read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


- Дело не в самом портфеле, возмутительна твоя безответственность. Тебе
с лимоном?
- Нет, я себе возьму сгущенки... Между прочим, у меня ведь здесь была
помада, а теперь нет, - странно, не растворилась же она. Не иначе, утащил
Жанчик...
- Какая помада?
- Очень хорошая, польская, "Лехия", тон пятый.
- Ты сошла с ума, Вероника. Кто тебе позволил красить губы?
- А я уже давно не крашу! Я красила в девятом классе, и то недолго -
пришла к выводу, что мне не идет косметика. Ренка приносила ресницы - у нее
очень красивые, английские, - и мне они тоже оказались плохо...
- Хорошенькими делами вы там занимаетесь!
- Господи, ну что такого! Мы ведь не маленькие. Грибов даже сделал мне
комплимент: "Вон ты, говорит, какая взрослая, я-то думал - пацанка". Он
такой чудак - сразу со мной на "ты", как будто мы знакомы сто лет. Но вообще
они с Жанной славные, я у них просидела долго и пила чай. Ой, мамочка, он
мне рассказал такую историю - у меня прямо до сих пор осталось ужасно
тяжелое впечатление. Просто вот, как вспомню...
- Какая история? Не открывай банку здесь, поцарапаешь стол. Такие вещи
нужно делать на кухне.
- Ой, ну из-за этого идти на кухню! Я лучше на подоконнике, и подложу
"Огонек"... Так вот, слушай, это история совершенно ужасная! И мне еще
как-то особенно неприятно стало оттого, что этот человек - наш
однофамилец... ну, вот тот, с которым это случилось. Грибову рассказывал его
приятель, они вместе работают, и вот он - этот приятель - он сам знал этого
Ратманова. Он просто вспомнил из-за фамилии, когда вытащили портфель и
посмотрели дневник, понимаешь? В общем, он этого человека - Ратманова - знал
когда-то на Урале, тот воспитывался в детском доме, его туда сдали во время
войны как сироту. А потом, когда он получил паспорт, он все-таки начал
разыскивать родных, думал, что, может быть, кто-нибудь отыщется, и, можешь
себе представить, оказалось, что его родители живы и что просто мать сдала
его совсем маленьким в детдом, потому что это был ребенок не от ее мужа...
Продолжая оживленно говорить, Ника поворачивается к столу со вскрытой
банкой сгущенного молока в руках и вдруг умолкает, увидев лицо матери. В
первую секунду она даже не узнает, чье это лицо или чья это маска - белая,
безжизненная, в один миг постаревшая на несколько лет; в следующую секунду
банка с глухим стуком падает на ковер, а Ника пронзительно вскрикивает и
бросается к матери.
- Что с тобой, мамочка, плохо с сердцем? Скажи, что тебе дать, или я
вызову "скорую", - мама, ну что же с тобой!!
- Ничего, ничего, - с трудом произносит мать и пытается улыбнуться. -
Не волнуйся, Ника, мне ничего не нужно. Мне просто стало вдруг... как-то
нехорошо. Сейчас пройдет... не волнуйся.
- Ох, мамочка! - Ника, приложив руку к груди, сама обессиленно
опускается на стул. - Ну как ты меня напугала... я чуть не умерла!
- Да-да, прости меня, девочка, - сбивчиво и торопливо, с каким-то
странным, словно умоляющим выражением говорит Елена Львовна. - Прости, я
сама не знаю, что это со мной вдруг... Знаешь, я, пожалуй, прилягу, а
впрочем, не знаю, я обещала позвонить Софье Сергеевне насчет билетов, может
быть, я тогда сначала позвоню...
Она говорит еще что-то, обычные, казалось бы, вещи, но необычным тоном,
- Ника никогда еще не видела мать в таком состоянии, - и руки ее тоже ведут
себя как-то странно: словно сами по себе они хватаются то за одно, то за
другое, судорожно помешивают остывающий в чашечке кофе, вертят золоченый
фруктовый ножичек, разглаживают край салфетки. Впрочем, постепенно Елена
Львовна овладевает собой, успокаивается сама, успокаивает дочь.
- Ты посмотри, что мы наделали! - говорит она и показывает на медленно
расползающуюся по ковру лужу сгущенного молока. - Надо сказать, это очень
красиво - кремовое на темно-синем, - но все равно нужно убрать, Ника, пока
не засохло. Собери ножом, а потом придется замыть теплой водой...
Действительно, переполох!
Она пытается улыбаться. Ника провожает мать в спальню, потом
возвращается в столовую с мусорным ведром и чайником теплой воды. Она
опускается на колени, подбирает банку и бросает ее в ведро, потом садится на
пятки и долго сидит так, закусив губу, глядя на лужу, такую красивую -
кремовую на темно-синем.
Через две недели родители уехали. Планы их в последний момент
изменились - вместо слишком жаркого даже в бархатный сезон Сухуми они решили
предпринять трехнедельное путешествие по Волге и Дону, до Ростова и обратно.
Четвертого октября Ника провожала их на Северном речном вокзале, был
холодный солнечный день с резким ветром; в маленькой лакированной каютке
как-то особенно, по-пароходному, пахло эмалевой краской и горячими трубами.
В стенках сипело и пощелкивало, за приоткрытым иллюминатором палубные
динамики во всю глотку орали о том, что пароходы провожают совсем не так,
как поезда, Елена Львовна в третий или четвертый раз повторяла Нике
инструкции - не питаться по закусочным, быть по возможности разумной в
тратах, в кино только на дневные сеансы, и прежде всего слушаться Дину
Николаевну. Ника терпеливо кивала: смешно, в самом деле, - можно подумать,
что она только и ждет отъезда родителей, чтобы предаться разгулу. Прекрасно
прожила бы и сама, без надзора этой нуднейшей Дины Николаевны Тоже,
обзавелась дуэньей!
Отец посмотрел на часы и вышел, сказав, что покурит снаружи.
- Здесь и в самом деле душно, - немедленно сказала Елена Львовна, -
может быть, и нам выйти?
Ника упрямо мотнула головой, глядя мимо матери на чаек, ныряющих к
темно-синей, как перед грозой, воде. Это было уже не в первый раз: после
того страшного случая - страшного не только своей необъяснимостью - она уже
несколько раз чувствовала вдруг, что мать избегает оставаться с нею наедине.
Сейчас она заставила себя отвести взгляд от иллюминатора и посмотреть матери
в глаза - та тотчас же стала рыться в дорожной сумке, жалуясь на то, что в
спешке все уложено не так, как нужно. "Случилось что-то непоправимое", -
впервые с ужасающей отчетливостью подумала Ника.
Ни страха, ни недоверия никогда не было у них в семье, Ника просто не
представляла себе, как можно жить, боясь чего-то или что-то скрывая; но
сейчас она видела, что от нее что-то скрывают, прячут, словно она стала
вдруг чужой и враждебной собственным родителям. Ей вспомнился кошмар,
который преследовал ее уже несколько лет, время от времени повторяясь почти
без изменений; сон этот был ужасен, хотя в нем не происходило ровно ничего
страшного, казалось бы. В нем вообще ничего не происходило. Она просто
просыпалась глубокой ночью - видела во сне, что просыпается, - в какой-то
незнакомой комнате, слабо освещенной отблеском уличного фонаря или светом,
пробивающимся сквозь щель неплотно прикрытой двери. Часов она не видела, но
знала почему-то, что это самое глухое время ночи, задолго до рассвета; в
комнате никого не было, хотя она знала, что рядом - за стеной, а иногда
почему-то этажом ниже - находятся ее родные; во сне это не всегда были
родители, но просто какие-то родные ей люди. Они спали, а она не спала, и
весь ужас заключался именно в этом безысходном ночном одиночестве. Она не
спала потому, что у нее было какое-то горе или ей грозила неотвратимая
опасность - во сне это никогда не уточнялось, - и она была оставлена всеми,
брошена наедине со своей смертной тоской, а все спали, никому не было до нее
дела, и она не могла - или не смела, или не должна была - разбудить их и
пожаловаться на то, как ей невыносимо одной в этом спящем безмолвном доме. И
это было всегда так страшно, так немыслимо страшно, что после такого сна она
просыпалась - уже на самом деле - иногда от собственного крика, с
лихорадочно колотящимся сердцем и мокрым от слез лицом...
Да, до сих пор она всегда просыпалась. А сейчас, в этой уютной, ярко
освещенной солнцем, лакированной каюте, Нику вдруг на секунду охватило
отвратительное и ужасное ощущение того же кошмара, переживаемого на этот раз
наяву.
- Мама, - сказала она громко, почти выкрикнула, и вскочила с диванчика.
- Послушай, мама, я давно хочу спросить...
- Да-да, - сказала Елена Львовна. - Я тебя слушаю! Ты не видела
папиного несессера? Странно, я ведь совершенно уверена, что клала его в эту
сумку... - Она посмотрела на ручные часики и вдруг заторопилась: - О, да
тебе уже сейчас уходить... будь добра, выгляни в коридор и позови папу, он
должен быть где-то там...
Ника молча посмотрела на нее и рванула дверь.
- Папа! - крикнула она. - Я ухожу!
Последнее ощущение контакта с родителями было каким-то неодушевленным,
скорее обонятельно-осязательным: шероховатый кримплен маминого костюма, ее
духи, колючий, грубой вязки, отцовский свитер и сложная смесь табака,
бритвенного крема, коньяка и лосьона. Все это осталось там, на палубе, и
белый многоэтажный теплоход отходил от причала, весь ослепительно освещенный
негреющим осенним солнцем, и чайки, тоскливо крича, падали к темно-синей,
даже на вид студеной воде Химкинского водохранилища. А потом Ника стояла на
шоссе у входа в метро и смотрела на машины, которые мчались в Ленинград. В
сущности, так просто - перейти на ту сторону, стать на обочине, поднять
руку...
Режущий ветер дул вдоль Ленинградского шоссе. Ника сегодня впервые
оделась почти по-зимнему - сапожки, брюки, теплая, на овчинке, куртка, - но
все равно ей казалось, что она замерзает, леденящий холод прохватывал ее до
самого сердца. Родители уплывали все дальше и дальше, "вода качается и
плещет, - кричали в ее ушах нечеловеческие голоса уже давно не слышных
динамиков, - и разделяет нас вода", - тяжелая, словно маслянистая от холода
вода густо-синего цвета, какой можно видеть на реках Средней России только в
такие вот ясные дни поздней осени, - и этой воды становилось все больше и
больше, непреодолимое расстояние увеличивалось с каждым оборотом винтов
теплохода, который сейчас, наверное, уже подходил к воротам канала; а она
стояла здесь на жгучем ветру, высушивающем на ее щеках ледяные слезы, -



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 [ 47 ] 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.