ароматным. И совсем не скучно, ни капельки! Вот меня подготовят, и я тоже
начну испытывать блаженство, как Марта, как все они!
задыхаться. Но по-настоящему испугаться не успел - его вдруг выдернуло
непонятной силой из трясины и бросило на что-то мягкое и раскачивающееся,
напоминавшее гамак.
живым, он поводил боками, вздрагивал. Иван спрыгнул с гамака, задрал
голову-и не поверил глазам, своим. Шар вытягивался кверху грушей, и под
самыми сводами, на высоте пяти или шести метров, заканчивался патлатой и
неухоженной головкой с сонными покрасневшими глазками. Почти от самой
головы, из-под волос торчали тонюсенькие ручки. Они нервно теребили что-то
невидимое, поблескивающие ноготки отражали тусклый синеватый свет. И весь
этот гигантский шаргруша висел в почти совершенно прозрачной сети, которую
Иван поначалу и не приметил, висел на сложной системе крючьев-шарниров,
переплетающихся гибких шлангов, трубочек и прочих непонятных
приспособлениях. Но то, что живой шар-груша составляет единое целое с
патлатой и сонной головой, Иван сообразил сразу. Это было невероятно, но
это было фактом.
вяло.
существо называет его слизняком, будто издеваясь не только над ним, но над
самим здравым смыслом. Но все же он заставил себя выдавить два слова: - Ты
кто?
жалкий слизняк, приползший оттуда, я тебя распознала.
слушай! Иди ко мне!
полметра шириной, выходивший снизу из шара. Иван пригляделся. Хобот
стлался по полу извивистыми кольцами и пропадал в стене. Иван подошел к
ней. И только тогда увидал - никакая это не стена! То, что он принял за
зеленоватую стену, было на самом деле толстенным стеклом огромного
аквариума-резервуара, заполненного зеленой жидкостью. Он даже вспомнил
аквариум в кабинете Толика Реброва, там, на Земле, вспомнил его чистую
прозрачную воду, свирепых обитателей... Но здесь все было иначе - вода
была мутной, да и вода ли это была? А в ней плавали тысячи, если не
десятки тысяч, тоже зелененьких и тоже полупрозрачных головастиков. Они
сновали и вверх и вниз, в самом беспорядочной, броуновском движении. Конец
хобота, проходившего сквозь черное упругое кольцо внутрь аквариума, лежал
на самом дне, из его отверстия при каждом содрогании шара-груши вырывалась
стайка совсем крохотных, почти не различимых головастиков.
Марта. - Здесь не место слизнякам!
вывернуло наизнанку, он не выдержал бы - висящая Марта и все прочее
произвело на него впечатление более жуткое, чем Хранитель да и вся эта
негуманоидная шатия-братия!
словно тонкую резиновую пленку... и оказался прямо перед ней, перед Ланой.
Но в первую очередь он оглянулся, чтобы проверить себя, чтобы убедиться в
этом переходе. Но ничего позади не было. Абсолютно ничего кроме глухой
серой стены.
Висела и улыбалась. При виде Ивана скривила губки и протянула:
Главное, она, она была прежней, нисколечки не изменившейся, видно, процесс
преобразования висящей в гигантскую плодоносящую матку или не начался, или
же был в самом начале, не выказывал себя. Иван не стал долго размышлять.
на себя, выдирая их из стены. Упали они вместе - Иван успел поддержать
русоволосую, и она почти не ушиблась.
грубо и властно, обдирал с нее полупрозрачную липучую сеть, выпутывал из
кокона.
в порошок сотрут! Дурак ненормальный!
пощечину. Та сразу же смолкла, уставилась на него удивленно-вопрошающими
глазами.
метра четыре он волочил ее волоком. - Быстрей!
больно ударился сразу головой и плечом. Стена была настоящей.
текли слезы, губы были искусаны в кровь.
как живут вечно! Ты хочешь вечно висеть, как эта твоя Марта?
погружаться в пол - за минуту он опустился по пояс. Но руки ее не
выпустил, наоборот, сжал еще крепче.
непостижимом материале покрытия, которое всасывало в себя тела, не
переставая казаться на глаз твердым и ровным.
рассчет оправдался - он распрямил согнутые ноги, и голова его, пройдя
сквозь пол в комнате с аквариумом-инкубатором, вышла наружу. Через секунду
он выбрался полностью, вытянул русоволосую.
опутанный сетью мохнатый живой шар-грушу с морщинистым слизистым хоботом.
С полминуты она молча таращила глаза. Потом из груди ее вырвался такой
крик, что у Ивана заложило уши:
плечо. Не мешкая, он запрыгнул в плетеный гамак, тот самый, на котором
опустился сверху, принялся дергать за стропы-канатыбеспорядочно, но
сильно.
равнодушно. - Жалкие, смертные черви!
было маленькой победой, все остальное чепуха, мелочи!
же сам удивился, почему так, откуда в нем это недоброжелательство,
злорадство, откуда?! Ведь ему бы следовало пожалеть несчастную! Даже в
висках заломило.
глуховато-надменное:
вяло, обреченно:
нужен, а мне не уйти! - И заплакала.
канате сквозь огромную кучу чего-то сыпучего и мелкого наподобие крупы. И
угодили прямиком в один из тех водопадов, которые Иван видел, спускаясь
сюда. Только теперь этот странный, бурлящий и пенящийся водопад падал не
наискось, как прежде, а бил могучим фонтаном вверх. В общем-то Иван и не
успел толком разобраться, что произошло, как его, мокрого и растерянного,
вышвырнуло на поверхность, прямо на плиты пустыни-свалки. Рядом сидела не
менее мокрая и напуганная Лана. Она, несмотря на все страхи и
растерянность, как-то поделовому и кокетливо в то же время отжимала
волосы. Лужицы воды испарялись с плиты прямо на глазах.
выкинуло нас, вышвырнуло - как слепых котят! А ты - выбра-ались, тоже
герой нашелся!
не желаю! Еще слово скажешь, я тебе все три твои буркала выцарапаю,
Маркеев Олег
Мичурин Артем
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Афанасьев Роман
Смит Кордвейнер