он-то должен был понять, что с ней происходит! Но он совсем потерял
голову. Наверное, ему уже мерещилось, что Марья Васильевна завтра выйдет
за него замуж.
обращаясь к Кораблеву. - Я предложила позвать доктора - не хочет. Я не
говорила с ним об этих письмах. Тем более, он такой расстроенный. Не
правда ли, пока не стоит?
это сделаю. Я пошлю ему копию. Пусть почитает.
возмущает. Факт, что экспедиция погибла из-за него. Это - исторический
факт. Его обвиняют в страшном преступлении. И я считаю, если на то пошло,
что Марья Васильевна, как жена капитана Татаринова, должна сама предъявить
ему это обвинение.
Антоныча и, стало быть, должна была предъявить это обвинение своему мужу.
Но и это до меня не дошло.
еще продолжался, но говорить было больше не о чем. Я только сказал, что
земля, о которой говорится в письме, это Северная Земля и что, стало быть,
Северную Землю открыл капитан Татаринов. Но странно прозвучали все эти
географические слова "Долгота, широта" здесь, в этой комнате, в этот час.
Кораблев все метался по комнате, Марья Васильевна все курила, и уже целая
гора окурков, розовых от ее накрашенных губ, лежала в пепельнице перед
нею. Она была неподвижна, спокойна, только иногда слабо потягивала
коралловую нитку на шее; точно эта широкая нитка ее душила. Как далека
была от нее Северная Земля, лежащая между какими-то меридианами!
нахмурясь, пошел прямо на меня, так что я как-то незаметно оказался за
дверью.
обмолвилась о Кате. Мы с Катей провели в Энске девять дней. А Марья
Васильевна не сказала об этом ни слова.
заснул, потом утром на физике, обществоведении и особенно на литературе.
близких к Гоголю и его бессмертной поэме "Мертвые души", которую мы тогда
проходили. Мне следовало быть начеку, потому что Лихо, особенно после
педсовета, из шкуры лез, только бы доказать всей школе, что если я не
идеалист, так уж во всяком случае, знаю не больше, чем на "чрезвычайно
слабо".
он громко назвал мою фамилию.
заслуженных людей, - сказал он. - Посмотрим же, имеют ли они на это право.
можно было решить этот вопрос.
первой ступени, и это было хамство - спрашивать "Шинель", когда были
заданы "Мертвые души". Но я спокойно ответил ему:
все вышли из гоголевской "Шинели"?
"Шинели" ничего не вышло, а в литературе и в обществе появилась потом
совсем другая нота. "Шинель" - это примиренье с действительностью, а
литература - например, Лев Толстой - была борьбой с действительностью.
идеализм.
поставить мне "неуд", у него даже руки тряслись, но это было неудобно, и
для приличия он задал мне еще один вопрос:
Бульбы, который все-таки кое-что сделал согласно своим идеям. Но что
Гоголя нельзя за это винить, потому что тогда была такая жизнь.
наук, - сказал я садясь. - Мы с вами расходимся во взглядах на литературу.
не имел права ставить мне "неуд" за то, что я не согласен с Достоевским,
или за то, что я считаю всех гоголевских героев небокоптителями. Валя
заметил, что у Гоголя есть еще какой-то положительный тип - помещик
Костанжогло из второй части "Мертвых душ", которую Гоголь сжег, но я
возразил, что раз сам Гоголь ее сжег, стало быть, не о чем и говорить.
Кроме того, помещик не может быть положительным типом. В эту минуту я
увидел Петьку.
если бы ты ему предложил пойти в летную школу, он бы знаешь, куда тебя
послал?
а в школе я не могу думать. Мешают.
- у нас в этот день было четыре урока.
положил руки в карманы и закрыл глаза.
я нашел его в той же позе, на том же месте. - А может быть, у тебя нет
никаких данных для летчика? Ты помнишь хоть один свой поступок в жизни, по
которому можно было бы судить, что из тебя выйдет летчик?
строят модели, планеры.
школе кружок планеристов. Но эти кружки разваливались, потому что наши
ребята интересовались исключительно театром. Кроме меня и Вальки, все
хотели стать актерами. И, между прочим, многие стали, например, Гриша
Фабер.
профессию выбирать? В которой ты чувствуешь, что способен проявить все
силы души. Я это читал, но это совершенно верно. Я вот не уверен, что как
художник проявлю все силы души. А ты, значит, уверен?
проводить Петьку до дому.
когда, выйдя из школы, мы остановились на углу Воротниковского переулка. -
Вот попробуй год или два - и соскучишься, потянет. И вообще, по-моему, это
даже хорошо, что ты думаешь, что из тебя ничего не выйдет.
сомнения. То они тем недовольны, те этим. И очень хорошо, что ты
сомневаешься, - сказал я с жаром. - Нет, Петька, это ясно: ты должен идти
в Академию художеств.