струились или быстро вращались пятна и полосы удивительно ярких
цветов, сменявшихся в причудливых сочетаниях. Неистовая мощь солнца
превратила песок в массу золотой пыли, пропитанной светом.
багровых вспышках огня двигались колоссальные статуи Айгюптоса, тонули
в волнах фиолетового моря. Море, в свою очередь, расступалось, стада
полузверей, полуптиц мчались куда-то, низвергаясь с отвесных обрывов
удивительной высоты. И снова выстраивались в боевой порядок и шли на
Пандиона гранитные фараоны Черной Земли.
видеть то, что было на самом деле, - пышущие жаром откосы песка,
заходящие друг на друга в слепящем золотисто-сером свете. Но снова
крутились цветистые огненные вихри, и тяжелый бред овладевал
Пандионом. Только страстное желание быть свободным заставляло его
передвигать ноги в такт с черными ногами Кидого, и тысячи песчаных
бугров отходили назад, к Айгюптосу. Новые цепи высоких песчаных гор
встали перед беглецами, разделенные огромными гладкими воронками, в
глубине которых выступали угольно-черные участки почвы.
рабов; здесь и там обессиленные люди падали на колени или прямо лицом
в раскаленный песок, упрашивая товарищей прикончить их.
позади, за мягкими по своим очертаниям горами песка. Песок, песок,
раскаленный, чудовищный в своей массе, необозримый, тихий и зловещий,
казалось, затопил всю Вселенную морем душного, сыпучего пламени.
проблеск. Ливиец издал слабый ободряющий крик. Все яснее вдали
вырисовывались пятна, сверкавшие нестерпимо ярким голубым сиянием. Это
были участки почвы, покрытые кристаллической солью.
небольшие кучи затвердевшего, слежавшегося песка, и ноги идущих стали
двигаться легко, освобожденные от привязчивых об(r)ятий рыхлых песков.
Желтая твердая глина, изборожденная темными трещинами, казалась
гладкой плитой дворцовой аллеи.
уже достигли обрывистого невысокого уступа из коричневого слоистого
камня и повернули под прямым углом налево, на юго-запад. В короткой
расщелине, широким углом врезавшейся в уступ скалы и издали черневшей
подобно отверстию пещеры, располагался древний колодец - родник с
прохладной и чистой водой.
самых сильных у входа в ущелье. Сначала напоили наиболее ослабевших.
отползая в тень обрыва со вздувшимися животами, и снова возвращались к
воде. Постепенно беглецы оживали, послышалась быстрая речь выносливых
негров, отрывистый смех, легкая перебранка... Но веселье не приходило
к ободрившимся людям - много верных товарищей осталось умирать в
лабиринте песчаных гор, товарищей, только что ступивших на дорогу
свободы, мужественно боровшихся, презирая смерть, сливших свои усилия
в беззаветном порыве с усилиями тех, которые спаслись.
он провел так много времени в шене. Исчезло тупое равнодушие к
окружающему, лежавшее одинаковой печатью на усталых, изможденных
лицах.
смотрели кругом, черты суровых лиц как бы выступали резче. Это были
уже люди, а не рабы, и Пандион вспомнил, как прав был мудрый Кави,
когда упрекнул его в презрении к своим товарищам. Жизненная
неопытность Пандиона помешала ему понять людей. Молодой эллин принял
тяжкую угнетенность от долгого плена за природные свойства пленников.
тени. Скоро непробудный сон овладел всеми - погони можно было не
опасаться в этот день: кто, кроме людей, решившихся на смерть ради
свободы, сможет днем пройти через пылающий ад песчаного моря?
Небольшое количество пищи, которое сумели пронести через пески самые
сильные, было тщательно разделено между всеми.
что придется идти всю ночь, зато на рассвете, еще до наступления жары,
они будут у воды. За этими колодцами снова лежит область песчаных
холмов - последняя перед большим оазисом. К счастью, она не широка -
не больше, чем пройденная, и если мятежники выступят к вечеру, когда
солнце придет на юго-запад, то ночью войдут в большой оазис, где
достанут пищу. Таким образом, без еды придется быть всего сутки.
окрыляющее и бодрящее, заключалось в том, что они, свободные, уходили
все дальше и дальше от проклятой страны Кемт, все меньше становилось
вероятности, что их настигнет погоня.
Последний раз вдоволь напившись, беглецы двинулись в путь.
ласково и мягко обнимала сожженных пламенем пустыни людей.
остроугольного щебня, резавшего ноги неосторожных путников.
серыми каменными шарами. Странные камни от одного до трех локтей в
поперечнике лежали повсюду, точно рассыпанные неведомыми богами мячи.
Люди, шедшие уже не цепочкой, а нестройной толпой, пересекали долину
наискось, направляясь к под(r)ему, видневшемуся далеко впереди.
проявлялась слабость человека, тихий покой ночи был глубок и задумчив.
Пандиону показалось, что бесконечная пустыня поднялась к небесному
своду, звезды сделались совсем близкими в прозрачном воздухе,
пронизанном каким-то темным сиянием. И пустыня стала частью неба,
слилась с ним, поднимая человека над его страданиями, оставляя наедине
с вечностью пространства. Взошла луна, и серебряный покров света лег
на темную почву.
крепкого известняка. Плиты, отполированные до блеска песчаными
вихрями, зеркально отражали свет луны и казались голубой стеклянной
лестницей, ведущей в небо.
показалось, что он поднимается по сверкающим небесным ступеням. Еще
немного - и он достигнет темно-синего свода неба, ступит на серебряную
арку Млечного Пути и пойдет по звездному саду, далекий от всех тревог.
расползавшуюся внизу чернеющей плоскостью равнину, засыпанную крупным
песком. Она замыкалась цепью зубчатых утесов, торчавших наклонно из
песка, как обрубки исполинских бревен. Отряд подошел к скалам уже на
рассвете и долго двигался по лабиринту узких трещиннообразных обрывов,
пока проводник-ливиец не нашел источника. С утесов было видно полчище
новых песчаных гор, враждебным кольцом обступивших скалы, в которых
укрылись беглецы. Глубокие фиолетовые тени лежали между розовыми
скатами песков. Пока, у воды, песчаное море не было страшно.
куб высился над стенами песчаниковых слоев, обрезанных с севера
глубокой промоиной. Между утесами было достаточно тени для всего
отряда, и она должна была скрывать людей до захода солнца.
пока неистовствующее в высоте солнце, спускаясь, не начнет смиряться.
Небо, такое близкое ночью, вновь вознеслось в недостижимую даль и
оттуда слепило и жгло людей, как будто в отместку за ночную передышку.
Время шло; мирно спавших людей окружил знойный океан солнечного огня,
уничтожающий все живое.
недоумением поднял отяжелевшую голову и прислушался. Кругом изредка
слышался сильный треск, сменявшийся протяжными, жалобными стонами,
полными тоски. Звуки усилились; многие беглецы проснулись, в страхе
оглядываясь кругом. Ни признака движения не было среди раскаленных
скал, все товарищи были на прежних местах, продолжали спать или
прислушивались. Кави разбудил безмятежно спавшего Ахми. Ливиец сел,
широко зевнул и затем рассмеялся прямо в лицо удивленному и
встревоженному этруску.
спадает.
безнадежности, беглецам стало не по себе. Ливиец влез на утес,
посмотрел вокруг сквозь щель в сложенных ладонях и об(r)явил, что скоро
можно будет трогаться в последний переход до оазиса: нужно напиться в
дорогу.
продолжали пылать. Казалось совершенно невозможным покинуть тень и
выйти в это море огня и света. Но люди без единого протеста
построились попарно и направились вслед за ливийцем - так силен был
зов свободы.
рядом с Кидого.
молодого эллина, чувствовавшего себя неуверенно перед страшной мощью
пустыни.