меня нет времени вас уговаривать. Идите и докладывайте. Запретить не могу.
такую передрягу не попадал. Много чего повидал, но чтобы такое. Даже сейчас
не могу прийти в себя.
трибунала. Ничего не делать. Сошлетесь на меня. Я запретил докладывать. Речь
идет о сохранении гостайны. Эта обязанность возложена на меня. Закончен
разговор. Свободны, полковник.
удила. И вот, пожалуйста. Итог жизни. Боже сохрани от такой судьбы.
телевизорной кресло. Любое. Лишь бы с подлокотниками и с высокой спинкой. И
крепкое. Охранник кинулся выполнять приказ. Бегом. В команде Сивопляса все
приказы выполнялись бегом. Как и положено в армии. Здесь вразвалочку не
ходили. Если бы такой порядок был во всей армии, это была бы другая армия. И
другая страна.
пяти-шести сигарет в лень. Эта была уже десятая. Или двадцатая. Да,
последняя в пачке. Черт. Сейчас бы вернуться в гостиницу, сбросить
пропотевший камуфляж, принять на грудь полноценные сто пятьдесят и
завалиться спать. Часов на двенадцать. Добрать за недосып двух минувших
сумасшедших суток. Но некогда было спать. Нужно было выжимать из удачи все
до последней капли.
диктофон и недопитая бутылка "Блэк лэйбла". Но пить было нельзя. Предстояла
очень непростая работа. Допросить пять человек. На это может уйти вся ночь.
Не просто допросить. Вынуть из них все, что они знают. Для этого нужна ясная
голова.
любить, но уважал в себе умение профессионала. Он не раз делал ее в Берлине.
Накануне вывода из ГДР Западной группы войск Берлин был затянут густым
туманом предательства. Рушилось незыблемое, от хваленой дисциплины не
осталось и следа. Солдаты продавали и пропивали домкраты и запчасти к
грузовикам, офицеры - сами грузовики, а генералы - автоколонны. Для западных
разведок открылся Клондайк. Особисты работали как грузчики. Какие там
агентурные разработки и тонкие оперативные комбинации. Нужен был результат.
Сегодня, сейчас. Подозрение приравнивалось к обвинению. Под подозрением были
все. А сам Тимашук? Не затронула его душу всеобщая гниль, не обжигал искус?
Еще как обжигал. И ему было с чем уйти на Запад. Он даже знал как. Сами
собой, бесконтрольно складывались в сознании профессионально просчитанные
схемы. Химеры бессонницы. Ночная игра ума. И кто знает, какой малости не
хватило, чтобы воспринять эту игру как практическую задачу.
семьями обжитые военные городки уплывающей в историческое небытие Германской
Демократической Республики. После благополучной жизни в ГДР их ждала
незнакомая, страшная, разрушенная Россия. Подполковник Тимашук улетал с
облегчением. Он выстоял. Он остался верным присяге. Вот только того, чему он
присягал, больше не существовало. На этом месте в душе была пустота. Прошло
время, прежде чем она заполнилась новым смыслом.
бокса, спинкой к глухой стене. Установил в углу, на инструментальном
стеллаже, видеокамеру, объективом на кресло. Потом проверил пистолет, вернул
его в кобуру и вызвал Сивопляса:
отдельным камерам, подполковник Тимашук преследовал две цели. Первая была
практическая: осмотреть камуфляж, прощупать - нет ли вшитых ампул,
радиозакладок, определить тип изделия, хотя бы примерный год выпуска. Могла
обнаружиться фабричная метка или даже, если повезет, штамп воинской части.
Вторая цель была психологическая: вырвать диверсантов из привычной жизненной
среды, лишить малейшей иллюзии защищенности, оставить один на один с собой.
В темноте. Темнота всегда безнадежна.
качество ткани, форма разгрузочных жилетов, вспененные прослойки выдавали
тип экипировки. "Танкер" или усовершенствованная "Выдра". Тонкое шерстяное
белье. Ручной вязки шерстяные носки. Прыжковые ботинки из мягкой воловьей
кожи, облегающие ногу лучше фирменного "Адидаса". В такой одежке не
промокнешь и не вспотеешь, не замерзнешь даже на голой земле. И стоит она -
как хорошая тройка от "Ле Монти". Простых десантников в такую униформу не
обряжают.
втолкнули Пастухова. Руки в наручниках впереди, придерживают спадающие
штаны. Гимнастерка без пуговиц. На ногах - ссохшиеся кирзовые сапоги. Но
вряд ли он чувствовал себя особенно дискомфортно. А если и чувствовал, виду
не показывал.
помаргивает от света люминесцентных ламп. Ни страха, ни настороженности.
Так, обычный интерес к тому, куда это его привели. Немытые волосы со следами
хорошей стрижки. Темная щетина. В камуфляже он казался крепче, крупней.
Обычный парень. Почему, интересно, он командир этой пятерки? Вряд ли
случайно.
отвлекали ненужные мысли.
безопасность объекта. Вас накормили?
дали снотворное.
раздражаться, а настроиться на волну допрашиваемого, синхронизироваться с
его биополем. Он взял себя в руки. Лишь позволил себе заметить:
санчасть, потом доставить сюда.
ногу. Без вызова. Просто положил ногу на ногу. Потому что ему так было
удобней. И Тимашук вдруг понял, что этот парень ему не нравится. Резко.
Активно. И понял почему.
отбирали из молодых офицеров-"афганцев", хорошо показавших себя в боях.
Потом отчислили всех. Они были неуправляемыми. Не потому, что не подчинялись
приказам. Нет, подчинялись. Прекрасно проходили все виды тестирования. Но от
них исходило чувство превосходства над окружающими. Оно было не явным, не
вызывающим. Это была не гордыня, а скорей снисходительность. Словно бы они
знали что-то такое, чего не знали и не могли знать другие. И не потому, что
они убивали. Многие убивали. Но даже матерые полковники ГРУ с двадцатилетним
опытом работы в поле с сожалением констатировали: не наш материал, не наш.
Хороший материал, но JHC наш.
выглядел так, будто на плечах у него офицерские погоны. Капитан. Майор.
Такие к сорока становятся генералами. Этот не станет.
военный, должны меня понимать. Я выполняю приказ. И только. Вы сделали свое
дело, я должен сделать свое. И я его сделаю. Все, что мне нужно узнать, я
узнаю. Каким образом - это зависит от вас. Что вы на это скажете?
следовало спросить: "Что я могу сказать?"
чего вы от меня ждете. Вы хотите узнать, кто нас сюда послал. Что это за
Центр. Я сам очень хочу это узнать. Но все, что знали, мы уже сказали.
контакта нет. Но нет и активного противодействия. Сейчас нужен плавный
переход.
где остальные? Мы вам честно ответили: нет никаких остальных.