девица с растрепанными волосами цвета морской волны. - Он молод, надо же
когда-нибудь дать слово молодым... Гай Гракх был еще моложе, когда стал народным
трибуном.
но он всякий раз отказывался. Брезгует, аристократ...
"Первооткрывателях"? Нет? Ну вы даете! Отличная вещь. Читайте! Так и надо
действовать! Всех- врагов Рима - к ногтю!
плечо.
оставил его для нас. Я приду позже.
Оглянувшись, он в самом деле не увидел Макрина. Несколько человек столпились
вокруг старого жреца, на груди которого висел ящичек с надписью "Фонд Либерты".
Лицо старика уродовал длинный багровый шрам. Может быть, это тот самый жрец, с
которым Элий ездил в Аравию?
горячо обсуждали вечерний выпуск "Авентинского вестника", но Вер не стал
прислушиваться к разговору. Он заказал кружку германского пива, на закуску
подали сочные колбаски. Вер успел проглотить две штуки, когда к его столику
подошел незнакомец. Человек в линялой тунике и толстом сером плаще выглядел
истинным авентинцем - то есть нищим, бунтарем и изгоем одновременно.
и поспешно вышел из таверны.
письмо.
ничего не прошу, а всего лишь хочу объясниться. Ты - гладиатор, и мы занимались
с тобой одним и тем же делом. Но ты примитивен и не сумел понять, какое
благотворное влияние на жизнь Империи оказывали поединки в подвале. Гладиаторы
должны сражаться и умирать. Лишь когда льется кровь, желания исполняются
безоговорочно. Арена без крови - не арена. Исполнение желаний без жертвы - всего
лишь глупая потеха. Кровь нужна в любом деле. Вспомни, как Элий истекал кровью
на арене. Как люди орали от ужаса и возбуждения! Или вспомни смерть Варрона.
Смерть... Время останавливается. Все замирает. Каждый из многотысячной толпы в
амфитеатре ощущает во рту солоноватый, ни с чем не сравнимый вкус крови. Когда я
начинаю писать новый библион, я ощущаю во рту тот же вкус. Воистину божественные
мгновения!"
Его восторг и его жажду крови. А этого делать ни в коем случае нельзя.
бумагу и принялся читать дальше:
если ты хочешь что-то исполнить, то должен проливать кровь. Всегда и всюду
проливать кровь, свою или чужую - не важно. Лучше чужую. Просто потому, что ее
больше. Иного выхода из ловушки, в которую попадает каждый человек, приходя в
этот мир, нет. Все мы живем в огромной человеколовке. Каждый сидит в ней, как
еще не рожденный в своем пузыре, скрюченный, с закрытым ртом и зажмуренными
глазами. Выйти из нее можно, лишь убивая, убивая и убивая. Возьми меч и выйди на
арену! Я уже вышел. У каждого своя арена, свой меч и свой противник. И я сделал
для Рима и его величия гораздо больше, чем ты, надутый и глупый гладиатор. И
твоего снисхождения мне не надобно.
ним не говорил! Он не рассказал мне, что такое доброта\"
такие уроды, как Макрин?
взят под стражу якобы по подозрению в совершении изнасилования, подтвердились.
Однако по заявлению медиков юный Цезарь скорее всего совершил это преступление в
невменяемом состоянии. Сейчас он находится в центре имени Галена, где проходит
всестороннее обследование. Следствие по этому делу продолжается".
затопили улицы Ургенча. Кто не погиб от рук монголов, кто утонул, захлебнувшись
в мутных водах реки".
где обитают божества. Здесь тоже жило божество. Где еще обитать музе Клио,
покровительнице истории, как не в этом здании, хранящем тысячи скульптур
исторических деятелей 'и миллионы документов. Вся история Рима заключена в
бесчисленных залах архива. Здесь можно было найти отчет о заседании сената, на
котором Филипп Араб назначил Деция командующим армией и отправил в поход против
мятежников. Ветхие, грозящие рассыпаться пылью записи о заседаниях сената во
времена божественного Марка Аврелия сообщали, что император никогда не уходил из
курии, пока консул не объявлял: "Мы больше не задерживаем вас, отцы-сенаторы".
На дубовых полках, отполированных самим временем до блеска, хранились рукописи
Корнелия Тацита и Тита Ливия, отчеты о военных походах и списки легионов. А в
нишах, подсвеченные голубоватыми лампами, застыли статуи императоров. Одни - в
полном вооружении, в нагрудниках, украшенных замысловатыми рельефами, другие - в
тогах, с задумчивыми сосредоточенными лицами. В детстве все мальчишки играют в
войну, но, повзрослев, далеко не каждый торопится взять в руки меч. С годами все
чаще и чаще люди отдают предпочтение книге или перу. К сожалению, не многим
государствам удается дожить до того времени, когда они предпочитают стол
переговоров полям сражений. Особенно в том случае, если седую Империю окружают
юные царства. Только что созданные государства надо приручить, втянуть в свою
орбиту, внушить свой образ мыслей, привить свой образ действий. Тогда союзники
будут принимать решения, угодные Империи, а враги уважать эти решения. Иногда
такое удается. Двери храма двуликого Януса, эти врата войны, заперты уже более
двадцати лет. Выросло целое поколение, не ведающее, что такое война. Но кто-то
хотел, чтобы двери храма Януса вновь открылись. Кто-то, заказавший клеймо
Макрину.
всех сторон ящиками с каталогами, стоял дубовый стол. Бронзовая нимфа держала в
руках прозрачную раковину-светильник. На стуле с высокой резной спинкой сидел
смотритель - худой человек с густой, коротко остриженной бородой и черными
глазами навыкате. Служитель табулярия был греком. Все служители табулярия обычно
были греками.
увидел, что человек необыкновенно мал ростом и к тому же так сутул, что казался
горбатым.
войны. Ищу товарища моего... отца, - Вер не сказал - матери. Тогда бы его ответ
звучал двусмысленно.
трибуна.
ним и заковылял с необыкновенной скоростью по галерее. Из полутемной ниши
Александр Север, больше похожий на обиженного мальчика, чем на правителя,
проводил их внимательным взглядом нарисованных глаз. В зале три белобородых
старца восседали за обширными столами и старательно скрипели перьями. Наверняка
каждый из них писал собственную историю Рима. Интересно, сколько в каждом из
этих сочинений правды? А служитель тем временем вскарабкался по высоченной
лестнице и снял с нужной полки толстенную папку. Спустившись вниз, он
перелистнул несколько темно-желтых, грозящих развалиться под пальцами страниц.
легиона. Трибун... - Он замолчал.
представителей угасших ныне родов. Вер отыскал имя своей матери. Через три
строчки значилось еще одно знакомое имя: "Тиберий Валериан Мессий Деций".
Старший брат Элия. "Секст Корнелий Мессий Деций" - младший брат императора
Руфина, и здесь же два его троюродных брата - Тит и Тиберий, внуки до сих пор
здравствующего старика Публия Викторина. Вер читал дальше. "Гай Галликан" - сын
префекта претория в Третью Северную войну. "Луций Проб" - сын известного
адвоката. Ничего себе компания. Как среди этой аристократии могла затесаться
никому не известная женщина Юния Вер?
мать тоже. Но нигде не указано, как это произошло. Просто напротив каждого имени
стояла одна и та же дата. А вот Курций почему-то уцелел. И трибун "Нереиды"
тоже.
Адамов Григорий
Ильин Андрей
Сертаков Виталий
Панов Вадим
Суворов Виктор
Распопов Дмитрий