АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Он тянул время, чтобы получше соврать. Сашка бы сразу сообразил, а
Колька после болезни совсем отупел, голова не варила.
Выпалил первое, что пришло на ум.
- А-а, под матрацем... Так это Сашка лежит! Брат мой... Его Сашкой
зовут. Он болеет. - И добавил для верности. - Мы оба, значит, болеем.
- Так вас больных оставили! - воскликнул солдат и поднялся. - А я-то
слышу, вчерась, будто разговаривают... Я на часах стоял... А ведь знаю, что
кругом никого... Как же это вас одних бросили?
Он подошел к Алхузуру и заглянул под матрац.
- Конечно! У него же температура! А может, малярия! Вон как трясет!
Помедлил, рассматривая Алхузура, и накрыл матрацем.
Солдат направился к выходу, но обернулся, крикнул Кольке:
- Сейчас приду. Колька насторожился. Зачем придет-то? Или засек, что
Алхузур не брат?
Но солдат вернулся с железной, знакомой Кольке мисочкой из-под
консервов, принес пшенную кашу и кусок хлеба. Поставил на пол перед Колькой.
- Вот, значит... Тебе. И ему дай. И вот еще лекарства...
- Он положил рядом с миской шесть желтых таблеток.
- Это хинин, понял? У нас многие малярией мучаются, так хинин
спасает... Тебя как зовут?
- Колька, - сказал Колька. Менять свое имя сейчас не имело смысла. Да и
кем теперь назовешься? Алхузуром?
- А я боец Чернов... Василий Чернов. Из Тамбова.
Солдат постоял над Колькой, все медлил уходить. Шмыгал носом и с
жалостью смотрел на больного. Уходя, произнес:
- Так ты, Колька, не все сам ешь... Ты брату оставь... А я, значит,
санитаров пришлю .. Завтра. Ну, бывай!
Лишь когда стемнело, Алхузур выглянул в дырку из-под матраца. Он хотел
убедиться, что солдата уже нет.
Колька крикнул ему:
- Вылезай... Нечего бояться-то! Вон, боец Чернов сколько принес! Тебе
принес и мне...
Алхузур смотрел в дырку и молчал. Матрац на нем шевельнулся.
- Будешь есть? - спросил Колька. - Кашу? Алхузур высунулся чуть-чуть и
покрутил головой.
- Пшенка! - добавил аппетитно Колька. - С хлебом! Ты пшенку-то
когда-нибудь ел?
Алхузур приоткрылся, посмотрел на миску и вздохнул.
- Давай... Давай... - приказным тоном солдата Чернова произнес Колька.
- Он велел поесть.
Алхузур поворочался, повздыхал. Но выползать из-под матраца не решался.
Так и полз к Кольке со своим матрацем, который тянул за собой В случае
опасности можно укрыться. Ему, наверное, казалось, что так он защищен лучше.
Колька разломил хлеб пополам и таблетки разделил. Вышло по три штуки.
Указывая на хлеб, спросил:
- Это как по-вашему?
- Бепиг...
Алхузур с жадностью набросился на хлеб.
- Ты не торопись, ты с кашей давай, - посоветовал Колька. - С кашей-то
всегда сытней! А воды мы потом из Сунжи принесем ..
- Солжа... - поправил его Алхузур. - Дыва река, таэк зови...
- Разве их две? - удивился Колька, пробуя кашу.
- Одын, но как дыва.
- Два русла, что ли? - удивился Колька. - Прям как мы с Сашкой...
Были... Мы тоже двое, как один... Солжа, словом!
Кашу брали руками, съели все и мисочку пальцами вычистили. Корочкой бы,
но корочку сжевали раньше. Довольные, посмотрели друг на друга.
- Теперь ты мой брат, - сказал, подумав, Колька. - Мы с тобой Солжа...
Они завтра придут за нами, фамилию спросят, а ты скажи, что ты Кузьмин...
Запомнишь? По-нормальному, так Кузьменыш... А хлеб, это для нас с тобой
бепиг, а для них хлеб это хлеб... Не проговорись, смотри... Сашка Кузьмин,
вот кто ты теперь!
- Я Саск, - подтвердил Алхузур. - Я брат Саск... Он спросил, вздохнув:
- А дыругой брат Саск гыде?
- Уехал, - ответил Колька. - Он на поезде в горы уехал.
- Я гоже хадыт буду, - заявил Алхузур. - Я бегат буду... Ат баэц...
- Зачем? - не понял Колька. - Бойцы хорошие... Боец Чернов нам каши
дал. Алхузур закрыл глаза.
- Баэц чурт ломат...
- Могилы, что ли? Ну и пускай ломают, нам-то что! Но Алхузур твердил
свое:
- Плох, кохда ламат чурт... плох... Он закатил глаза, изображая всем
своим видом, насколько это плохо.
- Ну, чего ты разнылся-то! - крикнул Колька. - Плох да плох. Могиле не
может быть плохо! Она мертвая!
Алхузур вытянул трубочкой губы и произнес, будто запел, вид у него при
этом был ужасно дурашливый.
- Камен нэт, мохил-чур-нэт... Нэт и чечен... Нэт и Алхузур... Зачем,
зачем я?
- А я тебе твердю, - сказал, разозлившись, Колька. - Если я есть,
значит, и ты есть. Оба мы есть. Разбираешь? Как Солжа твоя.
Алхузур посмотрел на небо, зачернившее окно, ткнул туда пальцем, потом
указал на себя:
- Алхузур у чечен - пытыца, так зави. Он лытат будыт... Хоры. Дада-бум!
Нана-бум! Алхузур не лытат в хоры и ему... бум...
Он выразительно показал пальцем, изобразив пистолет.
30
В Москве, в Лефортове, за спиной студенческих общежитии МЭИ, стоит
четырехэтажное кирпичное здание бани. По средам там собирается команда
любителей помыться и попариться. Студенты, пенсионеры, военные.
Однажды мой приятель, полковник, привел меня сюда. Было это в начале
марта. Представил человеку пенсионного возраста, крепкому, но с животиком,
произнеся:
- Вот, Виктор Иваныч... Надо показать ему (то есть мне) нашу баньку по
всем, как говорят, правилам!
Виктор Иванович был в вязаной шапочке, в босоножках.
Он подал мне два дубовых веника - сам делал! - и повел в парную, по
пути наказав окунуть их в холодный бассейник, а потом хорошенько стряхнуть,
чтобы влаги не осталось. В эти веники, уткнувшись лицом, можно было дышать в
парной, когда нас облепил, окутал сильный жар. И тут, на полках, все друг
друга окликали, все знали. Кому-то кричали: "Коля, давай еще! Хорошо бы
мяты! Эвкалипта! Витя! Эвкалипта у тебя нет?"А потом разложили меня на
каменном полке, это уже не в парной, и Виктор Иванович с моим приятелем
кудесили надо мной, особенно старался Виктор Иванович. Он поставил две
шайки: одну в другой, с кипятком, а сверху третью - с мыльной пеной. Он
окунал два веника в кипяток и быстро переносил их на мое тело. Прижимая к
бокам, к спине, к позвоночнику, раскаляя до боли кожу, он шептал: "Терпи...
Терпи..." И все разогревал меня, да так, что еще немного, и я бы не
выдержал, но, видно, в том и было искусство, что он знал меру, эту
границу-то!
А потом они терли, мылили, ласкали пальцами каждую во мне мышцу, каждую
жилочку, подолгу растирали руки от кисти к плечу и ноги от пальцев вверх к
коленям, а потом и брови, и щеки, нежненько, от носа к вискам, и все это
потом ополаскивали водой, то горячей, на пределе (но ни разу того предела не
перешли!), а то холодной, и тоже на пределе терпения.
Опять пошли горячие венички к моему радикулитному поясу, это уж
специально, я потому и пошел в баню, что приболел; замучил меня радикулит...
О радикулите надо отдельно сказать, он у меня такой давний,
застарелый... С тех пор, как я однажды в детстве в поле среди сухой кукурузы
в ямке полежал... Всадники гнались за нами. Одна лошадь прошла надо мной в
сантиметре. Я слышал затылком, как она переставляла копыта и шумно дышала,
шевеля на моем затылке волосы... Но были сумерки, и всадник не успел понять,
отчего его конь затоптался на одном месте. Издали протяжно, на чужом
гортанном языке его кликнули на помощь - кого-то поймали! И он ускакал,
стегнув нерасторопную конягу.
С тех самых пор мучит, мучит эта неумолимая боль в спине... Спасибо
бане, спасибо Виктору Ивановичу, спасителю моему.
А в перерывчик блаженно усталые мои новые друзья извлекли водочку, у
банщика подкупили пивца: по рублю за бутылку, а Виктор Иванович достал
кореечку, лучку зеленого и банку с огурцами... И тихо-мирно, завернувшись в
простыни, приняли из стаканчика, видать, тоже ритуального.
Виктор Иванович стал рассказывать про дубовые венички, которые он
ломает, потом под гнет кладет, потом вялит на балконе и хранит в
полиэтиленовом мешке... До следующего сезона как раз хватает!
- До лета, что ли? - спросил мой приятель, полковник-танкист.
- Эх, молодежь! - сказал Виктор Иванович, покачав головой. - Все-то вас
учи да учи, ничего не знаете! До Троицы! Слыхивали про такую?
Последний раз они зашли в парную - лакировочка! А потом допили, оделись
и вышли наружу. Но это был еще неполный ритуал, так я понял. Они свернули в
ту же баню, с обратной ее стороны. Виктор Иванович скрылся за грязной
дверью, но вскоре появился и поманил нас за собой: "Сюда! Сюда давайте!"В
замусоренной полуподвальной комнатке стоял фанерный щиток, а за ним сидели
два человека, выпивали: мы их видели в той же бане... А около них стоял
небольшого росточка в зимней ушанке, в ватнике мужичок.
- Как, Николай Петрович, будет? - спросили его.
- Будет, будет, - отвечал он озабоченно. - Вот, хотите тут, а хотите в
другой отсек...
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 [ 47 ] 48 49 50 51 52 53 54 55
|
|