противоположных концах человеческой жизни, облегчая людям вхождение в этот
грешный мир и выход из него.) - Мне в каком-нибудь таком месте надо быть,
когда мой Джимми вернется.
заговоре Ины; Аурора отправила "канцерограмму", Минни уговорила сестер на
Алтамонт-роуд войти в положение и выделить Ине место, доказывая, что все,
способное спасти высокую святыню брака, чисто в очах Господа. Телеграмма
сработала, и, когда Джамшед Кэшонделивери прилетел в Бомбей, обман
продолжился. Даже младшая сестра Майна, самый крепкий орешек из трех,
недавно вступившая в бомбейскую коллегию адвокатов и появлявшаяся дома все
реже и реже, - даже она не осталась в стороне.
каждому непременно нужно было пойти не туда, куда шли все, застолбить свой
собственный участок. После Авраамова бизнеса и Аурориной живописи - Инина
профессионализация своей сексапильности и монашество Минни. Что касается
Филомины Зогойби - от "Майны" она избавилась, как только смогла, и давно уже
ничем не напоминала чудо-девочку, подражавшую птичьему щебету, хотя мы с
семейным упрямством продолжали бесить ее ненавистным прозвищем всякий раз,
когда она наведывалась домой, - она сделала своей профессией то, к чему
должна прибегнуть всякая младшая дочь, чтобы добиться внимания к себе; а
именно, протест. Получив звание адвоката, она тут же заявила Аврааму, что
вступила в радикальную чисто женскую группу, включающую в себя юристок,
киножурналисток и активисток иного профиля, чья цель - разоблачение двойной
аферы с невидимыми людьми и невидимыми небоскребами, на которой он так
сказочно обогатился. Она смогла привлечь Кеке Колаткара и его приспешников
из муниципальной корпорации к суду, этот знаменательный процесс длился
долгие годы и потряс построенное Ф. У. Стивен-сом старое здание корпорации (
- Когда построенное? -Давно. В старые времена.) до основания. В конце концов
ей удалось засадить старого мерзавца Кеке за решетку; Авраам Зогойби,
однако, к ярости его дочери, избежал подобной участи, поскольку после
переговоров с налоговыми службами суд предложил ему соглашение. Он с улыбкой
уплатил крупную сумму штрафа, дал свидетельские показания против своего
бывшего дружка, был взамен освобожден от судебного преследования и несколько
месяцев спустя купил за бесценок великолепную "башню К. К." у
разваливающейся компании недвижимости, принадлежавшей осужденному
политикану. И еще одно поражение потерпела Майна: хотя она смогла доказать
существование невидимых зданий, ей не удалось этого в отношении невидимых
рабочих, чьими руками они были возведены. По-прежнему считаясь фантомами,
эти люди перемещались по городу как тени, но это были такие тени, которые
поддерживали жизнедеятельность Бомбея - строили для него дома, доставляли
ему товары, вычищали его испражнения, а потом просто и жутко подыхали,
каждый в свой черед, незримо, испуская из призрачной глотки нереальную кровь
посреди более чем реальных, равнодушных улиц подлого города.
возвращения Джимми Кэша, Филомина своим посещением сестры удивила нас всех.
В то время повсюду звучала песня Лори Превин - до нас ведь многое доходит с
опозданием, - в которой она с упреком спрашивала любимого, почему он готов
бежать на край света за каждой незнакомкой, а с ней жить не хочет... О нашей
Филомине мы думали во многом так же. Вот почему ее забота о бедной Ине была
так неожиданна.
какая-то жилка, что она пытается использовать свой последний шанс. Потому,
что всегда знали, что, хотя Минни самая миниатюрная, а Майна самая юная,
именно Ина самая уязвимая из трех, что, оставив ей только половинку имени,
родители обрекли ее на полусуществование, что все эти годы со своей
нимфоманией и прочим она потихоньку сходила с ума. А теперь она уже тонула,
и последней из соломинок, каковыми для нее всегда были мужчины, стал не бог
весть какой блестящий Джимми Кэш.
доказывая, что с новоиспеченным студентом-юристом именно ей легче будет
наладить контакт. Джамшед выглядел очень напуганным и очень юным, и по
дороге в город, чтобы завязать разговор, она принялась рассказывать о своей
деятельности, о "борьбе против фаллократии", о расследовании тайн невидимого
мира и о попытках их женской группировки опротестовывать в судебном порядке
прелести чрезвычайного положения. Она распространялась об охватившей большую
часть страны атмосфере страха и о необходимости борьбы за демократию и права
человека. "Индира Ганди, - заявила она, - потеряла право называться
женщиной. Она втихомолку отрастила себе член". Целиком поглощенная тем, что
было для нее важно, и убежденная в правоте своего дела, она не заметила, что
Джимми Кэшу все больше и больше становится не по себе. Он не был большим
интеллектуалом - учеба на юридическом шла у него со скрипом, - и, что еще
более важно, в нем не было ни капли политического радикализма. Так что
именно Майна начала путать Инины карты. Когда она сообщила ему, что она и ее
сподвижницы со дня на день ожидают ареста, он всерьез начал думать, не
спрыгнуть ли ему на ходу с машины и не рвануть ли обратно в аэропорт, пока
знакомство с неблагонадежной свояченицей не вышло ему боком.
монолога и тут же густо покраснела, поняв свою оплошность. - Нет, не
умирает, конечно, - судорожно поправилась она, испортив все еще больше.
Воцарилась тишина. - Ладно, черт, вот мы и приехали, - сказала она чуть
позже. - Сейчас сами все увидите.
похожая на Одри Хепберн, и пока они шли в палату, где маялась округлившаяся,
как воздушный шар, Ина, она говорила о проклятии, адском пламени и
супружеской верности до гробовой доски голосом одновременно серафическим и
режущим, как осколок стекла. Джимми попытался ей втолковать, что они с Иной
не заключали настоящего, священного, не разливаемого водой союза, что
всего-навсего у них было пятидесятидолларовое гражданское бракосочетание на
скорую руку в стиле "кантри" с полуночной церемонией в заведении "Совет да
любовь" в Рино, штат Невада, что они поженились не под старинные или
современные гимны, а под музыку Хенка Уильямса-старшего, стоя не у алтаря, а
у "окрутежного столба"; что вместо священника был верзила в сомбреро, у
которого на каждом боку висело по шестизарядному "кольту" с перламутровой
ручкой, и что в тот самый миг, когда их объявили мужем и женой, ковбой в
кожаных штанах наездника родео и шейном платке в горошек подкрался к ним
сзади и с громогласным "Эгей!" накинул на обоих и крепко стянул лассо,
прижав к груди Ины свадебный букет желтых роз. Шипы оцарапали ее до крови.
Господа?
которое было возбуждено монологом Майны; затем, должен признать,
непроизвольно внес свою лепту и я. Пока Минни и Джимми шли к палате Ины, я
стоял в коридоре, прислонившись к стене, и мечтал. Когда перед моим
мысленным взором появился молодой верзила-сикх, прущий на меня в забитом
людьми переулке, я машинально плюнул на мою деформированную правую. Джамшед
Кэшонделивери в страхе попятился, чуть не сбив с ног шедшую следом Майну, и
тут я понял, что выгляжу как брат-мститель, вставший во весь свой гигантский
рост, чтобы расправиться с мерзавцем, причинившим его сестре такие
страдания. Я поднял руки к груди, чтобы протянуть их ему в знак дружелюбия,
но ему показалось, что я принял боксерскую стойку, и он ринулся в палату,
как ошпаренный, с выражением чистейшего ужаса на лице.
лежавшая в постели за спиной у матери, издала серию охов и стонов; но Джимми
смотрел только на Аурору. Блестящей женщине было в то время уже за
пятьдесят, но годы лишь добавляли ей очарования; он застыл перед ней, как
животное, попавшее в ослепительный свет надвигающихся фар, она безмолвно
просквозила его мощным лучом взгляда и обратила в своего раба. Потом, когда
трагифарс кончился, она признала, что не должна была этого делать, что ей
следовало отойти в сторону и дать рассорившимся супругам шанс самим наладить
свою непутевую жизнь.
позировал, и она рассуждала за работой). -Я просто хотела проверить, сможет
ли такая старая клуша, как я, остановить молодого парня на полном ходу.
- Такова моя природа".
Согласно разработанному ею отчаянному плану, она должна была убедить Джимми
в призрачности ее шансов на выздоровление, в том, что рак распространяется
на весь организм, что он зловреден и проникающ, что затронуты лимфатические
узлы и лечение, похоже, запоздало. Когда он в раскаянии припадет к ее ногам,
она помаринует его несколько недель, делая вид, что проходит курс
химиотерапии (ради любви она готова была голодать, пошла бы даже на то,
чтобы истончились волосы). Наконец она объявила бы о своем чудесном
исцелении, и они счастливо зажили бы вместе. Все эти расчеты перечеркнуло
идиотское восхищение, с каким ее муж уставился на свою тещу.
Потеряв голову, она форсировала события, чем совершила непоправимую ошибку.
уже здорова, я знаю, я чувствую, клянусь тебе, пусть сделают анализы, и ты
увидишь! Джимми, ты меня спас, Джимми, только ты мог это сделать, это сила
любви.
глаз спадает пелена. Он взглянул на каждого из нас по очереди, и ему стали
ясны как день все наши уловки, стала ясна правда, которую мы не могли больше
скрывать. Несчастная Ина застонала и едва не лопнула от отчаяния.
Абсолютно сдвинутые.
виделись.