- Сдайте там на почту эти два письма.
- С удовольствием, - ответил Савва, просматривая надписи на
пакетах, - одно вашему дядюшке, а это... министру? вот к какой
особе!
- Мой жених, Перовский, - сказала Аврора, - питомец этого
министра; Илья Борисович вам, без сомнения, о нем говорил. Граф,
пожалуй, не знает о его судьбе, а мог бы оказать помощь своим
влиянием и связями... притом же... Хлынувшие слезы помешали
Авроре договорить.
- Успокойтесь, сударыня. - произнес Савва, - я бережно сдам на
почту оба письма.
- Не все, не все еще, - проговорила Аврора, отирая слезы, - как
честный человек, скажете ли мне истину на мой вопрос?
- По всей моей совести.
- Вы обо многом говорили по пути с моим зятем; скажите, жив ли
Перовский? Савва смущенно молчал.
- Я вам облегчу вопрос, - произнесла Аврора. - Перовский попал в
плен и внесен в список приговоренных к смерти. Все это я знаю...
ответьте одно: жив ли он или погиб?
- Если вам, сударыня, все известно, - ответил дьякон, - что же я,
малый, скудоумный, могу прибавить к тому? Богом вседержителем
клянусь, ничего более не знаю.
Аврора сидела неподвижно. Слезы бежали по ее лицу.
- Погиб, погиб! - сказала она, подняв глаза на образ. - Все
кончено... остается одно... Дядя невдали от Серпухова, заезжайте
к нему, вручите письмо лично.
- Будьте спокойны.
- Да ответ... попросите дядю скорее ответить.
Прошло около недели. Был конец сентября. Княгиня оправилась и
однажды утром, кликнув Маремьяшу, объявила ей, что теперь, когда
возвратился Илья Борисович и пока еще стоит такая хорошая погода,
ничто более не удержит ее от отъезда в Паншино. Авроре и Ксении
она прибавила, что французы, двинувшись от Москвы, могут,
пожалуй, снова направиться в эту сторону, а потому медлить было
нечего. Сестры не возражали, тем более что решения княгини
обыкновенно были бесповоротны. Начались сборы в путь. Ксения с
прислугой принялась за уборку и укладку вещей. Аврора также
усердно помогала всем в общих хлопотах, возилась с ящиками,
узлами и чемоданами и была, по-видимому, совершенно покойна.
Она зашла как-то в комнату сестры. Был вечер. Ксения, в кофте и
юбке, засучив рукава, мыла на лежанке, в корытце, Колю. Аврора,
присев возле, с любовью смотрела, как раскрасневшаяся, счастливая
сестра мылила и терла мочалкой розовую спинку и смеющееся личико
Коли. Обнаженная, нежная шея сестры, с золотистыми завитками
волос у подобранной на гребень густой косы, точно дымилась от
пара, поднимавшегося с корытца, где весело плескался ее ребенок.
- Вот удивительно, - сказала Ксения, - муж говорит, что Коля
более похож на тебя, чем на меня: такой же черноглазый, красавчик
и ласковый. Теперь черед за тобой... Аврора подняла на сестру
глаза.
- Не понимаешь? - улыбнулась Ксения. - Надо, чтоб твой будущий
сын походил не на тебя, а на меня.
- Ах, Ксаня! за что такая жестокость?
- Но почему же, почему?
Аврора встала, закрыла рукой глаза и молча вышла из комнаты
сестры. В тот же вечер она встретилась с сестрой в полутемном
коридоре. Ксения несла связку каких-то вещей.
- Послушай, Ксаня, - сказала, остановив ее, Аврора, - странные вы
люди: скрываете, а я все знаю...
- Что же ты знаешь? - смущенно спросила Ксения.
- Ну, да уж бог с вами!
Сказав это, Аврора прошла далее в гостиную.
- Дьякон проговорился! - решил Тропинин, когда ему, после ужина,
об этом сказала жена, - вот я его!
- Нет, Ильюша, - ответила Ксения, - сегодня с почты привезли
Авроре какое-то письмо, и она долго над ним у себя сидела.
Накануне отъезда княгини Тропинин навестил соседа-предводителя.
Он ездил к нему с целью поблагодарить его за внимание к княгине и
просить о защите покидаемого ею имения. Аврора также выразила
желание проститься с женою чеплыгинского священника. Чтобы не
томить упряжных лошадей, она поехала верхом на Барсе. Наступил
вечер. За чаем сказали, что Аврора обратно прислала коня и
передала через его провожатого, что к попадье приехали
коломенские знакомые и она осталась, чтоб дослушать привезенные
ими рассказы, а возвратится позднее, на лошадях священника. День
кончился в суете последней укладки. Истомленная прислуга едва
двигалась. Подали ужин. Аврора не возвращалась.
- Экая темень! тучи нашли, не быть бы завтра дождю! - заметила
Ксения, глянув в окно. - Аврору, верно, не пустили, оставили там
переночевать.
- И хорошо сделали, - сказала княгиня, - послать бы к ней
Маремьяшу или Ефимовну.
- Арина Ефимовна тоже там-с, - объявил Влас, все время в Ярцеве
бывший как-то в тени, а теперь, в ожидании новой дороги, опять
принявший важный и внушительный вид.
- Зачем Арина в Чеплыгине?
- Барышня Аврора Валерьяновна приказали накидку теплую доставить,
а там всенощная, завтра канун Покрова богородицы, и Арину
Ефимовну наши ярцевские мужики туда подвезли.
Настало утро. Главные дорожные вещи были окончательно укупорены и
уложены в экипажи. Дормез, коляска и две троечные кибитки стояли
запряженные у конюшни. Но туда то и дело еще носили разные ящики,
корзины и узлы. Не видя Авроры, Тропинин позвал Власа и велел ему
ехать за нею в коляске. Тем временем в зале готовили дорожный
завтрак. Отдавая последние приказания наблюдавшему за сборами
приказчику, Илья вышел на крыльцо и увидел наконец коляску,
въезжавшую в ворота. Она внутри была пуста.
- А барышня? - спросил Илья Власа, когда тот подъехал к крыльцу
и, мрачно насупив седые брови, слез с козел. Влас вынул из-за
пазухи письмо и молча подал его Тропниину.
- От кого это?
- От барышни Авроры Валерьяновны.
- Да где же она? что все это значит?