прогулку. В течение часа он праздно бродил по пустынным буковым аллеям
орловского парка; мокрый гравий шуршал под его ногами, густые кроны древних
буков сплетались где-то в вышине, образуя над прямыми, как стрелы, дорожками
живой зеленый свод. Здесь царили полумрак, спокойствие и умиротворение; было
тихо, порывы ветра не долетали сюда, в этот уединенный, не знающий человеческих
страстей и подлостей, уголок.
"заморского гостя", посетил сначала бильярдную, где мастерски закатил в лузу
два-три шара, потом заглянул в бар, минут пятнадцать посидел там, пропустив пару
бокалов легкого грузинского вина, с видом бездельника, не знающего, как убить
время, прошелся по коридорам особняка.
плутающий по лабиринтам огромного дома, ничего дальше своего носа не видит.
Однако зоркий глаз Абрека подмечал все. Если не считать воскресенья, это был
третий день его пребывания здесь; за столь короткий срок он успел основательно
изучить расположение помещений особняка -- по крайней мере, в той его части,
куда был допущен. Он прекрасно ориентировался в переплетении многочисленных
коридоров, знал, где расположены камеры слежения и посты охраны, в какие часы
происходит "смена караула", какие двери ведут в служебные помещения. Именно эти
помещения, располагавшиеся большей частью на нижнем этаже (Абрек был почти что
уверен, что имеются и подземные этажи) привлекали его внимание в наибольшей
степени. Они занимали целую часть здания, и простым смертным, не имеющих чести
состоять в свите Орлова, доступ к ним был закрыт.
квадратной нижней челюстью и тупым взглядом на ломаном английском вежливо, но
настойчиво порекомендовал ему вернуться в свою комнату. Абрек широко улыбнулся,
кивнул, по-свойски похлопал его по плечу и, насвистывая что-то вроде ламбады,
отправился в свои апартаменты.
* * *
настенных часов. Сергей же, напротив, чувствовал себя превосходно -- насколько
это возможно, конечно, в подобной ситуации. Свирский уступил ему, вынужден был
играть по его правилам, согласился выполнить его требование, более того, он был
сейчас в полной его власти -- эта мысль доставляла Сергею особенное
удовольствие, согревала душу, вселяла уверенность. От былой самонадеянности
этого врача-потрошителя не осталось и следа.
убийцей его жены и похитителем дочери сильного желания он не испытывал. В конце
концов, он находился у себя дома -- почему он должен терпеть общество какого-то
выродка?
на проигрыватель. Комната наполнилась мягкими волшебными звуками. Это был
"Реквием" Моцарта -- произведение, которое, как ему казалось, более всего
гармонировало с нынешней ситуацией. Несколько лет назад, будучи проездом через
Берлин, он имел уникальную возможность посетить Берлинскую филармонию и слушать
"Реквием" в исполнении оркестра Герберта фон Караяна. С тех пор эта магическая,
божественная музыка превратилась для него в своего рода душевный бальзам: слушая
ее, он словно бы вбирал в себя идущую от нее магнетическую энергию, обретал
уверенность, становился крепче, сильнее.
рождался. По сравнению с нетленным сочинением великого немца все эти свирские,
орловы, алексеевы и иже с ними казались ему сейчас никчемным прахом, пылью на
его ботинках, сиюминутным кошмаром, мимолетным наваждением, от которого стоит
только отмахнуться -- и оно исчезнет, растворится, перестанет быть. Только
махнуть рукой -- и всю эту шваль и мерзость сметет с лица земли -- так, словно
никогда ее и не было.
был фанатом этой компьютерной игрушки; он знал ее всю, от и до, легко проходил с
первого уровня до самого последнего, тридцать второго. Предпочитая ее более
современным и совершенным играм, отличавшихся прекрасной графикой и массой новых
возможностей, он оставался верен старенькому доброму DOOM'у. Пулей пролетая по
многочисленным виртуальным лабиринтам и ловко сшибая монстров, возникавших по
ходу игры, из своего верного винчестера, Сергей тем самым снимал нервную
усталость, состояние депрессии и хандры, восстанавливал душевное равновесие.
Сейчас была именно та ситуация.
экран монитора.
Сейчас я вас сниму... Оп! Готово. Свирский, вы мертвы. От вас осталась только
кучка дерьма. Вам хорошо видно?
уже достали своими выходками.
"мочить" виртуальных врагов.
голосе Свирского вновь зазвучали подозрительные нотки.
в номере доктора!
Сергей. Ему показалось глубоко символичным созвучие первого слова латинской
поговорки с названием его любимой компьютерной игры. -- Пока дышу -- надеюсь.
Вам, как человеку, близкому к медицине, это изречение наверняка знакомо. Так что
надейтесь, Свирский. Надейтесь и уповайте на мою порядочность.
его дразнить, находя в этом занятии несказанное удовольствие:
собственной квартире не видеть вашей мерзкой физиономии?
полуночи осталось уже менее трех часов. Выключив компьютер, он покинул свою
комнату.
взглядом. -- Сейчас он будет здесь.
сопровождении двух здоровяков в длинных плащах. Несмотря на изможденный вид, он
шел с высоко поднятой головой и каким-то бесшабашно-беззаботным блеском в
никогда не унывающих глазах. Увидев своего друга, доктор широко улыбнулся.
Друзья обнялись.
выполнил ваше требование, Ростовский. А теперь -- живо в машину! Оба!
чувствовал себя хозяином положения, снова контролировал ситуацию.
Сергей в запасе не имел. Да они, говоря откровенно, были уже и не нужны. Оба
пленника, Свирский и двое его костоломов спустились вниз. Разместившись в двух
машинах, они тут же тронулись в путь.
одному лишь Богу...
Глава четырнадцатая
уже раз прокручивался детально проработанный план.
растительность со своего лица. Затем взглянул в зеркало. Внешность его заметно
изменилась: он сразу помолодел лет на семь, посвежел, утратил ту первобытную
дикость, которая была так свойственна чеченскому исламисту-боевику из отряда
Шамиля Басаева и совершенно не вязалась с образом доцента филологии из МГУ.
портативный фонарик и сунул его в карман.
выпустят на волю свирепых доберманов, оставалось 45 минут. Он приготовился
ждать.
Ростовским проследовал по шоссе в направлении особняка.
минут пятнадцать-двадцать, и он приступит к операции по освобождению маленькой
заложницы.
Каменистый Артем
Прозоров Александр
Свержин Владимир
Глуховский Дмитрий
Лукин Евгений
Андреев Николай