сигнала на максимум: если что-то включится, я услышу в любой точке квартиры.
Глубоко вдохнул, натянул шапчонку на лицо, как любят спецназовцы: не столько
для неузнаваемости, сколько ради того, чтобы нагнать побольше страха. Достал
веревку, газовик и пошел. Невольно подняв глаза на звук моих шагов и узрев
меня на пороге кухни, женщина выпучилась, округлила рот, чтобы заорать, но я
быстренько подскочил, крутанул ее к себе спиной и предупредил, закрыв ей рот
всей пятерней:
зада. Когда у тебя в руках грудастая, но в остальном миниатюрная красотка,
невольно возбуждаешься. А мне ни к чему было, чтобы она вообразила, что ее
собираются насиловать. Женщины в таких ситуациях непредсказуемы. Одна
обмякнет, а другая начнет царапаться, шуметь, себе на погибель. -- Я пришел
только поговорить, поняла? Только говорить! А если начнешь выкобениваться --
будут неприятности. С детьми. Поняла?
боевиков или на каких-нибудь курсах самообороны позанималась. Пришлось
прижать ей горло локтевым сгибом и сильно, до ссадины, вдавить ствол в щеку:
детьми -- проще... -- Я сипло подышал на нее перегаром, давая домыслить
сказанное. -- Поняла?
такого навоображать, что и профессиональный садист не придумает. Тут же,
пока опять не захотела схитрить, я подсек ее и уложил грудью на пол. Заткнул
каким-то полотенцем рот, быстренько связал руки за спиной, стянул ноги.
Потом поднял и осторожно, стараясь не касаться бедер и грудей, усадил на
стул. Дети за телевизором ничего пока не услышали. Я плотно затворил
кухонную дверь. Хорошо, что стекло в ней с плотным рисунком.
-- От этих слов глаза ее заметались, и я, решив, что теперь больших забот
она мне не доставит, успокоил: -- Не паникуй! Если бы я хотел плохого --
караулил бы на лестнице. Так?
правда, он немного прерывался, и вроде бы не от страха, а от ненависти.
пут. Быстро ориентируется.
доводить меня до крайностей. Так он звонил, что идет?
отвечаешь. Но в первом я не прикасаюсь ни к тебе, ни к твоим детям, ни к
Владимиру. Поняла? Не рискуй. То, что я говорю с тобой не как изверг
какой-нибудь, ничего не значит. Твой Вовочка втравил нас... Он втравил меня
в хреновую историю. А моя жизнь мне в любом случае дороже, чем твоя или
твоих детей. Понимаешь?
деньги, которые ее муженек получает, других подставляя, ей тоже отрабатывать
нужно. Еще пару недель назад я, может, так бы и сделал. Но после того, как у
меня появилась При, совсем размяк. Не хотелось ее унижать до той степени,
когда за это начинают ненавидеть своего мужика.
мать, связанную, дядька с пистолетом... мучает? Ты что, дура, что ли? Они ж
калеки на всю жизнь! Ты про повышенную тревожность что-нибудь слышала? Про
ПТС, посттравматический синдром? Они же ссаться в кровать будут до самой
старости. Энурез, да? Если, конечно, до нее доживут.
нос в сторону.
стоит. Холодильник -- как чулан у Катьки. А сволочь, выходит, тот, кто ради
всего этого для нее своей шкурой рискует? Нет, иногда я очень понимал тех
салаг, которые к коммунистам на выучку идут.
между прочим, свою жизнь спасаю, а ты -- что? Ради чего своими детьми...
столько испуганный, сколько удивленный. Пока.
что не простая она домохозяйка. -- У меня тут гость. Идите в комнату.
девочкой... -- Дети оттопали назад, в комнату, и она прошипела мне:
твоих. -- Но тут же ожесточился: какого я перед этой сучкой оправдываюсь? --
Короче...
приумолкнуть. А мне было отчего измениться в лице. На кухонном подоконнике
лежала шикарная пачка фломастеров, а под ней альбом для рисования. И на
обложке его было написано неровным детским почерком, что принадлежит он
ученице нулевой группы такого-то лицея Светлане Владимировне Катковой.
подполковником Катковым, только знакомство это до сих пор было несколько
односторонним. Он, значит, знал, кто мы с Боцманом такие, а мы принимали его
за Артемова. Вот, значит, как.
удалось, то в лицо лже-Артемова знал бы только я. А я бы пух в Тбилиси. И
все, концы в воду.
этого неплохо бы хоть немного побольше узнать о противнике.
хоть не понимала ее причин, угадала, что лучше больше не залупаться.
напоминающе потыкал пальцем ее бедро. Чтобы не забывала, чье тело сейчас в
опасности. Она правильно поняла момент: за Боцмана я бы сейчас ни ее саму,
ни кого другого не пожалел.
Генштаба. Курировал ВДВ -- в основном по части политической подготовки.
Такие просветители в те славно-застойные времена любили говорить о том, что
_как_ стрелять -- учит командир. А вот, дескать, в кого и зачем стрелять --
это объясняют они. Но что-то Катков не так объяснил в Тбилиси. Там был
приказ разогнать митинг и не допустить беспорядков. Понятия "митинг" и
"порядок" в армейской голове не совмещаются. Поэтому разгон митинга
десантники, за политико-моральное состояние которых в тот момент отвечал как
раз Катков, начали с того, что окружили площадь. Естественно, вышел
беспорядок под названием давка. Естественно, у солдатушек, некоторым из
которых досталось по мордам, сработал рефлекс стаи. "Они бегут, мы --
догоняем!" В результате -- жертвы, а символом того периода стали саперные
лопатки, которыми десантники орудовали ввиду отсутствия резиновых пуль и
брандспойтов.
секретаршей, но претендовала на роль второй жены. Которой и стала после его
увольнения в запас. Семь бед -- один ответ, мол. Официально его отстранили
от политики, но неофициально продолжали использовать как специалиста по
Грузии. А потом вернули на службу -- в САИП. Редкий погоревший военный не
мечтает о реванше. Мечтал и Катков. Чтобы стать наконец полковником, ему
нужна была победа. И не где-нибудь, а именно в Грузии... Тут, на самом
интересном месте рассказа его супруги, запиликал домофон.
спальню. Уложил на постель, долбанул рукояткой по стоявшему на тумбочке
телефону, а потом отвел туда детишек, связывая им наскоро ручонки.
теперь запутались. Играем: кто быстрее сам развяжется. Первому -- приз! А мы
пока с вашим папой поговорим... Ты учти, подруга: большинство заложников
гибнет от пуль освободителей! Обеспечь мне полчаса спокойного разговора, и
больше ты меня не увидишь.
как крепко, но, не причиняя боли, держу ее дочь, как из прихожей уже донесся
встревоженный голос Каткова:
полуоткрытую дверь комнаты.
квартиры охраннику. -- Свободен.