Чтение 47–й страницы книги ~Нужные вещи~

из нее, коль уж попал, не представлялось возможным. Это был приговор. Ты мог
карабкаться, изо всех сил цепляясь зубами и ломая ногти, но добивался лишь
того, что падение замедлялось, а агония затягивалась, усугубляя муки.

Лето 1989 года стало таким периодом, который окончательно замуровал выход
из лабиринта. Летом бега работали ежевечерне, и Китон занимал свое место у
барьера всю вторую половину июля и август. Миртл поначалу решила, что Китон
использует бега в качестве отговорки, а на самом деле завел себе другую
женщину. Вот смеху-то! У Дэнфорта не встало бы, если бы сама Диана сошла с
небес в распахнутой тоге и с табличкой на шее: "Трахни меня, Дэнфорт". Одна
мысль о том, насколько глубоко он залез в государственную казну, заставила
его несчастный стручок сморщиться до размера карандашного грифеля.

Когда Миртл в конце концов выяснила, что причиной отсутствия мужа
действительно являются бега, она вздохнула с облегчением. Во-первых, его
отсутствие освобождало дом от назойливого тирана, коим являлся Китон в
халате и шлепанцах, а, во-вторых, денег он проигрывал не слишком много, как
решила Миртл, проверяя чековые книжки. Просто Дэнфорт, наконец, в солидном
возрасте нашел себя хобби.

Всего лишь лошадиные бега, вспоминал Китон, шагая по Мейн Стрит, руки
глубоко в карманах пальто. Он издал короткий, но диковатый смешок, который
наверняка заставил бы прохожих, если бы таковые имелись, повернуть головы.

Миртл тщательно следила за расходами. Мысль, что Дэнфорт мог посягнуть на
их долгосрочный вклад, то есть накопления всей совместной жизни, ей даже в
голову не приходила. Как и то, что агентство Китон Шевроле находится на
грани краха, поскольку оно было собственностью одного Дэнфорта. Она
проверяла чековые книжки и расходные счета. Она была общественным ревизором.

Когда речь идет о растрате, общественный ревизор может оказать даже
большую услугу, чем... но сколько веревочка не вейся, конец у нее есть.

Конец веревочки, принадлежавшей Китону, показался осенью 1990 года. Он
собрал все свои силы и мужество для последнего рывка. И по закромам поскреб,
в расчете окупить все на очередных бегах. Он даже букмекера нашел, который
помог ему сделать такую ставку, каких не знал ипподром.

Но Фортуна и на этот раз отвернулась от него. И после этого, нынешним
летом. Преследователи окончательно распоясались. Раньше они всего лишь
играли с ним в кошки-мышки, а теперь замышляли настоящее убийство, и День
Возмездия был не за горами - 17 октября.

Я Им не дамся, думал Китон, со мной еще не все кончено. У меня еще
имеется в запасе пара козырей.

Но вся беда была в том, что он сам не знал, что это за козыри.

Не дрейфь, выход всегда найдется. Всегда най...

На этом его мысль оборвалась. Он стоял у магазина Нужные Вещи и то, что
видел в витрине, затмило все остальное.

Это была прямоугольная, очень красочная коробка с картинкой на крышке.

Детская игра, предположил Китон. Но детская - не детская, эта игра была
связана с лошадьми, и он мог поклясться, что на картинке с двумя лошадьми,
несущимися во весь опор бок о бок, был изображен ипподром в Люистоне. Если
там на заднем плане нарисована не главная трибуна, то тогда он сам обезьяна.
Игра называлась ВЫИГРЫШНЫЙ БИЛЕТ.

Китон несколько минут стоял перед витриной, словно загипнотизированный,
как ребенок в магазине игрушек перед электрической железной дорогой. А потом
медленно шагнул под зеленый навес, чтобы проверить - работает ли магазин в
субботу. На двери висела одна единственная табличка и на табличке, вполне
естественно, было написано ОТКРЫТО.

Китон разглядывал ее и думал, как когда-то Брайан Раск, что табличку
оставили висеть с вечера по забывчивости. Магазины, расположенные на
центральной улице Касл Рок, в семь часов утра не открываются, тем более,
если это утро субботнее. И все-таки он взялся за ручку. Она легко
повернулась.

Как только он открыл дверь, над головой пропел серебряный колокольчик.

4

- Это не совсем игра, - пять минут спустя говорил Лилэнд Гонт. - Вы
ошиблись.

Китон сидел в плюшевом кресле с высокой спинкой, на котором до него
сиживали Нетти Кобб, Синди Роуз Мартин, Эдди Уорбертон, Эверетт Френкель,
Майра Иванс и многие другие жители города. Он пил прекрасный ямайский кофе.

Гонт, оказавшись чертовски милым и гостеприимным хозяином, настоял на
этом.

Теперь он, перегнувшись, доставал с витрины коробку. Он был одет в
винного цвета смокинг и причесан волосок к волоску, что казалось
удивительным ранним утром. Но он заранее объяснил, что частенько открывает
магазин во внеурочные часы, поскольку страдает бессонницей.

- Еще смолоду, - добавил он, небрежно махнув рукой. - А это было
давным-давно. - Он выглядел свежим как огурчик, если бы не глаза настолько
красные, что этот цвет казался натуральным.

Достав коробку, он поставил ее на небольшой столик рядом с Китоном.

- Я обратил внимание на коробку, - сказал Китон. - Похоже, там нарисован
ипподром в Люистоне. Я изредка туда заглядываю.

- Любите риск? - спросил Гонт с улыбкой. Китон уже собирался отрицать,
что когда-либо делал ставки, но передумал. Улыбка хозяина магазина была не
просто дружеская, она была понимающая, сочувствующая, и ему показалось, что
он имеет дело с товарищем по несчастью. И тогда он понял, до какого
состояния психической неуравновешенности дошел, если, пожав руку этому
милому человеку при встрече, ощутил внезапное и глубокое отвращение, спазмом
содрогнувшее все его существо. В тот момент ему показалось, что он наконец
отыскал своего Главного Преследователя. Надо держать себя в руках, так
недолго и вовсе спятить.

- Поигрываю, - признался он.

- К сожалению, не могу не сказать того же о себе, - он смотрел своими
воспаленными глазами прямо в глаза Китону, и на мгновение показалось, между
ними возникло взаимопонимание... А, может быть, только показалось... - Я
играл на всех ипподромах от Атлантического до Тихого Океанов и уверен, что
на картинке нарисован ипподром Лонгэйкр Парк в Сан Диего. Бывший, правда,
теперь там ведется жилищное строительство.

- А-а-а, - протянул Китон.

- И все же позвольте мне показать эту штуковину. Она весьма любопытна.

- Он снял крышку и аккуратно вынул из коробки жестяную модель ипподрома
на платформе приблизительно три фута в длину и полтора в ширину. Все это
походило на игрушки, которыми в детстве развлекался Китон, японские,
дешевые, появившиеся в продаже после войны. Это была точная копия беговой
дорожки, рассчитанной на двухмильный пробег. Вдоль нее шли восемь узких
прорезей, а в самом начале, у стартовой линии, стояли восемь маленьких
оловянных лошадок. Каждая стояла на подставке, припаянной к животу, а другим
концом погруженной в прорезь.

- Ух ты, - сказал Китон и улыбнулся. Улыбнулся впервые за долгое время, а
восклицание самому показалось странным и неуместным.

- То ли еще будет, как говорят, - с ответной улыбкой пообещал Гонт. Эта
штучка изготовлена в период от 1930 до 35 года, настоящая реликвия. Но в те
времена она была не просто игрушкой для любителей бегов.

- Нет?

- Нет. Вам известно, что такое спиритизм?

- Конечно. Задаешь вопросы, некой поверхности, например, столешнице, а
она, как предполагается, отвечает голосами вызванных с того света духов.

- Точно. Так вот, в годы Депрессии игроки верили, будто платформа
Выигрышного Билета такая спиритическая поверхность, - Гонт снова с улыбкой
заглянул в глаза Китона, и тот неожиданно обнаружил, что не в силах отвести
взгляд, как когда-то не в силах был уйти с ипподрома, хоть и пытался. Глупо,
правда?

- Да, - ответил Китон, но глупостью это ему вовсе не показалось.

Напротив, показалось вполне... вполне... Вполне естественным. Гонт
пошарил в коробке и выудил оттуда маленький ключик.

- Каждый раз побеждает новая лошадь. Там внутри расположен какой-то
редкостный механизм. Очень сложный, как мне кажется, но безотказно
действующий. Теперь смотрите.

Он вставил ключ в боковое отверстие платформы, на которой стояли лошади,
и повернул. Послышался легкий скрежет - звук вполне обыденный для заводного
механизма. Когда ключ застопорился, Гонт его вынул.

- На кого ставите? - спросил он.

- Номер пять, - Китон подался вперед и почувствовал знакомый возбужденный
стук собственного сердца. Глупо, конечно, - и очередной признак
болезненно-необратимой страсти - но ощущение в точности копировало то, что
возникало на настоящем ипподроме.

- Ладно. Я ставлю на шестую, - сказал Гонт. - Может быть, мы для интереса
сделаем небольшую ставку?

- Конечно. Сколько?

- Не деньгами. Времена моих денежных ставок давно кончились, мистер
Китон. И, кстати, они менее всего интересны. Скажем так: если ваша лошадь
придет первой, я вам делаю небольшое одолжение. По вашему выбору. Если моя -
то же самое делаете вы.

- А если выиграет другая - все ставки биты?

- Верно. Готовы?

- Готов, - коротко ответил Китон и напряженно подался еще ближе к
импровизированному ипподрому. Стиснутые ладони он крепко зажал между толстых
колен. У стартовой линии располагался небольшой рычажок.

- Старт, - тихо произнес Гонт и нажал его.

Заработал механизм, расположенный под платформой, и лошади двинулись
вперед, следуя своему предопределенному курсу. Поначалу они шли медленно,
дергаясь в пазах, застревая и вырываясь вперед резкими рывками, когда
какая-то пружина, а, может быть, и целый комплект пружин, срабатывал в
механизме, но по мере того, как они приближались к первому повороту,