дают нюхать ароматические соли...
друга поднимет лишь это!
монахами они прошли через сад, там развалин оказалось намного больше,
Томас даже озадаченно присвистнул. Если бы не знал, что ночью буянили два
пьяных коня, подумал бы, что через монастырь прошли благочестивые
рыцари-крестоносцы в поисках Святого Грааля.
Монахи стояли в почтительном отдалении, с ужасом смотрели на чудовище.
Томас поднес рог к губам, надул щеки. Страшный рев пронесся над
монастырем, с жалобным звоном посыпались стекла в окнах. Престарелый
настоятель и монахи попадали на землю, как переспелые груши. Левое ухо
коня раздраженно дернулось, но дикий храп с переливами не оборвался.
покраснев и страшно выпучивая глаза. Оглушительный рев сотряс воздух. Олег
вскинул голову -- рушились маковки монастыря, лепные украшения из глины.
Конь недовольно прянул обоими ушами, посовал ногой, но храп стал еще гуще.
поднял рог в третий раз:
всю ночь... готовился к трудному бою! Хорош был бы под седлом! Ну, сейчас
ты у меня точно проснешься, сейчас ты у меня вовсе заикой станешь...
готовностью.
прямо над ухом. Конь всхрапнул, взвился в воздух, как ужаленный сотнями
змей, глаза были дикие, ошалелые, его трясло крупной дрожью.
с похмелья только руки трясутся, будто кур ночью крал, а ты вон весь...
Отец настоятель, мой конь в библиотеке?
шевеление, донеслось слабое:
замечал... Надо поскорее забрать оттуда, зачем мне грамотный конь? Неловко
на таком ездить.
летели комья глины. Томас хмыкнул вдогонку:
налитыми кровью глазами. Пышная грива сбилась комьями, в ней застряли
роскошные репьяхи редких восточных цветов Владыки небес, от него несло
перегаром, а весь левый бок выглядел голым от слипшейся шерсти -- спал в
луже красного вина. На седло и широкие ремни подпруг конь смотрел, как
правоверный крестоносец на сарацинские святыни.
широким ступеням. Глаза коня были красные, начитанные, в прожилках, но
ступал он достаточно твердо, хотя и с рассчитанной осторожностью. Олег
сидел на нем, как неподвижный утес посреди Волги: угрюмый, тяжелый. За его
спиной по обе стороны седла свисали дорожные мешки, там же висел
исполинский меч, даже лук и колчан были прикреплены сзади. Душегрейка из
волчьей шкуры на груди распахнулась во всю ширь, обнажая широкие пластины
мускулов, в поясе калику перехватывал широкий ремень, плотно усеянный
металлическими бляхами, справа висела пузатая баклажка, на которую Томас
сразу уставился подозрительно и даже пытался унюхать идущий от нее запах.
Отец-настоятель, спасибо за хлеб и ласку.
свежие трещины, монахи поспешно выносили сбрую для коня Томаса, его
седельные сумки, мешки с овсом для обоих коней и еду на две недели пути.
Бурдючка с вином Олег не заметил, видимо, здесь не знали международного
обычая похмеляться, иначе отец-настоятель снял бы все с себя и монахов,
только бы смиренные паломники, которые всячески избегают драк, убрались
поскорее.
помотал головой. Подбежали трое монахов, держа на плечах боевое копье
рыцаря. Томас легко подхватил отполированное его железными пальцами
древко, лихо отсалютовал:
друзьями!
нетерпеливо поглядывающему сэру калике, бодрой рысью выехали из
монастырских ворот.
лежали на пути, рухнув от богатырского рева боевого рога сэра Томаса.
Томасу пришлось совсем несладко: в железных доспехах чувствовал себя, как
рыба в котелке с водой на жарком костре. Ни облачка, ни ветерка!
нарушу твоих благочестивых размышлений, если на таком необъятном
просторе... чуточку колыхну воздух?
опустились. Оглянулся на исчезающие стены желтого монастыря, куда ушла
ударная волна:
приближались к этому монастырю! Поверишь ли, благородный сэр калика,
собирался свернуть.
натрясешься. Обидно!.. Но жизнь такая коварная -- в самом мирном с виду
месте нас может ожидать такая жуть, что в страшном сне не привидится!
Например, вон в той роще...
Олег сказал успокаивающе:
может быть намного ужаснее, чем я сказал или вообразил.
дрогнувшим голосом:
всякий собачий случай?
готов ко всякому. Семеро Тайных потеряли нас, но не навечно же!
колыхну воздух?
Там тень, а в самой роще -- видно по кронам! -- бьет ключ из самых что ни
есть глубин земных. Попьешь, загасишь пожар с животе.
приближающихся деревьев, наконец обнажил меч и поехал, держа его поперек
седла. Олег первым въехал под зеленую крышу, с плеч сразу будто свалилась
тяжесть, а грудь расправилась, глубже вдыхая прохладный воздух. Деревья
раздвигались, впереди показалась широкая полянка, вокруг теснились
уверенные в своей мощи кряжистые стволы с перекрученными ветвями. Посреди
зеленой поляны, усеянной цветами, лежала громадная темно-красная глыба.
Рядом в крохотном озерце, которое можно накрыть щитом Томаса, поднимался
бурунчик воды, взвихривались и оседали золотистые песчинки. В каменной
глыбе виднелось углубление, там белела берестяная кружечка, умело и
терпеливо сплетенная из чистых лоскутков коры.
отпихнув его теплым боком. Олег поспешно отвел коня к деревьям, привязал.
Здоровые дурни, а меры не знают, напьются сгоряча, сразу калеки!
диковинными цветами, птицами, узорами. Здесь и верхнее небо с его хлябями,
и среднее, даже нижнее есть, зато подземный мир отсутствует начисто, хотя
место у донышка нашлось бы -- явно рисовал язычник, ибо ад -- придумка
христиан.
гор, где белеют вечные нетающие снега.
водой. Он долго и жадно пил, напоил коней, дав им сперва остыть, а когда
расседланные кони пошли щипать траву, Томас снова взял в ладони хрупкую
кружечку, повертел перед глазами, словно не веря в такое чудо:
жестокости и вероломства, есть же красота и любовь!.. Неизвестный мог
наплевать в этот чистый источник, напакостить, нагадить... Однако почистил
ямку, камень подволок ближе -- вон старая канавка, где тащил! -- сплел из
березовой коры такую хрупкую красоту!.. Есть еще на свете люди, сэр
калика!