Чтение 47–й страницы книги ~Жрецы~

- И мальчик, по-моему, тоже сохранил память. По крайней мере,
отчасти, - наконец добавляет Аид.

- Лихас? Почему?!

- Не знаю. Может быть, потому что ни на шаг не отходит от Геракла -
как не отходил от него там. Может быть, потому что любил его больше всех,
простив даже собственную смерть.

- Любил - больше всех?

- Ты прав, Гермий. Больше всех - кроме одного. Того, кого нет и
никогда не будет здесь, в Аиде. Кроме отца.

Потом они долго сидели, не произнося ни слова.

- И все-таки я не могу понять, почему Геракл сохранил память! - вдруг
ударил себя кулаком по колену Лукавый. - Не знаю, что было бы для него
лучше; но понять - не могу! Отчего так вышло, Владыка?! Оттого, что их
двое? Или оттого, что он - тень бога?!

- Может быть, Гермий. Все может быть. Но ты хорошо сказал - тень
бога... Есть ли тени у нас, Лукавый? Молчишь?

- Молчу.

- Правильно делаешь. Ведь если тот Геракл, что сейчас пьет нектар на
Олимпе и спит с Гебой, помнит лишь то, что сохранилось о нем в памяти
людей, в мифах и легендах - а он помнит только это! - может быть, это люди
сделали его таким?! А настоящая память двух братьев-близнецов, Алкида и
Ификла - она здесь, в Эребе? И именно потому его тень не забывает ничего?!
Но тогда я задаю себе вопрос: люди создали нового бога по имени Геракл, их
память возвела его на Олимп. И я задаю себе второй вопрос, Гермий: кто
создал нас?!

- Как это кто?! - Лукавый чуть не свалился с камня, на котором сидел.
- Ну ты, дядя, скажешь! Водички из Леты нахлебался?! Уран и Гея, титаны,
Крон, потом вы, старшее поколение, потом мы, ваши дети...

- Это я помню, - очень серьезно произнес Аид. - Но что если не было
Урана и Геи, Крона и его жены Реи, пещеры на Крите и Титаномахии... не
было ничего! Что, если все это придумали люди, что если они создали нас -
таких, какие мы есть, какими помним себя! Что если они СОТВОРИЛИ нас?! Что
если правда - это, а не то, что мы помним?!

Гермий потрясенно молчал.

- Впрочем, это всего лишь мои догадки, и, скорее всего, мы никогда не
узнаем, как все обстоит на самом деле; кто возник прежде - люди или боги?
В любом случае, мы такие, какие есть, и сейчас мы зависим от смертных; а
они от нас - уже нет. Почти...

- И что, нет никакой надежды? - тихо спросил Гермий.

- Надежда? - горько усмехнулся Аид. - Ты говоришь, как смертный. И
поэтому для тебя надежда еще есть. А для остальных... не знаю. Возможно,
наша последняя надежда - это он. Геракл. Тот, который находится здесь.
Тот, который сохранил настоящую память. Значит кто-то помнит и о настоящем
Геракле. А вместе с ним - и о нас. Настоящих. Все-таки не зря говорят, что
Геракл держал на плечах небо с богами. Он и сейчас его держит, Гермий.

- Если он захочет уйти, Кербер выпустит его, - дрогнувшим голосом
сказал Лукавый. - И, виляя той змеей, которая заменяет глупому псу хвост,
проводит до мыса Тенар.

- Проводит, - кивнул Аид. - Только он не уйдет. Ты видел их?

- Их?

- Тогда смотри.

Багровый сумрак поредел, и где-то впереди обозначилось блеклое пятно.

Выход.

Выход в мир живых.

И на фоне серой предутренней дымки, на фоне этого блеклого пятна, от
которого шел тусклый, размытый, неуверенный свет, отчетливо вырисовывались
контуры трех фигур.

Пожилой мужчина в заношенной до дыр львиной шкуре положил руку на
среднюю голову неподвижно замершего адского пса - и силуэт мужчины слегка
двоился, не давая понять до конца, один он или все-таки их двое?

У ног его сидел угловатый юноша, задумчиво пересыпая что-то из ладони
в ладонь.

Песок?

Пепел?

И все трое молча смотрели туда, где вот-вот должно было взойти
солнце.