сильное тело и ощущал острое желание. Ему казалось, что он ласков и
улыбается, что руки у него нежные от страсти; и одновременно, как бы глядя
на себя со стороны, он видел чудовище с искаженным лицом, и оно отчего-то
вызывало в женщине восторг и стонущую радость. Она закатывала глаза, ею уже
овладевало буйство! Вначале он не почувствовал боли от ее ногтей, и только
потом, когда женщина разжала руки и затихла, спину начало жечь, словно на
нее лили расплавленный свинец, а искусанные плечи стали кровоточить.
вниз лицом в жилище Слухача, а кругом в беспорядке валяются мужские и
женские тряпки. Он торопливо оделся, приблизился к женщине и спросил не
своим голосом:
ее лицу - дыхания не слышно, только явственный запах тлена...
5ольше: время не подчинялось измерению. Первым делом он подумал, что там,
наверху, произошла ядерная катастрофа и Центр, выполнив свою миссию, нанес
Удар возмездия. Иначе бы его стали разыскивать и обязательно нашли... А не
искали потому, что в нем не было теперь нужды...
приоткрытую дверь.
туманный щекочущий взгляд.
я не выкинул вас отсюда!
взвизгнула и, озираясь, бросилась по коридору...
наносило дымком от ментоловых сигарет и свежесваренным кофе...
стеклянной перегородкой, за которой во всю стену искрились зеленые
сигнальные лампочки. Оперативный дежурный, подполковник-ракетчик, сидел в
обществе операторов спиной к пульту и играл в преферанс на деньги.
музыку...
исполняемый.
осознал, что с ним происходило в жилище Слухача. Она была уже не та
перепуганная бабенка, успевшая переодеться в гражданское платье, слегка
подкрасилась и освежилась своими нежными духами... застал ее возле кабинки в
гардеробе, где переодевались младшие офицеры-женщины: на поверхности никто
из служащих Центра не имел права носить военную форму и имел документы
прикрытия. Но чтобы их получить на пропускном пункте, следовало сдать охране
свою визитку.
непосредственному начальнику, она не могла избавиться от сладострастного
ощущения, когда едва знакомый глава Центра, этот Железный Гелий, грубо
всунул руку ей под платье и нащупал сосок. Остальное как бы забылось, и тело
вновь пробивало щемяще-приятным током, волна которого катилась от груди к
голове, затем к ногам...
жаром внизу живота... Чудилось: еще бы одно прикосновение его руки, хотя бы
к руке, и наступит... молнией сверкающее чувство!
Это недоразумение... Да, это нервы и недоразумение.
молнию на куртке.
что будет, если оператор на пульте включил запись видеокамер?
потянулась за карточкой. - Если это сделала я, то была... без памяти.
пальцах, и он выпустил визитку.
добралась до запястья. Он посчитал это за дешевый трюк, поднял глаза и тут
же подумал, что, если бы пришлось сидеть в бункере девяносто девять лет,
пожалуй, он выбрал бы ее. Стройное, спортивное тело, сильные ноги, высокая
грудь и темные, черные от расширившихся зрачков глаза - с такой можно
возрождать новое человечество.
ничего не ощущаю! Обнимите меня. Пожалуйста, обнимите меня!
майтесь дурью! - прикрикнул он.
Какое вы имеете право?
Гелий. - Причем грубо и бесцеремонно.
холл. По пути обронила перчатки, но не заметила этого: в коридоре остался
лишь запах духов, названных в честь последней любовницы Наполеона.
ребенка. Он огляделся, прислушался и понял, что это исходит откуда-то
изнутри, будто плачет собственная душа.
за которой сидел Матка, и, вставив карточку в замок, толкнул ее ногой.
ждали буйства, он же все свободное время спал. А поскольку с ним никто не
работал, тот вставал, чтобы поесть, и снова заваливался в постель, желая
выспаться и откормиться, пока есть возможность. Нормальная психология
бродяги. Однако он сильно тяготился неволей и жизнь в "больнице" переживал
как трагедию, бесконечно бормоча о какой-то матке, которой он обязан
служить.
объяснял! Предупреждал! Что вы ждете?
без колпака, и потому юродивый сейчас сильно напоминал Широколобого.
больше возмутился.
твориться?!. Хорошо, я укажу! Не мешайте мне!
перехода из зоны в зону.
дальше, двигаясь куда-то от Нулевой зоны. В галереях стояла абсолютная
тишина, если не считать тихого и привычного гула неоновых ламп и вентиляции.
Миновав очередную зону, Матка остановился.
слышите?!
голову. - О Боже! Зачем я согласился вести!
полуосвещенный коридор-аппендикс.
маленькой, как дверца холодильника, калиткой и электронным замком. Горело
непривычное табло: "Грязная зона!" - будто на какой-нибудь атомной
электростанции.
Придется долго очищаться.
магнитную карточку: полная тишина, лишь мигнула лампочка индикатора, посылая
куда-то сигнал-сообщение.