безымянный генерал, кочуя из века в век, был исполнителем закономерности
живой природы, когда одна часть жизни соскабливала с планеты другую,
вытравляя ее огнем и железом. Он видел это бесстрастное, без типических черт
лицо в афганских предгорьях, ангольских пустынях, никарагуанских
субтропиках, в каменистых холмах Эфиопии, в липких джунглях Камбоджи, в
оливковых рощах долины Бекаа. Теперь это бесстрастное лицо, одинаковое в
римских легионах и наполеоновских армиях, появилось здесь, на юге российской
земли, готовясь стереть с земли два мятежных дагестанских села.
в бинокль на тропку, где, увеличенное оптикой, двигалось стадо овец,
пастушок в красной шапочке помахивал гибкой тростью. Генерал отвел бинокль,
коснулся карты, на которую начальник штаба, опасаясь порывов ветра, положил
дополнительный камень. Белосельцев не расслышал слов генерала и только по
движению губ угадал - "авиация". Теперь все смотрели на авиационного
наводчика, который сорванным голосом торопил летящие вдалеке самолеты:
девять", "два ноля три"? Фугасных и фугасно-осколочных? Четыре ракеты?
Видимость? Как понял меня, "Сто четвертый"!..
начинало расцветать прозрачное сияние. Из сияния бесшумно полетели белые
клубочки на тонких стебельках. Повисли, удлиняясь, превращаясь в седые
кудряшки. Казалось, незримый мудрец пишет в синеве арабскую надпись. В
завитках и кудельках, образованных инфракрасными имитаторами целей, возник
металлический режущий звук. Искра самолета мчалась к земле, и под ней
возникали черные взрывы. В небе появилась белая арабская вязь, словно кто-то
писал божественную суру Корана.
насильно приведенным на этот склон, куда поставили его как свидетеля и
заставили неотрывно смотреть.
начальника артиллерии, обнажавшего при выкриках желтые зубы:
четыре", "сто шесть - ноль один"? Фугасными, залпом? Огонь!..
пещерах укрылись пулеметы чеченцев. Седые вершины ломались. С них сползал
камнепад, дымно стекала лавина. Сдирала сады, прокатывала по полям гранитные
глыбы, роняя на крыши домов горящие метеориты.
вырвать из рук бинокли, разодрать военную карту. Острым ножом перерезать
жгуты проводов. Страстной молитвой вызвать песчаную бурю, чтоб она
запорошила глаза офицерам. Начальник химических войск, маленький и красивый,
наводил на цели тяжелые огнеметы:
метров!.. Ебни ее, Петров, хорошенько!..
Раздвоенным красным языком быстро лизнул селенье. И там, где коснулся язык,
лопнул огненный кокон, образовалась серая лысина, унося с земли часть
селенья вместе с садами, домами, мечетями.
Белосельцев, способствовал его продвижению. Уничтожал голубую планету.
которой сочилась к небу серая муть. Генерал рассматривал карту с пораженными
целями, к которым начальник штаба прикладывал прозрачную линейку.
отдавая приказ на штурм. - Начинай, "Сто седьмой"!.. "Сто девятый", я
"Глыба"!.. Начинай, "Сто девятый"? "Гора", "Гора", я "Глыба"!.. Выводи на
рубеж "коробки"!..
рациям. Наполнили туманный солнечный воздух хрипами, кашлями, гневными
криками, толкая вперед штурмовые группы, выпихивая их из укрытий на пустое
пространство, по которому хлестал свинец, катились взрывы гранат.
Белосельцев лежал за окопом, прижав к глазам тяжелый бинокль. Слушал бой,
угадывая его эпизоды по искаженным офицерским лицам.
постройке!.. Оттуда снайпер ебашит!..
змейкой, рушились на теплую землю. Вжимались лицами в овечий помет, в
выгоревшую траву и колючки. Пулеметы чеченцев чертили пыльные линии, искали
на пустоши пятнистые бугорки, которые при попадании вскидывали руки.
Раненный в плечо лейтенант орал в рацию, материл танкистов, покуда из
укрытия не вылез тяжелый танк, сломал две яблони и прямой наводкой ударил в
синий дом, сметая с фундамента легкие щепки. Из пушки сочился дым, солдаты
бежали по выгону, лейтенант, теряя сознание, шептал в молчащую рацию:
черной бороде открытый окровавленный рот. В грязном кулаке автомат. Пуля
русского снайпера прошила горло навылет.
прошибает брешь, с воем уходит в сад, сокрушая старые груши. Солдаты ныряют
в дым. Бегут на подворье, кидают гранаты в открытые двери сарая, в окна
горящего дома. Из сарая вместе с куриными перьями несется рев побитой
скотины.
по кумполу!.. "Аллах акбар", говорю!..
Рукопашная схватка в мечети. Синеглазый, белокурый чеченец всаживает очередь
в бегущего сержанта спецназа. Тот в паденье, с продырявленным животом, мечет
десантный нож, втыкает чеченцу в глаз. Косматый ваххабит сгребает
по-медвежьи солдата, ломает его хрупкие кости. Офицер в тельняшке всаживает
ему штык под лопатку, отрывает от узорного пола. Мулла за резной колонной
стреляет из пистолета в солдата, дырявит ему лицо. Другой солдат страшным
ударом приклада сбивает на пол муллу, молотит прикладом в голову, покуда из
трещин черепа не хлынула красная гуща. Цветные осколки стекол, разбросанные
молельные коврики, одинокая, с малиновой начинкой, калоша.
говорю!..
Увеличенные линзами, лопались взрывы. В рациях клокотали слова, словно хрипы
в перерезанном горле. Возникала безумная мысль - спуститься в долину,
погрузиться в дымы и разрывы, встать посреди села между воюющими сторонами.
Раскрыть перекрестием руки, не пуская танки, останавливая стрельбу
пулеметов, возвращая вспять атакующие цепи солдат. Чтобы бойня прекратилась,
люди очнулись, положили на землю оружие. Молча спустились к ручью и омыли
свои избитые руки, залепленные кровью и гноем глаза. Но мысль была нелепой и
дикой.
волчком, сметая кормой тополя, ударяя пушкой в кирпичную кладку, слепо,
веером, долбя пулеметом, выстригая пустую улицу. С двух сторон, из укрытий,
поднялись гранатометчики, ведя заостренными трубами вслед стальному волчку.
Разом пустили гранаты. Липкие угли вонзились в броню, прожгли раскаленным
жалом, разрезали и спалили танкистов. Грохнул взрыв, башня гулко отскочила,
мотая пушкой, шмякнулась на клумбу цветов. Из пустой дыры танка, как из
кратера, валил ядовитый зеленый дым, трескались и мерцали патроны. Через
улицу, мимо подбитого танка, пробежали гранатометчики, меняя позицию.
невозможно!.. На прорыв идет крупная группа противника!.. Вызываю огонь на
себя!.. Цель "два ноля - шесть"!..
чеченцы оставляли село. Прорывали редкое кольцо окружения. Забросали
гранатами засевший в овчарне спецназ. Добили очередями раненых ополченцев,
застрявших с бэтээром в арыке. В рукопашной, молча, орудуя тесаками,
вырезали минометную батарею. Уходили в гору, черные, цепкие, увешанные
пулеметными лентами, оставляя на склоне солнечную бахрому пыли. Умирающий
минометчик с распоротым животом, поддерживая выпадавшие внутренности,
стискивал рацию:
"два ноля - шесть"!.. Огонь!..
дымный шлейф, роняя жидкий огонь. Первый летчик был сражен пулеметной
очередью. Бортмеханик с простреленным легким корчился на металлическом
днище. Второй пилот, не справляясь с управлением, видел, как в кружении
приближается земля, краснеют черепичные крыши, белеет надломанное острие
мечети. Во дворах стояли бородатые люди, подняв вверх стволы, и из этих
стволов к вертолету тянулись бледные пунктиры огня, ловили машину в
искрящуюся паутину, цокали и скрежетали по фюзеляжу. Летчик в разбитый
блистер видел подворье, чеченскую пушку, артиллеристов, ведущих огонь по
наступавшей русской пехоте. Последним усилием, давя рукоять, направил машину
на пушку, видя, как стремительно нарастает земля, блестят осколки стекла,
бежит через двор испуганная курица и у лафета, задрав бородатое лицо,
смотрит чеченец, как падает на него огненная, свистящая смерть. И в секунды,
когда вертолет, ломая лопасти, плюща кабину, вминался в пушку, из огненной
сферы последней радиовспышкой донеслось: "Прощай, мужики!.." - и все утонуло
в огне.
частей, среди батарей, пунктов связи, тыловых хранилищ и бань, Белосельцев
вышел к полевому лазарету, развернутому в плоской низине. Отсюда не было
видно места боя, из-за склона торчали две каменные корявые вершины. Лазарет
Флинт Эрик
Махров Алексей
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Флинт Эрик
Орлов Алекс