***
сказав ни слова. Она уже неделю как могла уехать, однако все тянула, будто
ждала чего-то или нарочно торчала в квартире с утра до вечера, чтобы ему,
Илье Андреевичу, досадить. Занятия в школе кончились, делать ей было нечего.
Головкин все ждал, когда наконец его благоверная начнет собираться.
шестидесяти километрах от Москвы. Ближайшая подруга Раисы имела там в
кооперативе участок в шесть соток с двухкомнатным домом.
Они вообще с Раисой были похожи: обе бездетные, экономные, хозяйственные, у
обеих мужья - "стервецы". Каждая считала, что детей нет потому, что здоровье
расстроилось "на нервных почвах", и виной тому, конечно же, злодеи-мужья,
неблагодарные бездельники, эгоисты, тунеядцы и так далее.
"стервецам" две пожилые женщины держались если не целое лето, то месяца
полтора. Раиса помогала Галине в огороде и с курами, которых хозяйка
умудрялась разводить за лето на своих шести сотках. Кроме кур и огорода,
женщины занимались консервированием, солили огурцы и помидоры, варили
варенье.
предупреждения. Ну какое может быть предупреждение, если телефона в поселке
квартиру, придирчиво оглядывала каждый уголок, принюхивалась, пыталась
определить, бывают здесь в ее отсутствие женщины или нет. Илье Андреевичу
казалось, она даже огорчается, что никаких следов коварных измен не находит.
Ну, почти не изменял. Бывало, конечно, кое-что по молодости в командировках,
но как-то все случайно и неинтересно. Мимолетной любовью скучного,
скуповатого командированного соблазнялись либо грубые гостиничные шалавы,
либо женщины, потерявшие всякую надежду, одинокие, некрасивые, с унылыми
умоляющими глазами и неизящным нижним бельем. С первыми всегда был риск
подцепить какую-нибудь венерическую пакость, со вторыми Илья Андреевич
чувствовал себя скованно и неуютно, словно виноват в чем-то.
Илью Андреевича тянуло к худеньким, хрупким, светловолосым, чтобы глазки
голубые, кожа белая, ручки-ножки тоненькие. Нравились ему этакие неземные,
воздушные создания с прозрачными пальчиками. Но это было так далеко и
нереально, что и мечтать не стоило.
Кто ж знал, что через годы вылупится из нее толстое, грубое чудище? Глазки
жиром заплыли, из голубых стали какими-то тускло-серыми. Кожа сделалась
грубой, красной, над верхней губой даже жесткие светлые усики вылезли. Хоть
бы выщипывала она их, что ли... И ладно бы после родов ее разнесло, это
бывает со многими. Так ведь нет, не рожала она. Что-то с самого начала со
здоровьем не заладилось, и остались они без детей. Из-за этого Головкин
тоже, конечно, переживал, но не слишком. А вот возвышенной любви на старости
лет хотелось...
позволял. Сначала из страха перед бдительной супругой, а позже - из-за
собственной скупости и осторожности. Утешался в командировках, но с каждым
годом все реже.
какое-то горячее юное беспокойство. Ночами ему не спалось, он думал, что
годы проходят и деньги кончаются. Скоро Сквозняк вытянет из него все, до
копеечки. А он так и не пожил в свое удовольствие. Вот, приоделся вроде,
пару костюмов купил, и обедает теперь не в дешевых забегаловках, а в
ресторанах, не в самых дорогих, конечно, но все-таки.
тоненьких-беленьких много, именно таких, от которых у Ильи Андреевича с
юности подступал комок к горлу.
пятьдесят шестьсот Головкин не рассчитывал. Но хотя бы приключение, иллюзия
любви - разве он не заслужил этого?
последнее время часто заходил туда обедать. Днем было почти пусто, а вот
вечером слышалась мягкая музыка из открытых дверей, и сквозь легкие шторы
виднелись заманчивые, хрупкие силуэты. Он не решался зайти вечером
срабатывала старая, годами выработанная осторожность. Но теперь терять
нечего.
побрызгав лысину туалетной водой, Илья Андреевич вышел из дома в девять
вечера и молодой пружинистой походкой направился к кафе.
худенькие блондинки, не старше двадцати. Они пили кофе, курили и хихикали.
Одна была стрижена коротко, под мальчика, у другой платиновые прямые волосы
доходили до пояса, она то и дело небрежно встряхивала ими, сдувала легкую
светящуюся прядь со лба.
уговаривал самого себя, что это вовсе не банальные путаны, а порядочные,
интеллигентные студентки, которые зашли посидеть в кафе, выпить кофейку.
Если и есть у них какая-то иная цель - то только познакомиться вот с таким,
пожилым, благообразным господином. С ним одним, но больше ни с кем.
неравнодушный взгляд. Он подозвал официантку, заказал себе коктейль из
креве-тик, легкое белое вино.
смотрели на Головкина с интересом. Когда шампанское оказалось у них на
столе, они заулыбались:
взбитыми сливками (только для них, сам он не любил сладкого).
галантно поцеловал обеим ручки.
университете и в кафе зашли "оттянуться после экзамена".
сказали, что обе москвички, живут с родителями, сессию сдают на "отлично",
мечтают стать искусствоведами. Его не смущал грубоватый украинский акцент
юных москвичек, он не замечал мелькавшие в их речи жаргонные словечки типа
"чумовой", "в натуре". От их голубых глазок, белых зубок, радостного смеха у
него кружилась голова и мурашки бежали по спине.
- жалко, у меня нет приятеля, с которым я мог бы разделить этот праздник..."
Сразу обе.
покажет. Ведь не закончится все только одним вечером. Будет продолжение, уж
я постараюсь..."
самых дорогих сигарет и плоскую бутылку ликера "Белеус".
он доставал бумажник из внутреннего кармана пиджака, как открывал его, потом
клал назад. Но Илья Андреевич совершенно не замечал этого. У них были такие
чудесные, чистые голубые глазки...
и во рту у него пересохло.
не позволял..."
курили и весело щебетали, пока он накрывал журнальный столик. Наконец
шампанское было открыто, разлито по бокалам.
девушками.
дымились три чашки кофе, Алиса и Марина все так же хихикали и курили.
Шампанское было уже разлито по бокалам.
погладила его по коленке. - Так не годится. Давай до дна, за свое здоровье
надо пить до дна, примета такая - не выпьешь все, что в бокале, заболеешь.
накатила странная слабость. Он оглянуться не успел, а Марина уже уселась к
нему на колени. Глаза его затуманились, он чувствовал, что трудно
шевельнуться. Трудно, да и не хочется.
щекотала его за ухом острыми, покрытыми ярко-розовым лаком коготками.
полки полированной стенки, высыпала в свою сумочку недорогие побрякушки
Раисы, перетряхнула содержимое новенького кейса Ильи Андреевича, однако
ничего, кроме запечатанной бутылочки туалетной воды "Эдем" и коробки