Чтение 47–й страницы книги ~Непристойный танец~

- Я и сам чертовски хотел бы ошибиться в своих пророчествах, - сказал
Бестужев.

У него было свое, иное мнение о хваленой опытности австрийских коллег -
как-никак они ухитрились на его глазах блистательно прошляпить покушение на
своего императора, - но в его положении следовало быть и дипломатом, а
потому он вежливо промолчал. Благо Тарловски уже откровенно тяготился его
обществом, не отводя взгляда от выезжавшей со двора черной кареты, - графа
словно сильным магнитом тянуло немедленно начать допросы, очные ставки и
прочие следственные действия. Бестужев его прекрасно понимал и потому охотно
с ним распрощался. Они с доктором остались одни в пустом дворе - из окон,
конечно, таращились зеваки, но никто не осмелился выходить из дома. Вот в
этом хваленая немецкая законопослушность Бестужеву очень нравилась - в
России уже непременно набежала бы немаленькая толпа, принялась громогласно
обсуждать меж собой все увиденное, под ногами вертеться, а то и сатрапами
крыть...

- Вообще-то, вы нарушили массу писаных и неписаных правил,
штабс-ротмистр, - чуть сварливо сказал доктор Багрецов. - Вам следовало
поступать согласно заведенному порядку, тогда бы мы с вами и не бродили так
долго, как слепые в темноте, - друг друга не познавши, как в Библии
написано...

- Милейший Михаил Донатович, - сказал Бестужев проникновенно. - Поверьте,
все так случилось отнюдь не из-за моего своеволия. Радченко оказался
изменником, да будет вам известно. Если бы я не принял мер предосторожности,
меня непременно проявили бы, а там, очень возможно, и вас... Да, вот именно.
Не беспокойтесь, все в порядке, за ним приехали наши сотрудники,
инсценировали совершенную им в магазине карманную кражу, вывезли в Россию,
где этот мизерабль, смею думать, получит по заслугам...

- Что ж, это меняет дело.

- Я тоже так полагаю, - сказал Бестужев. Он едва не высказал нечто
резкое, чуточку раздраженный менторским тоном доктора, явно принадлежавшего
к тому поколению "старой гвардии", что любило при каждом удобном случае
иронизировать над молодыми сыщиками: мол, в старые времена и бомбисты были
клыкастее, и порох дымнее, и технических возможностей у розыскных дел
мастеров было не в пример меньше... Однако в последний момент он вспомнил,
что этот человек четыре года прожил в набитом взрывчаткой доме, способном
всякую секунду взлететь на воздух, и продолжал тем не менее безупречно
играть свою нелегкую роль, - и устыдился своей молодой безжалостности,
промолчал.

- И во всем, что касалось этого, - доктор кивком головы указал на здание
за их спинами, - вы вели себя с изрядной долей авантюризма...

- Позвольте уж мне придерживаться другого мнения, - сказал Бестужев
мягко. - У меня просто-напросто не осталось другого выхода. Данные на графа
поступили слишком поздно. Из связей у меня был только Мирский, который все
равно не успел бы поставить в известность Вену и запустить машину... Это не
авантюризм, а расчет, я был уверен, что хорошо рассчитал наперед их действия
и побуждения.., и оказался прав, не так ли?

- Все равно некоторый авантюризм присутствовал...

Бестужев промолчал, поскольку кое в чем доктор был совершенно прав. Потом
усмехнулся:

- Боюсь, Михаил Донатович, мне вновь придется проявить толику
авантюризма...

- То есть?

- Михаил Донатович, а вы меня ведь так и не раскрыли до самого конца?

- К стыду своему, к стыду... - смущенно фыркнул доктор. - Я вас исправно
освещал вплоть до последнего момента, до того, как забрал на почте утром
ваше письмо. Были некоторые подозрения на ваш счет, когда вы появились во
дворе в запачканном пылью пиджаке.., я ведь не знал, кого именно тогда
прикрываю, знал лишь, что наш человек должен опекать номер Кудеяра, и не
более того... Послушайте! - спохватился он. - Не заговаривайте мне зубы,
штабс-ротмистр! Что вы там о новой авантюре?

- Михаил Донатович, я раскрыл Джона Грейтона.

- Да ну?

- Раскрыл, представьте себе, - с усталой гордостью сказал Бестужев. -
Джон Грейтон - это не загадочный деятель подполья, которого наша агентура
ищет по всей Европе. Это вообще не человек, это пароход. Да-да! Грузовой
пароход среднего тоннажа, порт приписки - английский Гулль. Видите ли, в
один прекрасный момент я вдруг сообразил, что все посланные им весточки
приходили из приморских городов, из портов. Очень отчетливо рисовался
маршрут движения... Я был в "Обществе Австрийского Ллойда", они подняли
книги... Это пароход - "Джон Грейтон". Крепко подозреваю, тот самый
транспорт с оружием для эсдековских боевиков, который мы так долго и тщетно
искали.

- Но ведь это означает...

- Да, - сказал Бестужев. - Он вот-вот придет в Кайзербург - между прочим,
последний заграничный порт на пути в Россию. Не зря именно туда отправился
Лобришон-Хаддок. Теперь понимаете, почему я вновь заговорил об... авантюре?

- Вы с ума сошли, мальчишка! Как вы попадете на борт?

- Представления не имею, - честно признался Бестужев. - А вы быстро
соображаете, Михаил Донатович... В таком случае, я вас прошу, предложите
лучший план. Предположим, я по телеграфу свяжусь с Веной, с полковником
Филатовым. Сколько времени пройдет, прежде чем он снесется с Петербургом,
Петербург - с Берлином? Да и какие у немцев будут основания, чтобы ни с того
ни с сего устраивать обыск на "Грейтоне", каковой по международному праву
является частью британской территории? К тому же коносаменты у англичанина могут оказаться в полном
порядке - точнее, отыщется двойной комплект документов. Мы уже сталкивались
с чем-то похожим. По вторым бумагам все чинно и благородно, судно везет
партию оружия вовсе даже не в Россию, а скажем в Швецию, по заказу тамошней
полиции... Немцы осторожны, они не пойдут на столь грубую акцию, грозящую
международным дипломатическим скандалом. Мои догадки и соображения к делу не
подошьешь, их не примут в расчет высокие сановники ни в Петербурге, ни в
Берлине... А "Грейтон" тем временем выгрузится в финских шхерах или в
Лифляндии... Найдите логическую дыру в моих построениях. Молчите?

- Не вижу я никакой логической дыры, - вынужден был признать Багрецов. -
Но все равно это - огромный риск...

- Но это ведь разные понятия, авантюра и риск? - сказал Бестужев. -
Деньги у меня есть, болгарский паспорт.., сошел для австрияков, сойдет и для
германских пограничников. А у меня и еще один паспорт есть, тоже надежный.
Если я незамедлительно отправлюсь в Данциг, сумею догнать Лобришона, а уж
он-то меня непременно приведет... Нет другого выхода! Так и доложите по
инстанции, а мне нужно торопиться, чует мое сердце, Лобришон уже в пути...

Часть третья

ТАНЦУЕМ ТАНГО...

Глава 1

Правь, Британия, морями...

Бестужев вдруг подумал с мимолетной грустью, что он, оказывается, и не
видел вовсе старинного города Л"венбурга, о чьих архитектурных памятниках,
исторических зданиях столько читал перед командировкой. Мимо церквей
пятнадцатого столетия и домов века шестнадцатого он, случалось, очертя
голову пролетал на извозчике, то следя за кем-то из подопечных, то спеша по
неотложным надобностям, а хваленый Высокий Замок видел исключительно
мельком, снова чуть ли не на бегу. Пресловутая заграничная поездка, из-за
которой кое-кто из коллег ему неприкрыто завидовал, оказалась ничуть не
похожей ни на собственные предвкушения, ни на бульварные романы. То есть и
рестораны были, и роковые красотки, и загадочные злодеи, но все иначе, без
беллетристической легкости эмоций и несерьезности опасностей. Иначе.

Мало того, есть сильное подозрение, что и с древним городом Кайзербургом
все будет обстоять точно так же, даже печальнее. Какие там замки
крестоносцев, готические соборы и могила великого философа Канта, перед
которой всякий образованный человек обязан благоговейно склонить главу...

Потом думать об этом стало некогда - показался Лобришон. То есть, надо
думать, уже и не Лобришон вовсе, а самый что ни на есть патентованный
Хаддок...

"Ах, вот оно в чем дело..." - подумал Бестужев.

Хаддок, вероятнее всего, не красил волосы после Л"венбурга, а наоборот,
такое впечатление, седина была тогда искусственного происхождения, а сейчас
майор смыл красочку и предстал в более естественном виде...

Седина осталась лишь на висках, а волосы большей частью были цвета перца
с солью, какой любили выбирать для своих героев иные литературные классики.
Усы подстрижены покороче - как раз на излюбленный британскими офицерами
фасон. И не было на лацкане темного пиджака ни единой орденской Ленточки.
Майор сейчас выглядел чуточку моложе, чем в Л"венбурге, не столь
консервативно - и смотрелся типичнейшим англичанином, куда что делось...

Решительно поднявшись, Бестужев подмигнул двум своим помощникам - те
ожили, повеселели, вскочили со скамейки - и направился ко входу в отель.

Седой осанистый портье, далеко не столь безразличный к происходящему
вокруг, как его иные развращенные жительством бок о бок со славянами коллеги
из Л"венбурга, тут же обратил на него самое пристальное внимание:

- Майн герр?

Не раздумывая особо, Бестужев подал ему свою визитную карточку - ту, с
позолотой и самозванно присвоенным княжеским титулом. Пикантность в том, что
карточка была исполнена на немецком языке, а в немецком "князю"
соответствовал не менее чем "принц" - как и было напечатано. Портье был
гораздо более бесхитростен, чем приснопамятный господин Глоац, к тому же и
Бестужев сейчас был одет без того дурновкусья.

И потому воззрился со всем нижайшим почтением: