Андропова, на короткое время выходим в тот мир, я произвожу ликвидацию...
потом тем же путем возвращаемся.
- для свежести - и под ним проходила галерея, с которой спускали
пассажирский трап к шлюпкам. Вроде бы еще рано брать лоцмана, архипелаг
Эпифани будет лишь послезавтра... По трапу кто-то поднимался, и не один. И
не два. Она выскользнула из-под покрывала и подошла к иллюминатору.
Несчастный мистер Черри спал на слишком коротком для него диванчике. Лучше
бы нас назначили папой и дочкой, мельком подумала Олив, а то неловко,
право...
одетые в темное люди. Поднявшиеся толпились на галерее, тихо-тихо
переговариваясь, и Олив никак не могла понять: а о чем это они? - пока не
сдвинулось вдруг что-то в сознании и она не поняла, что говорят по-русски.
"Два чемодана", - услышала она, и: "Никаких денег не хватит..." Потом
кто-то строго сказал: "Тихо. Идите все за мной". И все послушно замолчали
и пошли.
разворачиваясь, паруса. Сильно кренясь, шлюпка понеслась к еле различимой
на границе темного моря и нежного, видимого будто на просвет неба - черной
зазубренной полоске Острова...
волн да по тому, что перестал влетать в иллюминатор ветер, Олив поняла,
что судно их уже не лежит в дрейфе, а несется вдаль по Трубе, или Канаве,
или Чертову желобу - короче, по проливу Эпифани, разделяющему материк и
Нью-Айрленд, Остров - вот так, с большой буквы, его и называют, самый
большой и самый населенный остров, омываемый двумя морями... Сейчас,
летом, когда Кольцо ветров вращается по часовой стрелке, пройти Канаву с
востока на запад можно легко: по ветру и против течения. Зимой все будет
наоборот: и ветра, и течения пронесут отважившийся на такое плавание
корабль с запада на восток, из Адриана в Кассивелаун, с безумной
быстротой: до трехсот миль за сутки. Но чтобы попасть обратно в Адриан,
уйдет больше месяца: вокруг всего Острова, а то еще и через пролив
Шершова...
Они просидят весь путь где-нибудь в трюмном отсеке, запертые, немногие из
членов экипажа увидят их и никто - из пассажиров. А темной ночью барк
ляжет в дрейф у берегов запретного острова Хармони... Будто клейменных
тайным тавром, будто прокаженных везут их. И находятся же люди, готовые на
такое обращение с ними и на такую же дальнейшую долгую жизнь...
клиньями полей, и лишь деревни были другие: утонувшие в садах, в грузных
яблонях и сливах. Трижды в день останавливался поезд на столовальных
станциях, пассажиры высыпали на перрон и рассаживались у накрытых здесь
же, под навесами и без навесов, столов; и сюда же, к столам, допускали
крестьянских девушек: торговать яблоками, грушами, абрикосами, сливой...
На всем пути по Земле Спасения, до парома, девушки казались сошедшими с
картинок рекламных журналов палладийских туристических компаний:
крепенькие, кругленькие, русоголовые, ясноглазые. После Фатьянова, на всех
станциях Гарного Края, девушки были совсем уже другие: высокие,
черноволосые, с заметной раскосинкой в глазах. С удивившим его самого
замешательством смотрел на них Глеб...
есаул Коротченя - он обеспечивал транспорт и питание: за Корсаком никакого
регулярного сообщения не было ни по суше, ни по воде, - и два
казака-порученца, они же телохранители, носильщики и прочее.
если можете, Глеб Борисович, сказал он, ну - не подумал, затмение нашло...
показалось вдруг, что двух зайцев убью, а когда понял, что глупость
сотворил - поздно уже... Простите великодушно. Впрочем, если желаете, я
откажусь от участия в акции, сами понимаете: доверие должно быть обоюдным.
Да, сказал Глеб, доверие должно быть. Когда я понял, что вы меня
используете как ложную мишень... да если бы именно меня - я бы слова не
сказал! Вы же... Я еще и еще раз прошу прощения, - Кирилл Асгатович
наклонил голову. Я совершил ошибку, она дорого стоила - и вам, и мне...
Глеб не стал спрашивать, чем расплатился господин Байбулатов. Чем-то,
значит, расплатился - зря говорить не станет.
пожали руки. Мне Бэдфорд сообщил...
Переверзева Игната Ильича. Дом был огромен и полупуст. Ходили сквозняки по
пустому флигелю, и палые листья лежали в углах. Осень торопила события,
Коротченя и комендант сработали четко, и на второй день был готов план
похода: на шхуне до Федякиной губы, самого северного рукава реки Эридан,
там есть застава Крепостец, где квартирует сотня казаков и с полтысячи
крестьянского населения. Оттуда до нужного места четыре сотни верст по
прямой, и пройти их надо на конях. С сотником Крепостца снеслись по
телеграфу, недавно проведенному. Он готов дать и лошадей, и казаков в
конвой. Так будет и быстрее всего, и проще. Господин Байбулатов выразил
согласие. Алик был молчалив и мрачен. Миссия его угнетала страшно. Глеб
же...
только не знал, не мог понять, и чем именно суть этой неудачи. Впрочем,
делиться сомнениями не стал - да и чем, собственно, было делиться? Страхом
и неуверенностью? Нет, просто слишком долог путь. Делаешь - делай
скорее...
от Бога...
плохие годы - будто жизнь спустя. Тянулись пригороды, дачи, богатые виллы.
Она узнавала их, как сквозь туман. Потом начались сады, парки. Вдали
мелькнул на миг и тут же скрылся дом, где жила Олив и где Светлана и
Сайрус выдерживали осаду в ту жуткую ночь мятежа. А у самой станции, где
начинали ветвиться пути и колеса загромыхали на стрелках, стоял, открытый
всему, двухэтажный деревянный дом. Туда, в тесную квартирку на втором
этаже, и привез ее, пятнадцатилетнюю, отец. Два с половиной года закрытой
школы было позади, два с половиной гнусных года. Светлана вглядывалась в
окна дома, занавешенные светлыми шторами - как будто можно было узнать
этим или каким-то другим способом, дома отец или нет. Рядом молчал и о
чем-то размышлял Сол. Ему нелегко далась дорога, особенно последние сутки:
банды бесчинствовали, поезд останавливался поминутно, солдаты охраны
растаскивали завалы - а из темноты летели пули. Но ни налета, ни крушения
все-таки не случилось, обошлось.
устало, на излете. Светлана перестала примачивать фуксином шею и щеку,
"родимое пятно" полиняло. Тяжелый "сэберт" она носила в вагоне почти
открыто: в кармане летнего пальто. Но на станции Сол встрепенулся, шепнул:
работаем, - и потом долго и шумно торговался с носильщиком. А в кэбе вдруг
улыбнулся ей и крепко пожал запястье.
взлетела на второй этаж. Дверь. Она постучала, но даже не услышала своего
стука. И не услышала шагов за дверью.
квартире и так темно здесь, по эту сторону двери. А может быть, ей просто
хотелось видеть другое...
руке.
нечто бесформенное, колышущееся, как мешок, налитый киселем. Но
удивительно - Светлана узнала это существо, кухарку Фанни, когда-то
занимавшую каморку под лестницей. И Фанни узнала ее и раздвинула в
беззубой улыбке губы:
проходите же. Элинор, дай дорогу мисс...
вернулся...