жизнью за предательство? Такой ответ очевиден, но он наивен. Рамиры могли
бы и спасти своего агента, если бы постарались. Они не старались. И вот
Оан висит в консерваторе. Не просто висит - продолжает службу. Он нынче -
датчик связи с рамирами. Как осуществляется связь, не знаю, но он передает
дальше сведения, поставляемые его агентом. Агент - я. Мой мозг схвачен и
мобилизован, мои мысли прочитываются, мои желания расшифровываются, мои
намерения угадываются.
трудно было оборачиваться в ее сторону. И на Ромеро трудно было смотреть:
он был очень уж хмур. И Осима смущал меня: капитан не верил ни одному
слову, это было ясно написано на его лице. Я смотрел на Грация и Орлана:
галакт страдал за меня, Орлан понимал меня, мне становилось легче и от
сострадания и от понимания. Я перешел к тому, как узнал о своей
неприглядной роли. Нет, было непросто разобраться в дьявольском
хитросплетении пут, каким ухватили меня. Все началось с того, что я сам
удивился, почему меня так тянет в консерватор, для чего разговариваю с
мертвецами. Я не склонен к монологам, тут было что-то противное моей
натуре, что-то навязанное. А когда погиб "Змееносец", стало ясно, что
кто-то явился для рамиров поставщиком секретной информации. Простой
перебор членов экипажа исключал всех, кроме меня. Консерватор - самое
экранированное помещение звездолета. Оану проще наладить связь с тем, кто
посещает консерватор, чем с тем, кто находится за его стенами. Так и
выяснилось, что поставщиком информации являюсь я!
должен был предвидеть последствия своего общения с мертвецом, загадочность
которого очевидна. Я поступал опрометчиво, - и это одно в наших условиях
является преступлением. Но я требую казни для себя не только в качестве
кары за проступок, а и для гарантии общего спасения. Рамиры прочно
настроились на мой мозг. Хочу я или не хочу, они будут через меня получать
информацию о наших планах. В момент, когда мы предпримем новую попытку
вырваться, это опасно.
была защита, нет, но и уходить из жизни в безмолвии зала я просто не мог.
Олег спросил, согласны ли со мной, возражают ли, - все молчали. Ромеро
что-то тихо говорил Мэри.
расстроены нервы, он долго крепился, но сдал, пусть жена поухаживает за
адмиралом, больше ничего не нужно.
со слишком важными данными, чтобы мы могли от них отмахнуться. Я настаиваю
на обсуждении.
могу согласиться, и нечто, против чего буду протестовать. Я соглашаюсь,
что Оан - не просто мертвец, а хитро специализированный датчик связи
рамиров. И я поддерживаю адмирала, что на корабле имеются поставщики
информации для них и что одним из них является сам адмирал.
уточнил Олег.
руководитель!..
связи, но вряд ли единственный. Рамиры не могли не учитывать, что мы можем
уничтожить Оана, - скажем, сжечь его и вымести прах. Пока Оан был на
корабле, он, вероятно, насадил и иные подслушивающие, подсматривающие,
угадывающие устройства, - вряд ли мы найдем их все. Теперь второе.
Сомневаюсь, чтобы адмирал был единственным источником информации для
рамиров. Соображения те же - он может умереть, сойти с ума. Адмирал
считает, что продублировал собою Оана. Но кто даст гарантию, что любой из
нас не дублирует адмирала? Он, конечно, самый ценный поставщик информации,
но много на себя берет, воображая, что единственный.
руководитель, - заметил Олег.
уже потому, что стал им не добровольно, а шпион, замечу вам, - профессия,
а не несчастная случайность. Любой из нас, возможно, такой же шпион, как
Эли. Всех казнить? Таким образом, преступление не доказано, и кара, за
которую мы проголосовали, бессмысленна. Не за что наказывать нашего друга
Эли! Не могу не сказать и того, что кроме нелепости наказания есть и еще
важнейшая причина, почему мы должны с негодованием отвести предложение
адмирала. Могу я остановиться на этом?
контраргументы, и снова погрузился в молчание, чуть Ромеро заговорил о
"важнейшей причине". Я хочу сделать пояснение. До сих пор я диктовал,
сейчас даю запись. Я мог бы и не приводить похвалы в свой адрес, но делаю
это потому, что из речи Ромеро последовали важные практические выводы.
Ромеро говорил, обращаясь ко мне:
обычны и необычайны одновременно. Тайна ваша в том, что всегда вы
соответствуете обстоятельствам. В средней обстановке вы среднейший из
средних, не то чтобы приятель, даже проницательнейшая из академических
машин не выделит вас из массы подобных вам. Разве не произошло именно это,
когда набирали экспедицию на Ору? Но стоит запахнуть грозой, как вы
меняетесь. Вы как бы пробуждаетесь от ординарности, выпрыгиваете из
обычности. Вы, мне иногда кажется, просто рождены для великих потрясений.
Мы порой теряемся в трудных обстоятельствах, чаще энергично боремся с
ними, мужественно преодолеваем, мы все в себе напрягаем, чтобы встать
вровень с ними, а вы им свой, вы всегда на уровне высочайших
необычайностей, вы как бы созданы для них, а они для вас. В бурях вы -
буря. Среди неожиданностей - неожиданность. В мире загадок -
проницательнейший разведчик. Чем грозней противник, тем грозней и вы, вы
всегда соответствуете своему противнику. Друзья мои, друзья, вспомните,
как недавно, истерзанные разрывом связи времен, мы постепенно впадали в
безумие, теряли волю к сопротивлению. И единственный, кто не поддался
губительному раку времени, кто яростно восстал против ослабления, был он,
наш научный руководитель, наш адмирал, наш друг Эли. Как же вы посмели
потребовать, адмирал, чтобы мы сами, собственным решением, собственными
руками погасили ваш мозг - величайшее из наших богатств, оборвали вашу
волю - надежнейшую из гарантий нашего вызволения из беды? Эли, друг мой,
как могла явиться в вашу светлую голову такая кощунственная мысль?
под аплодисменты и восторженные выкрики. Он добился своего - ему
аплодировали и кричали. На меня уже никто не обращал внимания, все лица
были обращены к Ромеро. Он стоял, опираясь одной рукой на трость, другой
жестикулировал. Я, вероятно, и сам был бы покорен и красочной позой, и
горячей речью, если бы дело шло не обо мне. Я постарался низвести Ромеро с
горных высот психологии на унылую равнину практических забот:
борьбы с невольными агентами врага, вы предаете нас всех в их
могущественные и безжалостные руки?
безжалостные - отрицаю!
над аранами? Разве не звучит в ваших ушах надрывный вопль: "Жестокие
боги!" И разве трупы Лусина и Труба, уничтоженный "Телец", разгромленная
эскадра не свидетельствуют, что они жестокие и что они нам враги?
Кто же они такие, если не жестокие и не враги?
Есть слова радостные и неприятные, пустые и малозначащие, легковесные и
такие, что тяжесть их ощущаешь как гирю. Большинство наших слов -
информирующие. А есть слова-озаренья, слова-молнии, пронзительно
высветляющие тьму, слова-ключи, размыкающие тайные двери к захороненной
истине. Таким озаряющим, таким ключевым и прозвучало мне словечко
"равнодушны". Для меня Ромеро мог дальше и не говорить. Я уверовал сразу и
окончательно.
переворачивалось, все становилось с головы на ноги: в грозный мир,
окружавший нас, в нелепый и дикий мир возвращалась естественность.
смерти Оана имеется свой информатор на "Козероге". Но потом он усомнился,
нужны ли им агенты среди нас. Враги ли они? И он вспомнил предания
разрушителей и галактов, что могущественные рамиры переселились в центр
Галактики, чтобы перестраивать ядро. Вот оно, это ужасное ядро, за стенами
корабля! Невообразимый хаос, непрерывно длящийся вечный взрыв - такова
грозная картина ядра. Что здесь перестраивать? Здесь может быть лишь одна