Снежка, он ни за что бы не решился бы на это черное дело. К Снежке он
относился как к человеку, как к лучшему другу, и он знал, что она бы не
одобрила задуманное им.
удара ножа, столкнуть тела в какую-нибудь яму, и ищи ветра в поле. Но
сегодня он уже дважды подходил к мирно спящим спутникам, и рука с ножом
просто не поднялась. А решаться надо было сегодня, этой ночью. Завтра они
подойдут к заимке деда Игната. Старика Иван боялся и любил. Было в нем
что-то такое, отчего при встрече с отшельником Иван чувствовал себя словно
школьник, пришедший к строгому отцу с двойкой. Лучше бы было ему явиться к
нему одному, без попутчиков. Тогда бы золото он оставил у него, деду Иван
доверял больше, чем самому себе. Если он не сделает это сегодня ночью, то не
сделает уже никогда.
Он осторожно подошел к спящим. Из-под куска брезента виднелись только
головы. Белорус уткнулся носом в свой брезентовый колпак и тихо сопел.
Лейтенант лежал на спине, по-богатырски вольно раскинув руки и ноги. Лежащий
между ними Юрка, как всегда, свернулся калачиком, он сильнее всех мерз по
ночам.
наметил давно, из всех троих этот был самый справный мужик, а значит, и
самый опасный. Иван опустился на колени, всмотрелся в лицо спящего Андрея.
Жереба видел каждую морщинку на его лице. Лейтенант во сне улыбался,
очевидно, приснилось что-то хорошее.
Жеребы. Он поднял нож и не смог его опустить. Несмотря на предутренний
морозец, лицо его заливал пот, а в горле застрял ком. Перед глазами Ивана
снова замелькали картины их совместного похода. Крушение на долбленке,
белорус тогда вытащил его из реки, потом плот, падение с водопада,
изматывающее бегство от двуногих хищников, пурга. Если бы не Лейтенант, он
бы тогда точно прошел мимо скалы и мимо жизни.
трое, он никогда бы не попал в глупую заваруху с этими бандитами. Ел бы
давно шашлыки да сациви в Сочи, запивал хорошим вином. Да и Снежка осталась
бы жива.
какое-то моральное оправдание задуманному. Он поднял руку, посмотрел на
блеснувшее голубизной лезвие, но ком в горле не проходил. Тогда Жереба
воткнул нож в землю рядом с головой Лейтенанта, отошел к костру и хлебнул из
котелка холодного таежного чая. Возвращаясь обратно, он остановился у
прислоненного к стволу дерева карабина, посмотрел на него и отрицательно
мотнул головой. Нажать на курок, конечно, легче, но так он успеет убить во
сне только одного, а эти успеют проснуться и будут смотреть на него! Иван
заранее боялся этих взглядов, боялся, что они ему будут сниться потом всю
жизнь.
он сделал два шага назад, к воткнутому в землю ножу, но какое-то движение и
шорох сбоку заставили его оглянуться. Он сразу понял, что это такое,
промелькнула даже мысль, что пацан оказался прав... Его рука по привычке
рванулась к ножнам, но ножа не было. Иван успел вскинуть руки и коротко
вскрикнуть прежде, чем многопудовая туша медведя опрокинула его на землю и
зловонное дыхание смерти пахнуло на него из открытой пасти...
ложа и еще успел увидеть темную массу, с треском исчезающую в кустарнике.
сторону удаляющегося шума.
утра озарилась ярким светом. Мы втроем прошли до самых кустов и здесь на
земле увидели шапку Жеребы и рядом с ней пятна крови.
стоял рядом и молчал, но по лицу его было видно, что он так же в шоке.
Лейтенант бросил шапку, метнулся назад и принес горящую палку и карабин.
Факел он сунул Павлу, а сам передернул затвор.
тащил его тело, трава была примятой, кустарник поломан. И всюду кровь.
Пройдя еще метров десять, мы остановились. Факел погас, и за каждым деревом
и кустом нам чудилась опасность.
похоже, уже не сможем помочь.
все била нервная дрожь. Светало, и наконец Андрей глянул вокруг, поднялся с
бревна. Подойдя к своему рюкзаку, он пошарил в кармане, вытащил патроны,
хотел
изголовьем своей лежанки воткнутый в землю нож. Вытащив его лейтенант
осмотрел лезвие со всех сторон и, пробормотав: - Непонятно, - двинулся по
кровавому следу.
мы его метрах в трехстах от лагеря, в небольшом овраге. Из-под груды камней,
земли и сухих веток торчала босая нога Ивана, локоть, да окровавленные
волосы.
с лица Жеребы землю. Зрелище было жуткое. Лицо Ивана не пострадало, даже
глаза были открыты, но горло было вырвано в клочья.
засыпал лицо бегуна.
Лейтенант чуть с руками не оторвал у меня карабин и трижды выстрелил по
кустам. Он попал, раздался пронзительный визг, за чахлыми кустами багульника
забилось в агонии что-то большое и темное. Андрей выстрелил уже прицельно
раз, другой...
двинулись за ним. Обойдя кустарник, лейтенант склонился над убитым зверем и
разочарованно выругался. На окровавленной земле лежал какой-то несуразный
зверь размером с большую собаку, толстыми лапами и противной, оскаленной в
предсмертной муке пастью.
столько патронов просадил.
что он скажет. Прикрыть только надо получше, чтобы мелюзга не добралась. А
медведь все равно будет ждать, пока мясо станет с душком, - решил Андрей.
засыпали тело, постояли несколько минут в скорбном молчании. Но перед этим
Андрей шокировал и меня и Павла. Отгребя с Жеребы землю, он стащил и второй
его сапог.
первым и кивнул на них Павлу:
нахлобучил на мою голову шапку Ивана. Я тут же сорвал ее с головы.
буквально швырнул мне в лицо шапку Жеребы и обернулся к Павлу, застывшему в
явном сомнении. Один сапог Жеребы действительно был сильно запачкан в крови.
Наша
всю свою офицерскую глоту, брызгая слюной и с ненавистью глядя на обоих.
тобою, авось сдохнешь, хоть мучиться с вами не буду! Чистоплюи хреновы! Зима
на носу, вам пурги мало было?! - он обернулся ко мне. - А ты забыл уже, как
подштанники на голову напяливал?! Забыл? Вон, посмотри! - он ткнул в
блестевшие на горизонте сахарной белизной снежные вершины и снова заорал: -
Вон они стоят, ждут тебя!
оставишь. И ты наденешь эту шапку, пусть на ней будут хоть все мозги Ивана!
к своему рюкзаку, начал было затягивать на нем веревку, но вдруг повалился
на землю в судорогах жесточайшей истерии.
кремень, но непрерывное напряжение, груз взятой на себя ответственности и
власти подточили и его железные нервы. Это походило на припадок эпилепсии. Я
насмотрелся в детдоме на подобное, там у нас трое страдали падучей. Боясь,
что Андрей поранится об острые сучья или камни, мы навалились с Павлом на
него. Он бился под нами, и казалось, что мы не справимся, не удержим эту
умноженную истерикой силу. Но я понял главное - это была все же не
эпилепсия, просто нервы пошли вразнос. Постепенно Лейтенант начал утихать.
Только тяжело и часто дышал.
ног свою уродливую обувку и начал примерять сапоги Ивана. Даже для
слоновьих, разбухших от мозолей и обморожения лап Павла они оказались
великоваты. Я же напялил на голову шапку Жеребы. С таким же успехом я мог бы
надеть и ведро. Голова болталась внутри этого сооружения, как ботало внутри
церковного колокола. Но спорить с Андреем я уже не решился. Завязал под
подбородком уши и стал ждать распоряжений.
их на троих. Что полегче: одеяла, полог, все это досталось мне. Золото он
положил Павлу, а сам взвалил рюкзак Жеребы.