Смекнув, что коллектив не так глазаст, вреден и
прижимист, как единоличник, можно теперь жить и работать повольготней,
тратить больше времени на культурный досуг, Митряха завел собаку, ружье,
стал шариться по лесу, бил осенями рябчиков и тугих тетеревов, зимой,
случалось, добывал белок, колонков. Крупней добыча не шла Митряхе в руки, и
он от этого сделался совсем неразговорчивым. Зато жена его, Митряшиха,
совершенно преобразилась, забегала, засуетилась, шастала за шесть верст в
деревню -- на собрания и митинги, где много набрала разных слов, пугала ими
мужа, выкрикивая под стук молота: "Мы на горе всем буржуям мировой пожар
раздуем!"
работать -- плевать ей на Митряху, на кузню. "Мансипация, -- кричала она, --
освободила на веки веков от беспросветной женской доли, и она теперь
совершенно во всем с мужиками сравнялась, и еще чей верьх будет -- время
покажет!.." В подтверждение всего этого Митряшиха стала курить махорку,
выступать перед межовцами с собственной речью.
бабу свою побить, а коли и это не поможет -- Бог его ведает, что и делать?
это ему добрым знамением: "Вот добуду лису, отдам своей дурочке -- она шкуру
пока выделывает да шапку шьет -- и кончится вся катавасия..."
от холода, тоски и разных мыслей, видел лису под луною, но близко она не
подходила: как и полагается лисе, была она умная и хитрая. Тогда начал
тропить ее Митряха с собакой -- кобелишкой черной масти под названием Зуб.
Пес этот был обязан жизнью Митряхе: его кто-то выбросил в речку, но он
выбрался на дорогу, что вела к заимке, был подобран Митряхою и отогрет за
пазухой. Преданный получился кобелишка, но характером слабый, увертливый и,
хоть имел пугающее название, предпочитал лизать, а не кусать. Бельчонку хоть
и неспоро, но Зуб искал, птицу облаивал, да и по лисьему следу пошел бойко,
звонко зазвенел в чернолесье, ударился по льду речки, но, отдалившись,
отчего-то умолк.
Зуб и ловкая, как щучка, лиса-огневка с желтенькой проточинкой на мордочке и
таким же желтеньким яичным фартучком на груди схлестнулись и играются! Лиса
припадала на снег, лапки вытягивала, ушками стригла, а кобелишка-дурачок
черной головешкой катался по снегу вокруг нее, взвизгивал, теребил лису за
шерстку.
лесу. Зуб, вместо того чтобы броситься за нею, заскулил жалостно,
по-ребятеночьи, ровно бы просил взять его с собою.
сопротивления упал на спину и лапки на брюхо сложил: бейте, дескать,
лупите!.. Митряха бить кобеля не стал, пнул только разок, надеясь, что пес
подобру все осознает и пригонит под выстрел лису или сам ее придавит.
усталый, но, легкий, выбегавшийся, праздничный какой-то, валился на спину,
покорно ожидая наказания. Митряха смотрел на все это без зла, отстегал-таки
Зуба ремнем да привязал его на веревку.
невнятно, вроде бы как беззубо и совсем негромко. Но пес слышал ее и отвечал
таким громким и отчаянным рыданием, что у хозяина рвалось на части сердце.
помчался в поле, буся снегом, и так завертелся возле лисы, а она вокруг
него, что Митряха, глядя на все это, умилился: "Животныя вот, звери, можно
сказать, но друг без дружки не могут! Понимают дружбу и любовь!... А моя
срамовка -- по собраньям! Я ей все ребра переломаю!.." И совсем перестал
утеснять кобелишку. Пусть тешатся, решил он, пусть людям пример показывают,
лелея тихую надежду воздействовать таким редкостным в природе случаем на
свою жену, вовсе отбившуюся от рук. Но, явившись на заимку и увидев, что
лиса, привыкшая, к Зубу и Митряхе, нагло играла с кобелишкой на глазах
людских, жена вовсе не восчувствовала, не прониклась сердечностью, а назвала
мужа нецензурным словом. Она будет не она, заявила Митряшиха, если не
прекратит этот цирк и не обманет плутовку.
деле верх берет! Отволохать, отволохать как следует придется!" -- подумал
Митряха, но, прежде чем провести воспитательное мероприятие, он все же
подзудил жену:
собрания -- явно мучилась она задачей. Митряха же ликовал в душе, веря, что
баба его -- азартный человек, увлекшись таким интересом, глядишь, уймется и
снова сделается ему другом в жизни и помощником в работе.
лбу:
явилась она на другой день с кобелем белой масти на поводке...
собачкой -- не жди хорошего!"
поила, кормила и холила так, что мужу и не снилось, и все на след его, на
след лисий ставила. Кобель почует след да еще лису завидит -- ярится, вперед
рвется и при каждом удобном случае люто треплет Зуба, не глядя на старость.
осуществлению своего тайного замысла: она затащила кобеля в кузню, стянула
ему ремешком морду, придавила коленями и давай его сажей мазать...
Напрочь баба свихнулась!.." И когда Митряшиха крикнула сердито: "Помогай! Че
рот раззявил?!" -- он послушно начал мазать кобеля сажей, соображая про
себя, как ему ловчее связать жену, чтоб везти ее скорее в город, в больницу.
Одному, пожалуй, не управиться -- здорова, к тому же у повернутых умом людей
силы прибавляется. Он и боялся, и горевал: "Жили как люди, трудились,
кормились -- и такая напасть!" Особенно сейчас остро сожалея, что нет у них
детей, -- из-за тяжелой работы дважды скидывала в молодости Митряшиха, потом
-- шабаш, отрубило! "И я хорош мужик! Бабье ли дело -- кузня, сани, дуги..."
сделался черным. -- Держи Зуба за загривок. Да выпусти мне! -- И бесовато,
совсем бесовато подморгнула мужу.
лисичка, мышкует в репейнике, резвится, матушка. Кобель, как завидел се,
начал дергаться, придавленно мычать пастью, дрожать от возбуждения.
спустила с поводка, и он соря сажей на стороны, пятная черными следами снег,
во весь опор ринулся к лисе.
вздохнул Митряха, все разом понявши. -- Спета твоя песенка!.."
снег, трепыхнулось пламя на ветру и погасло, лишь язычок его вытянулся по