прежнего курса еще на пять румбов в сторону рифов - при следующей вспышке
прожектора маяка они уже не увидели ее кильватерного следа. По-видимому,
рулевой сбросил скорость и вместо того, чтобы пытаться бежать, предпочел
скрыться среди рифов.
повернул руль и пустился в погоню за второй шлюпкой. Скорость лодки была
вдвое больше, поэтому вскоре она обошла шлюпку метров на сто. Тогда Трент
повернул, чтобы пересечь курс шлюпке.
выпрямился и прижал приклад автомата к плечу, ожидая, когда луч прожектора
осветит лодку.
увидел в ней женщин. Он выругался, убрал газ и резко переложил руль. При
внезапном повороте и снижении скорости Трент и Эстобан попадали на дно
лодки, а она сама вплотную подошла бортом к шлюпке. Марко было достаточно
выпустить очередь из автомата, и с ними было бы покончено.
"Этот наглый гринго, этот сукин сын. Это он соблазнил мою сестру!" - подумал
Родди и выстрелил в голову Марко.
Туру, который все еще беспомощно барахтался на дне лодки. Родди, державший
пистолет обеими руками, крикнул отцу, чтобы он не стрелял. Адмирал на
мгновение заколебался, и в этот момент Эстобан успел схватить ружье. Почти
не целясь, он выстрелил. На груди адмирала медленно расплылось темное пятно,
ноги у него подогнулись, и на мгновение он встал на колени у ног жены и
дочери, а затем повалился на бок.
сожаления, но было уже слишком поздно. И, по правде говоря, он испытывал
скорее облегчение, что наконец-то все кончилось, а победа осталась на
стороне "хороших парней", хотя сам он оказался на противоположной стороне и
ему грозило тюремное заключение по крайней мере лет на десять. Он сидел
неподвижно, глядя, как Трент причалил лодку бортом и безоружный Эстобан
перешагнул через борт в шлюпку.
трагическое происшествие на море.
обратился он к Родди. - Смотрите, как бы неподчинение приказам не вошло у
вас в привычку.
***
приземлились вертолеты. Подразделения особого назначения прочесывали
прибрежный район в поисках людей со сторожевого катера. Одновременно
береговая охрана занималась поисками второй шлюпки.
стал готовить кофе. Трент и Эстобан в это время приняли душ и переоделись в
сухую одежду. Мексиканец казался слишком крупным для кают-компании
катамарана. Поставив чашки и кофейник на стол, он грузно уселся против
Эстобана, ссутулив плечи; грива черных волос спускалась ему на лоб, так что
Трент не мог разглядеть выражения его глаз.
за то, что ты втянул меня в это дело. Это относится также и к вам, и к
вашему дружку О'Брайану, - добавил он, обращаясь к Эстобану. - Этакая
маленькая тройка.
Гаване. Эстобан обрадовался, что благодаря этому он сможет представить
Трента своей жене.
вертолете в столицу Кубы. На военном аэродроме Эстобана ждала еще более
потрепанная "Лада". Сзади были закреплены детские сиденья с ремнями
безопасности. На полу салона валялись обертки от конфет и сломанные
карандаши, из-под кресла водителя торчал изжеванный клюв желтого
пластмассового утенка.
Повернув от Малекона вверх по склону холма, он остановил машину перед
бетонным жилым домом, взял у Трента бутылку рома и засунул ее под сиденье.
Они поднялись на лифте на шестой этаж. Трент держал в руках бумажный пакет с
едой, которую захватил с "Золотой девушки".
они прошли в спальню - Эстобан подозвал Трента, чтобы тот взглянул на детей
- в одинаковых кроватках лежали два маленьких мальчика. В комнате было тесно
и душно - на лицах спящих детей выступил пот.
раскрыта и заложена красным карандашом. Из второй спальни вышла жена
Эстобана в длинной до пят ночной рубашке из хлопка. На вид лет тридцать -
невысокого роста, стройная, по-видимому, с примесью африканской крови. У нее
были заспанные, утомленные глаза. Она откинула со лба прядь длинных, черных,
слегка волнистых волос.
улыбался какой-то неуверенной улыбкой, и она не ответила.
пакет.
настоящий кофе.
столе.
сцена повторялась у них слишком часто. Эстобан сказал только:
Тренту. - Мы позавтракаем в отеле.
Нет, это была не жалоба, а просто констатация факта.
холм в отель "Инглатерра".
Эстобан.
Рика. Дежурный врач рассказал им, что операция прошла успешно, Рик - в
отдельной палате, но еще не совсем отошел от анестезии. Когда они вошли в
палату, Рик лежал, откинувшись на подушки; перевязанная рука покоилась на
валике. С ним была Аурия - или, точнее говоря, она находилась в той же
палате. Она сидела в кресле возле единственного в комнате окна, выходившего
на голый двор. Взглянув на Трента, Аурия хотела что-то сказать, но в это
время младшего из сыновей Эстобана начало тошнить от спертого больничного
воздуха с запахом дешевого мыла и карболки.
в коридоре. Потом подошел к окну и, встав спиной к солнцу, так что Аурия не
могла видеть выражения его лица, произнес:
каким он только что говорил со своим сыном.
свои чувства в гневе. Но Аурия оставалась спокойной и сидела, сложив руки на
коленях и машинально поглаживая пальцем мозоль на ладони.
разрешения, я распоряжусь, чтобы похороны состоялись здесь, в Гаване, -
сказал Эстобан.
Тренту, что должен присмотреть за детьми. Дверь за ним закрылась, и тогда
Аурия тихо, не глядя на Трента произнесла:
тот момент, когда она сказала Тренту, что написала Марко про предполагаемую
фрахтовку яхты в один из средиземноморских портов. И даже тогда Аурия не
сразу поверила в это. Но постепенно все детали сложились в общую картину.
Сначала ее насторожило то, как Марко обеспокоился за жизнь отца - раньше он
никогда ни о ком не заботился, кроме самого себя. Марко - старший брат,
которого она с детства боготворила. Марко - любимец женщин, способный своим
неотразимым шармом покорить любую. Таким она всегда его представляла. И вот
теперь этот образ разлетелся вдребезги.
ее Трент. - Министерство морского флота Кубы опубликует отчет для страховой
компании, так что мать Рика сможет получить компенсацию.
кресле, как будто пытаясь вырваться из западни. - Он не сделал ничего
плохого, - вновь повторила она и рывком поднялась с кресла.
вздохнула и уже готова была отвернуться от него, но ощущение
несправедливости было слишком велико, и ее прорвало:
и неожиданно перешла на "вы":
Шилова Юлия
Адамов Григорий
Херберт Фрэнк
Бажанов Олег
Глуховский Дмитрий
Посняков Андрей