Чтение 47–й страницы книги ~Ритуал~

раковины все, кто имел раковину; кинулись прочь обладатели плавников,
остальные прижались ко дну, слившись с ним, став его частью...

Потому что обезоруженный, задыхающийся дракон невиданным усилием
разорвал смертельные объятья и схватился с царствующим в своей стихии
морским чудовищем, и никогда за всю свою долгую жизнь потомок Юкки не
встречался еще с таким соперником.

Сумасшедший, да зачем?! Разве та жертва на скале стоила его жизни?
Драконы не могут дышать под водой, ему бы на поверхность рваться, а он,
окровавленный, с рваным горлом - кидается, нападает сразу справа и слева,
задыхается, но бьет, кромсает, смыкает и размыкает челюсти...

И чудовище смутилось, потому что ему-то жизнь была чрезвычайно
дорога. Проклятье, должен же быть предел безумию!

Со дна поднимались тучи песка. Обламывались и вертелись в водоворотах
веточки кораллов; в глубокой-глубокой впадине обнажился и сверкнул зубами
человеческий череп.

Этот, обезумевший, шел до конца. Не ярость вела его - нечто большее,
чем ярость, огромное и чудовищу недоступное. И, поняв это, потомок Юкки
впервые в жизни испугался.

Не дракона - дракон издыхал. Испугался того, что двигало им. Того,
что превратило страх смерти - святой, всеми владеющий страх - в посмешище.

И вот тогда-то, смятенный, сбитый с толку и не желающий более
неприятностей, потомок Юкки отступил, оставив жизнь дракона океану.

Солнце поднялось высоко. Прошел час, не меньше, прежде чем первые
смельчаки решились выбраться из укрытий в скалах.

Юта пребывала в сознании; глаза ее безучастно скользнули по лицам
несмело приблизившихся людей - и снова уставились на море, подернутое
рябью.

Люди подходили и подходили - среди них крестьяне и рыбаки,
каменотесы, приковавшие Юту к скале, и даже офицеры стражи. Один из них
сжимал в опущенном кулаке серый плащ сбежавшего колдуна.

Последним вышел Остин.

Он брел, проваливаясь в песок, враз постаревший, с запекшимися
губами. Люди шарахались от него, как от чумного, как от прокаженного -
напрасно он ловил чей-нибудь взгляд. Кто-то, уходя с дороги, плюнул ему
под ноги.

- Юта... - сказал Остин, странно бегая глазами. - Юта...

Ветер швырнул пригоршню брызг ей в лицо, и крупные соленые капли
катились по щекам, но глаза оставались сухими. Ее взгляд не отрывался от
поверхности моря, поглотившего чудовище и дракона.

Он на дне. Теперь он на дне, и толща воды сомкнулась. Под тяжестью ее
погребены перепончатые крылья - и хрипловатый голос, укоризненные глаза,
прохладные ладони. Прощай.

Офицер стражи шагнул к Остину и бросил, почти швырнул ему серый плащ
колдуна. Голыми руками попытался выдернуть из камня железную скобу,
удерживающую тонкую Ютину щиколотку - не смог, уронил руки, отошел, глядя
в песок.

- Юта, - дрогнувшим голосом проговорил Остин, - не верь. Неправда
это...

Она не слышала. Стоящих перед ней будто и не было - она смотрела на
море.

- Ну, чего уставились? - почти взвизгнул Остин, оборачиваясь к людям.

Никто не взглянул в его сторону.

- Отвязывать, что ли... - пробормотал Остин, похоже, обращаясь к
самому себе. - Господа офицеры... Отвязывать? Или вернется?

Короля наградили таким взглядом, что он сник, сгорбился, сразу стал
обиженным и жалким. Каменотесы медленно, будто через силу, принялись
снимать цепь, протянутую поперек Ютиной груди. Королева оставалась
безучастной.

На берег накатывали приливные волны - длинные, безопасные, совсем не
похожие на те, поднимаемые чудовищем... Люди стояли по щиколотку в воде и
не замечали этого. Брызги пены достигали уже Ютиных ног.

А солнце поднималось и поднималось, и ажурная сеточка невесть откуда
взявшихся облаков прикрывала его, будто вуалью. Солнечная дорожка на
волнах поблескивала мягко, приглушенно, будто не солнечная даже, а лунная.

И тогда Ютины губы шевельнулись. Увидев ее глаза, все обернулись
одновременно, как по команде.

И разом вскрикнули, разглядев что-то в воде. Мгновение - и берег был
снова пуст, люди отпрянули под защиту скал, и только Юта по-прежнему
стояла у своего камня, раскинув прикованные руки.

Долго-долго не было следующей волны. Вот она пришла - и глаза Ютины
открылись шире.

Волны прибывали и прибывали. Юта стояла, прямая, тонкая, будто
впечатанная в скалу.

И вот за камень, громоздившийся на границе моря и суши, ухватилась
человеческая рука. Соскользнула беспомощно и ухватилась опять.

Юта стояла. От скал слабо донеслись крики удивления.

Вторая рука потянулась - и упала в мокрый песок. Новая волна помогла,
протащила истерзанного человека вперед - и отхлынула, окрасившись кровью.

Он оперся на локти. Еще усилие - поднял голову.

Глаза их встретились.

Лоснились на солнце вылизанные морем камушки. Волна, как игрок в
кости, то прибирала, то снова выбрасывала их на песок. Над морем
покрикивали осмелевшие чайки; от скал медленно приближались осмелевшие
люди.

Распростертый на песке человек смотрел на женщину, прикованную к
скале. В лучах высокого солнца она была невыносимо прекрасна.