ему о своем желании просить руки его дочери. Об их взаимных чувствах сэр
Дункан догадывался, но не ожидал, что Ментейт так скоро выскажет свои
намерения. Старик начал с того, что он и так уже, быть может, слишком много
предается семейным радостям в то время, когда его клан претерпел столь
тяжелый урон и унижение, и что поэтому ему не хотелось бы при столь
бедственных обстоятельствах думать о дальнейшем преуспеянии своего дома.
Однако после настоятельных просьб Ментейта сэр Дункан просил дать ему
несколько часов на размышление, дабы он мог посоветоваться с дочерью
относительно столь важного дела.
видел, что счастье его вновь обретенной дочери всецело зависит от соединения
с возлюбленным; и он отлично знал, что если брак не будет немедленно
заключен, то Аргайл найдет тысячу способов воспрепятствовать этому союзу,
который казался весьма желательным рыцарю Арденвору. Душевные качества
Ментейта не оставляли желать ничего лучшего, а его положение в обществе
благодаря богатству и знатности рода было столь высоко, что, в глазах сэра
Дункана, оно с лихвой искупало различие их политических убеждений. К тому
же, даже если бы собственное мнение об этом браке было не вполне
благоприятно, он все же не решился бы упустить случай исполнить желание
своей чудом найденной дочери. Помимо всего прочего, к такому решению его
заставило прийти чувство фамильной гордости: было бы несколько унизительно
представить свету наследницу Арденвора как бедную воспитанницу и музыкантшу,
жившую из милости в поместье Дарнлинварах. Ввести же ее в свет в качестве
нареченной невесты или законной супруги графа Ментейта, полюбившего ее в дни
безвестности, было бы достаточно веским доказательством того, что она всегда
была достойна положения, до которого теперь возвысилась.
своем согласии на их брак; их должен был обвенчать капеллан армии Монтроза -
с наивозможной скромностью - в часовне замка Инверлохи. Было решено, что,
когда Монтроз со своей армией двинется дальше, - о чем со дня на день ждали
приказа, - молодая графиня уедет со своим отцом в его замок и останется там
до тех пор, пока политическая обстановка в стране не позволит Ментейту с
честью покинуть военную службу. Однажды придя к такому решению, сэр Дункан
Кэмбел не стал слушать свою дочь, в смущении просившую отложить
бракосочетание, и оно было назначено на вечер следующего дня - через двое
суток после сражения.
Глава 23
известность о счастливой перемене в судьбе недавней его воспитанницы Эннот
Лайл, которую он в течение долгих лет окружал нежными заботами; и Монтроз,
взявший на себя это поручение, сообщил ему все подробности необыкновенного
события. Со свойственной ему беспечностью и легкомыслием Ангюс выразил
больше радости, нежели удивления, по поводу выпавшего на долю Эннот счастья;
он не сомневался, что она будет вполне его достойна и, воспитанная в духе
преданности королю, передаст вместе с рукой и сердцем владения своего
сурового фанатика отца какому-нибудь честному роя-, листу.
- добавил он, - невзирая на то, что сэр Дункан Кэмбел единственный человек,
когда-либо попрекнувший хозяев Дарнлинвараха в недостатке гостеприимства.
Эннот Лайл всегда умела разгонять мрачные мысли Аллана, и - кто знает -
может быть, женившись, он стал бы таким же человеком, как и все.
наследница Арденвора уже просватана и, с согласия ее отца, не сегодня -
завтра будет обвенчана с графом Ментейтом; и в знак глубокого уважения к
Ангюсу Мак-Олею, бывшему столь долгое время покровителем невесты, он,
Монтроз, просит его присутствовать при совершении брачного обряда.
видом показывая, что он обижен.
девушке во время ее многолетнего пребывания под его кровлей заслуживают
несколько большего внимания, нежели приглашение на свадьбу. По его мнению,
он был вправе ожидать, чтобы с ним по крайней мере посоветовались. Он
искренне желает добра Ментейту, так искренне, как, может быть, никто иной,
но он находит, что тот поступил в этом случае несколько опрометчиво. Чувства
Аллана и молодой девушки ни для кого не были тайной, и он, со своей стороны,
отказывается понимать, как она, даже не обсудив ни с кем своего решения,
могла пренебречь чувством благодарности, на которую брат его имел большее
право, чем кто-либо другой.
Ангюса быть благоразумным и подумать о том, что едва ли удалось бы уговорить
рыцаря Арденвора отдать руку своей единственной наследницы Аллану, который
при всех своих неоспоримо превосходных качествах имеет еще другие свойства
характера, настолько затмевающие первые, что все окружающие страшатся его.
нас, смертных, есть свои достоинства и недостатки; но он самый лучший, самый
храбрый воин в вашем войске - каков бы ни был его соперник, - и поэтому не
заслуживает того, чтобы вы, ваша светлость, а также его близкий родственник
и молодая особа, которая всем обязана ему и его семейству, столь мало
посчитались с его личным счастьем.
стороны - Ангюс упорно стоял на своем; а он был из тех людей, которые,
забрав себе что-либо в голову, не поддаются уже никаким убеждениям. Тогда
Монтроз переменил тон и предостерег Ангюса от каких-либо поступков, которые
могли бы нанести вред делу короля. Он выразил настойчивое желание, чтобы
Аллану не мешали выполнить возложенное на него поручение, весьма почетное
для него самого и чрезвычайно важное для интересов короля; он высказал
надежду, что старший брат ничего не будет сообщать Аллану, дабы не создавать
повода к раздорам и не отвлекать его мыслей от столь важного дела.
и предпочел бы играть роль миротворца. Брат его не хуже других умеет
постоять за себя, а что касается сообщений, то всем хорошо известно, что
Аллан получает вести из своих особых источников, помимо обыкновенных гонцов.
При этом Ангюс добавил, что он нисколько не будет удивлен, если Аллан
появится среди них раньше, чем его можно было бы ожидать.
вмешиваться: столь добродушный при всех иных обстоятельствах, Ангюс
становился непреклонен, когда дело касалось его гордости, выгоды или
предрассудков. Маркизу ничего не оставалось, как прекратить разговор.
церемонии и, уж разумеется, не откажется от свадебного пиршества другой
гость, а именно сэр Дугалд Дальгетти, которого Монтроз счел нужным
пригласить, как участника всех предшествующих событий. Однако и сэр Дугалд
выказал заметное колебание; посматривая на локти своей куртки и протертые
колени кожаных штанов, он пробормотал слова благодарности за приглашение,
обещая по возможности воспользоваться им, предварительно посоветовавшись с
женихом. Монтроз был несколько озадачен, но почел ниже своего достоинства
выразить неудовольствие и предоставил сэру Дугалду действовать по
собственному усмотрению. Тот немедленно отправился в комнату жениха, который
из своего скудного походного гардероба пытался выбрать платье, наиболее
пригодное для предстоящего венчанья. Войдя, сэр Дугалд торжественно
поздравил Ментейта с предстоящим бракосочетанием, свидетелем которого,
добавил он, к великому своему сожалению, быть не может.
присутствием: у меня нет свадебного наряда; дыры, прорехи и продранные локти
в одежде гостя могли бы быть приняты за плохое предзнаменование для вашей
будущей семейной жизни; и, если хотите знать правду, милорд, вы отчасти сами
виноваты, ибо зря послали меня взять кожаное платье из добычи, доставшейся
Камеронам: вы могли с таким же успехом послать меня вытаскивать фунт масла
из пасти терьера. Меня встретили, милорд, занесенными мечами и кинжалами и
рычаньем на тарабарском наречии, которое они именуют своим языком. Что до
меня, то я считаю горцев ничуть не лучше настоящих язычников и был сильно
возмущен тем, каким образом мой приятель Раналд Мак-Иф час тому назад
соизволил отправиться в свой последний поход, . Находясь в том счастливом
состоянии, когда человека все веселит, Ментейт отнесся к жалобам сэра
Дугалда как к забавной шутке. Он попросил майора принять в подарок
прекрасный кожаный камзол.
наименее устрашающим из всех моих воинских одеяний, а другой одежды у меня
здесь нет.
лишать.., и так далее и так далее... - пока ему вдруг не пришла в голову
счастливая мысль, что, по военным правилам, графу приличествует венчаться в
панцире и нагруднике, как венчался принц Лео Виттельбахский с младшей
дочерью старого Георга Фридриха Саксонского в присутствии доблестного
Густава Адольфа, Северного Льва и прочая и прочая. Ментейт весело рассмеялся
и полностью согласился с майором, обеспечив себе таким образом хотя бы одно
довольное лицо на свадебном пиру. Ментейт надел парадную кирасу, прикрыв ее
бархатным камзолом и голубым шарфом, повязанным через плечо, согласно и
своему званию и моде того времени.
должны были видеться до той минуты, когда они вместе предстанут перед
алтарем. Уже пробил час, назначенный для венчания, и жених в маленьком
Конюшевский Владислав
Юрьев Сергей
Шидловский Дмитрий
Прозоров Александр
Мороз Александра
Емилина Ника