У меня все есть, а мои враги стремятся к обогащению и власти. Воины,
уведите его!
и стеречь пленника. Я поднял парусиновую полу палатки, чтобы посмотреть на
мятежника при свете факела, который держал в руках один из моих
служителей. Склир сидел на земле, опустив руки. По дороге с него уже сняли
кампагии, босые ноги старика, искривленные болезнями, были в грязи. Шел
дождь. Склира так и вели без всякой предосторожности по лужам...
быстротекущее время.
запад, где надлежало предотвратить опасность, грозившую со стороны болгар
и богомилов.
Василий метался, как лев, заключенный в клетку, двадцать пять лет не
снимал панциря. Когда положение становилось невыносимым, выступал
шеститысячный отряд варягов, присланный Владимиром, и тогда эти тысячи
мечей обрушивались на врагов. Так серпы жнут пшеницу в дни знойной жатвы.
военной добычи была отдана варягам, две другие поделили между собою
василевс и ромейские воины.
Ларисса, Диррахий и Веррея...
Дористола на Дунае послание от сына патрикия Феодота Ивира. Мы стали
поспешно собираться в поход и вскоре осадили Сетену, где находились
житницы царя Самуила. Враг уже чувствовал, что его силы иссякают. В
распоряжении Василия были многочисленные наемники, золото, воины фем и
непобедимые гетерии "бессмертных". Сражаться с таким могуществом было
трудно, и драма приближалась к развязке.
благочестивый вновь повел нас на врагов. Воины пошли за ним с пением
псалмов и рукоплесканиями, потому что смерть воина на поле сражения
подобна смерти мучеников. Так мы двинулись в неприступные горы Македонии.
осторожного Феофилакта Вотаниата. За нею шли воины фемы Оптиматов и
испытанный в сражениях отряд варягов. Я с изумлением смотрел на этих
воинов.
покрытые пурпуровыми чепраками с вышитыми на них орлами и крестными
знаками, танцевали от полноты жизни. На поводах у псарей рвались в поле
борзые. Над челками коней трепетно покачивались розовые и белые страусовые
перья.
панцирь. Как изменилось его лицо за эти годы! Но запавшие от бессонных
ночей и огорчений голубые глаза и гневно поднятые дуги бровей по-прежнему
выражали непреклонность воли. Борода василевса поседела, на лице легли
морщины. Ради спасения ромеев он с одинаковым терпением переносил зной
сарацинских пустынь и стужу фракийских зим.
орлица, он укрывал своими крыльями всю нашу жизнь. Но в страшное время
жили христиане. Уже нечестивые агаряне завоевали гроб Христа, уже
ускользали из рук василевса наши дивные владения в Италии, и со всех
сторон ромеев теснили враги. Василий решил сокрушить ярость болгар, чтобы
развязать себе руки для военных действий в других концах государства. Я
вспоминал стихи Иоанна Геометра:
прятались в свои трущобы. Самуил укрылся в горах. Но будем справедливы
даже к врагам. Не трусливая лисица пряталась в Немице, а воин, тоже
львиной породы, жестокий соперник василевса. Когда раздавался среди горных
вершин его голос, стены нашего города содрогались. Выходили на
единоборство два титана. Но силы их были неравными. У одного было
множество воинов, коней и камнеметательных машин, у другого - отряды плохо
вооруженных поселян и пастухов, хотя и готовых умереть за свою свободу,
однако еще не постигших, что в единении сила.
среди которых было много манихеян. Непостижимо было, как могли
существовать люди в такое звериное время. Казалось, что на людей
низринулись с небес все воображаемые несчастья. Всюду, куда ни падал взор,
видны были пепелища, руины, оставленные пахарями нивы, и стаи черных птиц
кружились над трупами людей и раздутыми тушами животных.
ветер. Зазвенели трубы, подавая воинам знак остановиться и готовиться к
ночлегу. Возы перестали скрипеть. Я стал осматривать местность, чтобы
выбрать подходящую поляну для лагеря. Но место было неблагоприятное для
возведения лагеря: с обеих сторон возвышались горы, а у дороги лежало
селение, превращенное пожаром в груду углей и пепла. Неизвестно было, что
сталось с его жителями. Вероятно, несчастные спрашивали судьбу, за что
обрушились на них такие испытания, и не находили ответа.
позолоченный повод. Василевс сказал:
дымом лагерных костров. Приняв положенные меры предосторожности, воины
приступили к изготовлению пищи. Но вежды их смыкал свинцовый сон. Положив
на землю щиты, служившие им в походе постелью и подушкой, христолюбивые
воины уснули. Только в шатре василевса еще долго блистал огонь
светильника.
в путь, оставив после себя золу костров, обглоданные кости и конский
навоз. Войска шли с большой осторожностью, и в дороге было время подумать
о многих вещах.
он сознался, что его прислал Самуил. Ему было поручено разведать о
численности наших сил. На допросе выяснилось, что соглядатай - богомил. Я
пошел посмотреть на него.
просвечивало худое и грязное тело. Судя по его виду, это был поселянин,
еще не старый человек, Два воина, стерегшие его, играли в кости и
переругивались между собою, третий занимался починкой обуви, пришедшей в
негодность во время переходов по щебнистым горным дорогам. Я спустился в
погреб и склонился над пленником.
стонал, когда делал какое-нибудь движение.
и с невыразимым страданием произнес пересохшими губами:
ты уже погубил. Спаси хотя бы свою душу. Отрекись от дьявола!
бога в серебро и золото, опьянили себя языческим фимиамом, подобно
идолопоклонникам...
Ты лжешь!
другой земле, созданной не сатаной, а богом для счастья всех людей, бедных
и богатых.
шесть дней, а падший ангел низринут с небес. Он ничего не творил, а только
разрушал.
лихорадочно блестевшими глазами:
Поэтому мир и погибает, как в блевотине. Не мог бог создать такой
мерзостный мир!.. Боже мой, как я страдаю!
предполагал, что товарищ обманывает его. Тот, что чинил башмак, с тупым
видом смотрел то на меня, то на пленника, которого он стерег.
чувствовалось нечто от платоновской философии, от учения гностиков. В
каком мире жил я сам? Я вспомнил пышное, горячее тело Фелицитаты, с
которой у меня была встреча в жизни, ее полные руки, разгоряченное любовью
дыхание. А красота Зои, любившей меня в Трапезунде, когда я был поглощен
звездами, или печальная любовь Евпраксии, пошедшей ради меня на
прелюбодеяние, худоба Тамар, случайно встреченной в константинопольском
предместье? Другие тени проплывали передо мною. Неужели все это только
тлен и гниение? Или красота другой, облеченной в пурпур? Впрочем, чем же
отличается тело августы от простонародной женщины? Значит, все зависит от
того, какими глазами мы смотрим на женскую красоту, на мир. Но откуда у