Чтение 47–й страницы книги ~Воины преисподней~

важным делом, то и вовсе забывал о ране.

С остальными талантами дело обстояло по-разному. В один из дней, пока шла
переправа, Карсидар осторожно попробовал "созвать" облака. Через некоторое
время немного ниже по течению "небесные овечки" действительно сбились в кучу,
затем из них вышла приличная свинцово-серая туча, и разразилась гроза.
Почему-то Карсидару казалось, что и с вызовом "земного огня", как это было в
татарском лагере, проблем не должно возникнуть. На полное притупление интуиции
он также не мог пожаловаться, хотя понимал, что обладал этим качеством ещё до
пробуждения скрытого дара. Мастеру без этого никак не обойтись.

Если пустить в ход голубой камешек, он попробовал бы заморозить воду,
думать о нескольких вещах сразу или контролировать несколько дел. Однако кольцо
с вделанной в него капелькой лазури пришлось снять и спрятать на самое дно
седельной сумки, поскольку Карсидар совершенно не мог носить украшение. Стоило
ему подумать о камешке, как суставы руки начинало выкручивать, а сам палец
словно превращался в сплошную сосульку.

Хуже всего было с чтением чужих мыслей. Всякий раз, как Карсидар приступал
к этому занятию, казавшемуся прежде таким лёгким, у него дико кружилась голова,
в глазах двоилось. А если Карсидар пробовал установить мысленный контакт с
тестем, перед ним точно разверзалась мрачная ледяная бездна, в которую готов
был сорваться весь мир. Кроме того, в следующий же миг на незадачливого
экспериментатора накатывала столь мощная волна панического ужаса, что он едва
сдерживал желание сорваться с места и бежать куда глаза глядят, хоть бы и на
край света. В довершение несчастья жуткая головная боль мучила Карсидара
несколько часов кряду.

Также ничего не получалось с "прятками": он пробовал удаляться в степь,
подходить к лагерю и при этом пытался "заставить" воинов не видеть его. Но
ратники неизменно замечали своего воеводу. Значит, с придуманной им хитрой
тактикой, некогда приводившей татар в ужас, придётся распрощаться. Как и с
хайен-эрец, поскольку это искусство было сродни чтению мыслей.

А уж подлетать над землёй и рвать без усилия верёвки Карсидар вообще не
пытался: для этого нужен был шок, а не кольцо, а он и так пережил за последнее
время слишком много, чтобы подвергать себя дополнительным испытаниям.

Наконец, из рук вон плохо было с защитой от стрел. Однажды утром, когда
воины готовились к очередному переходу, Карсидар кликнул тестя, вдвоём они
отъехали подальше в степь, и там Михайло выпустил в зятя несколько стрел без
наконечников. Надо ли говорить, что несмотря на все усилия Карсидара, ни одна
из них не отклонилась в сторону ни на пядь!

После этой неудачи, окончательно доконавшей беднягу, состоялся откровенный
разговор с тестем. Отводя глаза, бледнея и запинаясь, Карсидар признался, что
растерял часть своих способностей. Ответ Михайла был несколько неожиданным:

- А по мне, зятёк, было бы замечательно, коли б ты вообще перестал
колдовать!

Карсидар недовольно засопел, посмотрел на тестя почти с ненавистью и
прошептал:

- Тебя, как я погляжу, одно только и заботит: как бы муж твоей дочери
взялся за ум, исправился и стал, как все.

Михайло не обиделся. Он добродушно рассмеялся, но заговорил серьёзно:

- А представь, заботит. Оно, конечно, иногда неплохо, ежели есть
возможность пробраться во вражеский стан и выведать, что супостаты замышляют,
аль от стрел прикрыться. Да ведь другие без этого как-то обходятся! И ты прежде
обходился. А может, ты неправду о своей прежней жизни рассказывал?

Карсидар закусил губу. Конечно, он был первым среди орфетанских мастеров и
до пробуждения дара. Да теперь успел уже привыкнуть ко всяким необычным
хитростям. Привык настолько, что даже рукавный арбалет, которым прежде так
гордился, перестал брать в поездки, вполне довольствуясь двухзарядным арбалетом
мастера. А сколько раз тайное оружие спасало его!..

- А потому не тужи, Давидушка, - продолжал Михайло почти ласково. - Ежели
так случилось, так может, оно и к лучшему? Может, так тому и быть? И без
всякого колдовства ты рубака знатный, сам видал. Ну, так и будешь отныне таким,
каким был прежде! Делов-то... Да ты посмотри, как вои тебя слушаются, как
переживают за тебя! Ты-то, может, о том и не ведаешь, а я всё знаю.

- Это... в самом деле так? - Карсидар очень надеялся, что тесть не
обманывает его. Даже если он лгал с намерением успокоить зятя, это был
опрометчивый поступок!

- В самом деле, в самом деле, - передразнил его Михайло. - Нешто я не
понимаю, нешто стал бы выдумывать?! А Милка тебя, что ль, за колдовство
полюбила? А меня ты тоже к себе приворожил, дурья твоя башка?!

Карсидар вновь потупился. Очень хотелось поверить Михайлу, в дружеском
совете которого он так нуждался... хотя в то же время верилось с трудом. Может
потому, что о том же говорил полоумный Зерахия. Предупреждал ведь Карсидара, в
то время безоговорочно уверенного в своих силах: подумай, что станешь ты
делать, если вдруг лишишься своих способностей? Разница была лишь в том, что
тесть говорил это после происшествия на переправе, а иудеянин - до. А суть их
слов одна.

- В общем, не мог ты бросить своё колдовство добровольно, так татарва тебя
заставила. Значит, и Бог с ним, с непотребством этим. И хватит кручиниться,
зятёк, давай делом займёмся. Путь твой лежит на Тангкут-Сарай, войско русское
под рукой твоей, а дело наше общее - наподдать нечестивцам так, чтоб и не
думали они больше идти войной супротив нас. И мысли такой чтоб не держали,
поганцы, нехристи! И ежели милость Всевышнего и дальше пребудет с нами, мы
наголову разобьём татарву к Вознесению али даже раньше, после Переполовения.
Так-то, Давидушка.

Как ни верти, а Михайло был прав. В любом случае, сейчас не время для
колебаний. Решающая битва с татарами на носу. Если имевшиеся сведения верны, до
Тангкут-Сарая идти не больше недели. А степь между тем становилась всё суше,
воздух - горячее. Пока от жажды никто не страдал, но неизвестно, что ждёт
русичей впереди. И со сверхъестественными способностями или без них, а Карсидар
обязан был командовать армией, привести своих воинов к победе и разбить
ордынцев, которые иначе неминуемо набросятся на Русь.

На следующее же утро разведчики наткнулись на довольно внушительный отряд
конных татар и едва сумев уйти от преследования, сообщили о том воеводе.
Продвигаться стали с удвоенной осторожностью.

Ближе к вечеру произошло столкновение с теми самыми конниками, от которых
утром еле ускакали разведчики. Татары, как водится, осыпали срочно
перестроившихся в боевой порядок русичей градом стрел, стараясь не подпустить
их близко. Однако, понеся незначительные потери, русские всадники сумели
подъехать вплотную к татарам. Теперь в ход пошли копья, мечи, топоры, булавы и
обушки. Через час ордынцы дрогнули и начали потихоньку отступать, а вскоре все,
кто остался в живых, удирали без оглядки, преследуемые по пятам русичами. От
полного истребления татарских всадников спасла лишь быстро спустившаяся тьма.

Русичи ликовали. Если не считать мелких стычек в степи и попытки сорвать
переправу, это была первая серьёзная схватка с татарами, и закончилась она
поражением ордынцев. Во время преследования "коновалы" Ипатия отрезали четверых
вражеских всадников, поотставших от остальных. Двоих подняли на копья,
третьего, который вздумал выхватить кривой меч, "угостили" дротиком, зато
четвёртого захватили живьём и приволокли к воеводе. К счастью, после ранения
Карсидар не мог использовать хайен-эрец, не то татарин был бы уже мёртв. В
чужие мысли он также разучился проникать, поэтому полностью полагался на тестя,
который порекомендовал двух опытных в подобного рода делах воинов и толмача.

Результаты допроса поставили всех в тупик. Разумеется, пленника пришлось
немного попотчевать плетью, чтобы развязать язык, однако раз начав говорить,
татарин почти не умолкал. Мешая угрозы с руганью и оскорбительными выкриками,
дикарь пророчил урусам скорую погибель от татарского войска, число которому -
"сотня сотен", то есть десять тысяч и идти до которого - всего один день. Когда
же истязатели попытались выяснить, сколько в татарском войске конников, а
сколько пеших, пленник сузил и без того узкие глазки, злорадно ухмыльнулся и
прокричал буквально следующее (если верить толмачу):

- Это не надо знать собакам-урусам! Их Харса-колдун сдох, и все они
подохнут, даже не дойдя до Итиль-реки!

Итиль-рекой татары называли Волгу, в нижнем течении которой они
безраздельно господствовали. В дельте Итиль-реки казнённый ныне хан Бату
построил Бату-Сарай. Тангкут-Сарай, бывший целью теперешнего похода, лежал выше
по течению на правом берегу. Выходит, пленник не сомневался, что все до единого
русичи сложат головы в здешней степи, даже не дойдя до Итиль-реки.

Странность заключалась в том, что пленник почему-то был уверен в гибели
Карсидара, которого ордынцы прозвали Харса-колдуном, сократив "поганское" имя
Хорсадар и прибавив к нему "профессиональный" титул. Вот что невозможно было
объяснить! Откуда эта уверенность? Разве напавшие на переправу татары не
убедились в том, что воевода не погиб под градом стрел? Или они рассчитывали,
что колдун непременно умрёт от раны, вернее, от красного камешка...

Убедившись, что татарин уверен в его гибели, Карсидар для ясности хлопнул
себя ладонью в грудь и громко молвил:

- Я Хорсадар, Харса-колдун.

Услышав грозное имя, татарин выпучил глаза, пронзительно завопил и
принялся изо всех сил вырываться, словно увидел перед собой привидение. Буйство
продолжалось минут пять, и только с помощью плети удалось утихомирить дикаря.

Теперь пленник уже ничего не скрывал. Повизгивая почти по-собачьи, он
подтвердил, что войска у татар в самом деле десять тысяч. Но из этих десяти
только восемь тысяч конников под предводительством Тангкута стали лагерем как
раз в дне перехода отсюда, готовясь отбить нападение урусов. Ещё две тысячи
вместе со всяким сбродом, вооружённым чем попало, засели в Тангкут-Сарае и
готовы в случае чего прийти на подмогу своим. Также есть другие десять тысяч
всадников. Эти находятся довольно далеко, в Бату-Сарае, потому что Тангкут не
знал, куда ударят урусы, и на всякий случай разделил своё войско пополам. И
наконец третья группа конников, всего-навсего четыре тысячи человек во главе с
младшим братом Тангкута Берке, засела выше по течению в Берке-Сарае.

- Ишь ты, поди ж ты! - фыркнул Ипатий. - Каждый паскудный татарин свой
Сарай строит!

А Михайло с облегчением вздохнул:

- Ну, это не страшно, с десятью-то тысячами мы легко управимся.