Чтение 47–й страницы книги ~Операция "Гадюка"~

Они добрались до цели на излете, так что вреда не причинили.

Нападающие шумели зловеще и громко.

Особенно монахи, которые пели какой-то гимн или псалом, слов не
разберешь, но понятно, что пощады ждать не приходится.

Монахи шли подобием римского легиона, сплоченными рядами, локоть к
локтю. Они были похожи друг на друга, только бороды у одних отросли
немного, а у других так и не выросли.

Солдаты Клюкина подтягивались с боков, они-то и стреляли из луков и
кричали разрозненно, но боевито.

Берия уже видел рожи, разверстые в криках рты, бешеные, но тусклые
глаза...

Вот они начали подниматься по лестнице.

Берия мысленно торопил их.

Он ждал, что вот-вот вдали, от ворот, появятся его шахматисты, его
главное сокровище.

От волнения и ожидания в глазах Берии все начало двигаться замедленно.

И чем более он торопил нападавших, тем медленнее они передвигались.

Но вот они уже в опасной близости от дверей.

Еще несколько шагов, и они ворвутся внутрь.

Тогда не устоять.

Уже начали отступать оробевшие велосипедисты.

И тогда Берия закричал:

- Огонь!

Он вообразил себя героем Бородина, офицером, поднявшим руку в белой
перчатке.

Сейчас рванут огнем сотни пушек его батарей.

- Огонь же!

И велосипедисты отпустили ковш, он рванулся кверху, ударился с размаху
о железную балку и метнул металл и камни в толпу.

Берия и сам не ожидал такого эффекта.

Ревущая толпа словно наткнулась на стеклянную стену.

И если передние начали падать назад, так как каждого из них поразило
несколько пуль, задние не понимали, что случилось, и еще несколько шагов
они пронесли погибших и раненых товарищей вперед.

- Заряжай снова! - закричал Берия.

Он был в восторге. Ему хотелось прыгать, только ноги не слушались.

Пораженных было больше, чем тех, кто уцелел, но не все из упавших
умерли, большей частью они были ранены или контужены.

- Ну что вы? - Берия понимал, что время - его враг. Нужно выстрелить
еще раз, через три минуты враги опомнятся. - Стреляй же! - крикнул Берия.
- Пли!

Но пушка не выстрелила.

Канониры оттягивали обратно ложку. Сзади стоял мужик, прижимавший к
груди тяжелый мешочек с пулями.

- Вперед! - закричал тогда Берия. - Молодцы! Вечность смотрит на нас от
стен Москвы! Враг не пройдет! Да здравствует товарищ Сталин!

И тут он увидел, что вдали от ворот идут трое - шахматисты и
велосипедист, которого он посылал за ними.

Все! Ваше время истекло.

И Лаврентий Павлович совершил то, чего не совершал никогда в жизни.

Он повел за собой армию в бой.

Всегда он благоразумно следовал совету Чапаева из одноименного фильма:
командир должен оставаться позади своих войск, чтобы видеть весь бой и
руководить им, стреляя, если надо, в спину припозднившихся соратников.

Но никогда еще у него, да и у Чапаева, не возникало такой критической
ситуации.

Видя, как шеф побежал по ступенькам, перепрыгивая через копошащиеся
тела врагов, как развевается его длинное пальто, как твердо и прямо
возвышается на его голове непримятая шляпа, велосипедисты и охранники
почувствовали невиданный прилив сил, словно красноармейцы, увидевшие, что
в бой их ведет лично Иосиф Виссарионович.

Они обгоняли его, размахивая саблями, стреляли из арбалетов и были
столь неудержимы, что толпа монахов и клюкинских необученных пехотинцев
кинулась назад, смела Клюкина, завертела и понесла с собой владыку
Никифора и покатились по асфальтовой дорожке.

Завидев эту лавину, шахматисты благоразумно отступили в сторону и
спрятались за толстым стволом мертвой липы.

Берия остановился первым и крикнул велосипедистам, чтобы не гонялись за
врагами, а вернулись к лестнице и прикончили раненых и убитых.

Шахматисты были в недоумении.

- Что у вас происходит, Лаврентий Павлович? - спросил Майоранский.

Эдакий отвлеченный академик, мухи не обидит.

- Беспорядки, - ответил Берия. - У нас развелось самозванство.

- Ах, опять смутное время, - сказал Майоранский сочувственно.

- Лаврентий Павлович, - позвал велосипедист. - Смотрите, кого пулей
задело.

Лаврентий Павлович сразу повернулся к лестнице.

На лестнице лежал консул Грацкий.

На лбу ссадина, на щеке кровь, консул тяжело дышал. Он был ранен.

- Что делать? - спросил велосипедист.

Вокруг происходило страшное действо, схожее с тем, как промысловики
добивают котиков на Командорских островах.

Велосипедисты проламывали черепа, а то и рубали головы павшим на
лестнице.

- Спокойно! - велел Берия велосипедисту.

- Что делать? - спросил промысловик.

Берия вытащил из-за пояса острый длинный нож, которым обезглавил
Чаянова и Ларису. Он протянул его рукоятью к сотруднику.

- Голову, - шепотом сказал он. - И быстро!

Велосипедист был из старых чекистов, все понимая с полуслова. Он
опустился на колени, прикрыл спиной Грацкого и в два сильных удара отсек
ему голову. Грацкий только подтянул колени к животу и вытянул их, будто
засыпал.

Потом чекист поднялся, вытер лезвие ножа о плащ и протянул нож Берии.

- Молодец, - произнес тот.

Потом посмотрел на шахматистов.

Майоранский жадно глядел на умерщвление, а Лядов отошел повыше и читал
памятную доску возле входа.

Ну что ж, сказал себе Берия, неплохой выдался день. Совет консулов
уменьшился вдвое.

Нет - Верховного, Чаянова. Нет Ларисы Рейснер, а вот теперь к ним
присоединился и Грацкий, человек пустой и никому не нужный.

К сожалению, Клюкин и владыка Никифор успели сбежать с поля боя. Еще
остается Победоносцев.

И конечно же, Берия Лаврентий Павлович.

Нет никакого смысла дополнять или переизбирать консулов, потому что в
любом случае тогда у врагов будет большинство. Они уверены, что Берия убил
Чаянова. И не простят, потому что боятся. Трепещут.

Обойдемся без них.

Будем ликвидировать поодиночке.

Это совсем не так сложно в этом пустом мире. Только надо внимательнее
относиться к собственной безопасности. Никому не доверяй. Предатели
водятся в любой норе. Даже в самом сердце империи.

Моей империи.

Империя - неправильное слово.

Мы будем создавать великую мировую державу. Советский Союз, ту самую,
за которую выхаркивал легкие Дзержинский и погиб Владимир Ильич.

Советский Союз.

Единственный, неповторимый, преданный и разбазаренный ничтожествами.
Которые понесут Кару.

- Пройдемте внутрь, - сказал Берия.

Он посмотрел на чекиста. Тот приподнял брови и расправил плечи, как бы
прося шефа отдать приказ.

- Возьмешь мешок, - сказал Берия, - и отнесешь голову Грацкого ко мне в
кабинет.

- Слушаюсь.

- Поставь несколько человек с арбалетами у входа. Пускай смотрят. Чтобы
снова к дверям не подпускать... И еще, как только уберут трупы, пускай
собирают пули и снова зарядят пушку. Это не последнее нападение.

- Скоро они не сунутся, - ответил велосипедист.

- Пушку держать заряженной и возле нее - человека, так сказать, держи
порох сухим. Так нас учил Суворов.

- Так точно, товарищ министр!

Берия оглядел подходы к Смольному: окровавленные ступени, трупы,
вестибюль, в котором, запрокинув ложку, стояла нелепая пушка. Все вроде в
порядке. Все охвачено внимательным взглядом вождя.

10. ДОКТОР ФРЕЙД

В подвале диспозиция не изменилась. Так как время в Чистилище идет лишь
индивидуально, люди, пожившие там, привыкли к пассивности перед его лицом.
Привыкли ждать, пока что-нибудь не случится. И хоть лаборатория доктора
Фрейда была одним из немногих живых уголков того мира, санитары,
ассистенты и охранники, которых Берия оставил перед дверьми, впали как бы
в кататонию и замерли, но не заснули, а проводили время в ожидании того, о
чем не имели представления.

Появление Берии в сопровождении двух незнакомых мужчин вернуло всех к
жизни, как обитателей заколдованной пещеры после того, как принц поцеловал