ничего необычного. Выбор сюжета был вполне естественен для викария, умевшего
рисовать. Но тут она вгляделась повнимательнее.
были одеты в свое лучшее воскресное платье. Но у них были... бараньи головы.
Они внимали священнику с тупым и торжественным видом, разинув пасти и сложив
в молитве копыта. Морды были выписаны тщательно, как будто каждая
олицетворяла живую душу, но у всех было одинаковое идиотское выражение
ничего не понимающих, ко всему безучастных существ. Проповедником в черной
мантии, с венчиком белых волос, был сам Фрэнсис Дейви. У него была волчья
морда, и он издевательски скалился, глядя на внимающее ему стадо.
рисунок и положила его назад, задвинув ящик. Она отошла от стола и снова
села в кресло у камина. Ей было не по себе. И зачем только она полезла в
этот ящик! Словно заглянула в чужую душу, не имея на то никакого права. Это
должно было оставаться между автором рисунка и Богом.
лампу от кресла, чтобы свет не падал на ее лицо.
Но он так долго не входил, что она обернулась. Он стоял позади нее, неслышно
войдя в комнату через холл. От неожиданности девушка вздрогнула. Он подошел
к ней.
вернусь. Я вторгся в ваши мечты.
остановился у камина, в своем черном облачении, и спросил, как она чувствует
себя и как спала.
отрицательно, вытащил из кармана часы и сверил их с настенными. Было без
нескольких минут шесть.
на сей раз, если не возражаете, стол накроете вы. Поднос с едой на кухне.
Ханна должна была все подготовить, и беспокоить ее мы не станем. А я тем
временем напишу с вашего позволения несколько строк.
рада помочь. Он кивнул головой и со словами: "Тогда без четверти семь", -
повернулся к ней спиной, давая понять, что хотел бы остаться один.
неожиданного появления и радуясь, что у нее есть полчаса, чтобы прийти в
себя. Она была явно не готова к разговору с ним. Может быть, он наскоро
поужинает и вернется к письменному столу, оставив ее наедине со своими
мыслями. Лучше бы она не открывала этот злосчастный ящик; карикатура никак
не шла у нее из головы. Она чувствовала себя как ребенок, который узнал
секрет, тщательно скрываемый от него родителями, и теперь мучается от вины и
стыда, боясь проболтаться. Она предпочла бы поесть в одиночестве, и лучше бы
он обращался с ней как с прислугой, а не как с гостьей. Сейчас же она не
знала, как держаться с ним: он был учтив и обходителен, но при этом не
считал неудобным отдавать ей распоряжения. На кухне Мэри почувствовала себя
увереннее в атмосфере знакомых ей запахов и не спеша занялась ужином.
Башенные часы отбивали каждую четверть. Мэри хотелось, чтобы они замедлили
свой ход. Вот уже пробило три четверти, и он, наверное, уже ждет ее. Взяв
поднос, она направилась в гостиную, очень надеясь, что выражение ее лица не
выдаст ее душевного состояния.
Мэри не смотрела на викария, но почувствовала на себе его испытующий взгляд.
Ее движения сразу сделались неловкими. Она заметила, что он сложил мольберт
и поставил холст к стене. А вот письменный стол впервые на ее памяти
находился в полном беспорядке и был завален бумагами и письмами. В камине
догорали листы бумаги.
хочет спросить меня, как я провел день? - насмешливо произнес он наконец.
занимался весь день. Вы ведь просили меня о помощи?
прибыли в "Ямайку", - пробормотала она в смущении, - а также за то, что
предоставили мне ночлег и позаботились, чтобы я подольше поспала. Вы должны
считать меня неблагодарной.
около двух часов ночи, когда я пожелал вам спокойного сна, а сейчас уже семь
вечера. Прошло немало времени, и жизнь не стоит на месте.
и мне пришлось взять другую лошадь. Она еле плетется, и ушла уйма времени,
чтобы добраться сначала до "Ямайки", а оттуда до Норт- Хилла.
десять. Ох, и шумно же было, скажу я вам. Все кричали, как глухие, никто
друг друга не слушал. Уж такая долгая была трапеза. Я весьма обрадовался,
когда она закончилась. Все, впрочем, пришли к одному мнению: убийце вашего
дяди недолго оставаться на свободе.
не отрывая глаз от тарелки. Она усердно делала вид, что ест, но кусок не шел
ей в горло.
каждого жителя в радиусе десяти миль, да еще несметное множество неизвестных
лиц, оказавшихся прошлой ночью на дороге. Понадобится неделя, а то и больше,
чтобы добиться от каждого из них правды. Но мистера Бассета ничто не
остановит.
надлежащим образом, вам нет нужды беспокоиться. А что до остального -
посмотрим.
Разносчик меня нимало не заботит, да и вас, полагаю, тоже.
отталкивающего и мерзкого типа я еще не видывал. Со слов Ричардса, конюха
мистера Бассета, я понял, что вы заподозрили разносчика в убийстве и сказали
об этом сквайру. Отсюда я заключил, что добрых чувств к нему вы не питаете.
Но, к великому нашему сожалению, кладовка оказалась накрепко заперта
снаружи, и это доказывает его невиновность. А как было бы удобно свалить все
на него. Все вздохнули бы с облегчением.
хотя он настойчиво угощал ее.
расспрашивал священник.
сопротивление?
Столкнулись на дороге с трактирщиком и его приятелями?
хотела говорить о той ночи ни сейчас, ни когда-либо после. Есть вещи, о
которых не стоит вспоминать никогда.
виню себя, что оставил вас тогда одну. Глядя сейчас на вас, на ваши ясные
глаза и свежую кожу, на посадку головы и особенно на твердую линию
подбородка, мне трудно вообразить, что вам пришлось такое вынести. Слова
приходского священника стоят не много, но все же - вы проявили
поразительную силу духа. Я восхищаюсь вами.
хлеба.
отдав должное тушеному черносливу. - Должен заметить, что убийца допустил
большую оплошность, не заглянув в комнату, закрытую на засов. Возможно, у
него было мало времени, но минута-другая не могли иметь такого уж значения,
и он мог довести дело до конца.
пища для червей. Вот что я об этом думаю. Более того, знай убийца, что
разносчик напал на вас, он вдвойне имел бы основание прикончить этого
негодяя.
трудом проглотила. Мучительно стараясь сохранить самообладание, она изо всех
сил притворялась, что ест. Но рука, державшая нож, дрожала, и она лишь
раскромсала очередной ломтик.
Березин Федор
Контровский Владимир
Свержин Владимир
Корнев Павел
Соломатина Татьяна
Лондон Джек