передавалось из уст в уста: фехтовальщики проявили большой темперамент,
но порой им недоставало находчивости.
и известным бельгийским мастером Лебегом. Риваль очень понравился дамам.
Он и в самом деле был красивый малый, хорошо сложенный, увертливый, лов-
кий, более грациозный, чем его предшественники. Его манера обороняться и
нападать, отличавшаяся каким-то пленительным светским изяществом, сос-
тавляла контраст с шаблонными, хотя и решительными приемами противника.
странному гулу, доносившемуся сверху. В нем можно было различить ярост-
ный топот ног и взрывы хохота. Двести человек приглашенных, которым не
удалось спуститься в подвал, видимо, развлекались по-своему. На узкой
винтовой лестнице сгрудилось человек пятьдесят. Внизу стало нестерпимо
душно. Раздавались крики: "Воздуху! ", "Пить!" Все тот же остряк пронзи-
тельно визжал, заглушая шум голосов: "Оршад! Лимонад! Пиво!"
костюм.
потолок, чем пройти сквозь человеческую стену, выросшую на ступеньках.
расхватали по дороге.
по домам.
подхватила:
серебра, падавшего в сумочки.
сотрудники солидных газет, издававшихся с давних пор, журналисты, смот-
ревшие на "Французскую жизнь" свысока, в силу своего опыта относившиеся
к ней несколько скептически. На их глазах погибло столько политико-фи-
нансовых листков, возникших благодаря какой-нибудь подозрительной махи-
нации и погребенных под обломками рухнувшего министерства! Большинство
живописцев и скульпторов увлекается спортом, а потому тут были представ-
лены обе профессии; был тут и поэт-академик, на которого все обращали
внимание, были два композитора и много знатных иностранцев, к фамилиям
которых Дю Руа прибавлял "прото" (от слова "протобестия"), поясняя, что
это он делает в подражание англичанам, которые на визитных карточках
прибавляют к своим фамилиям "эск" [1].
нему.
ется порода!
привлекая взоры Дю Руа, высоко поднималась при каждом вздохе. По време-
нам он ловил на себе ее взгляд, несмелый, выражавший смятение взгляд,
который останавливался на нем и тотчас же ускользал от него. "Так, так,
так..." - говорил он себе, - я Неужели попалась и эта?"
эстраде был вывешен новый плакат, возвещавший о каком-то "гррррандиозном
сюрпризе". Члены жюри снова заняли свои места. Публика притихла в ожида-
нии.
них было темное трико, короткие, выше колен, юбки и такие высокие пласт-
роны, что им все время приходилось задирать голову. Обе были молоды и
хороши собой. Обе улыбались и кланялись публике. Им долго хлопали.
пробежал игривый смешок.
улыбка.
что они разжигали их чувственность, женщины - оттого, что они будили в
них врожденную страсть парижан к нескромным увеселениям, к развлечениям
низкого пошиба, к поддельной красоте и поддельному изяществу, к опере-
точным куплетам и кафешантанным певичкам.
веселое оживление. Другая в это время показывала публике свою упругую
спину, и зрители раскрывали рты, а глаза у них становились круглыми, хо-
тя искусство, с каким фехтовальщица оборонялась, занимало их меньше все-
го.
рел, так как внимание зрителей было поглощено тем, что происходило на-
верху. Оттуда уже несколько минут доносился грохот передвигаемой мебели,
точно кто-то съезжал с квартиры. Потом вдруг заиграли на рояле, и вслед
за тем явственно послышался ритмичный топот ног, прыгающих в такт. Те,
кто не попал на турнир, чтобы вознаградить себя, устроили бал.
на эстраду, они громко разговаривали между собой.
скучали. Зрители, казалось, охотно присоединились бы к ним.
тельным видом стали в позицию, что все взгляды невольно устремились на
них.
тичную грацию, такую расчетливую отвагу, такую уверенную силу, такую
скупость жестов, такое изящество приемов и чувство меры во всем, что да-
же эта невежественная публика была очарована и потрясена.
тельные движения, строго обдуманные и оттого казавшиеся медленными, пле-
няли и приковывали взор, как всякое подлинное искусство. Публика по-
чувствовала, что глазам ее открывается нечто исключительное по красоте,
что перед ней во всем своем великолепии выступают два могучих художника,
два законченных мастера, что они хотят выказать все свое умение, все
свое коварство, блеснуть своим проверенным на опыте знанием теории, по-
разить гибкостью своего тела.
удара, после того как они обменялись рукопожатием, в зале раздались кри-
ки "браво". Публика ревела, топала ногами. Все уже знали их имена: это
были Сержан и Равиньяк.
на соседа. Случайная улыбка могла послужить поводом к дуэли. Люди, ни-
когда не державшие в руках рапиры, тросточками чертили в воздухе выпады
и парировали воображаемые удары.
це. Наконец-то можно было утолить жажду. Но как же все вознегодовали,
когда обнаружилось, что танцоры опустошили буфет и ушли, заявив, что зря
побеспокоить двести человек и так ничего и не показать им - это просто
свинство!
ни капли пива, ни конфет, ни яблок - ничего. Все было разграблено, унич-
тожено, истреблено.
удерживались от смеха. "Дамы набрасывались на все еще пуще мужчин, -
уверяли они, - так напились и наелись, что как бы с ними потом чего не
случилось". Можно было подумать, что это рассказ уцелевших жителей горо-
да, разрушенного и разграбленного вражескими полчищами.
франков; они были злы на тех, кто попировал тут, наверху, а потом ушел,
не заплатив.
округа за вычетом расходов осталось двести двадцать франков.
ласковый, ускользающий и как будто смущенный взгляд. "Эге, должно быть,
клюет!" - подумал он и улыбнулся при мысли о том, что он действительно
имеет успех у женщин: ведь и г-жа де Марель, с тех пор как их связь во-
зобновилась, была безумно в него влюблена.
осложняется. Весьма возможно, что через несколько месяцев Франция пошлет
туда войска. Во всяком случае, этим собираются воспользоваться, чтобы
сбросить правительство, и Ларош, конечно, не упустит случая взять в свои
руки портфель министра иностранных дел.
Затевать ту же глупую историю, что и в Тунисе, - для этого надо быть су-
Мережковский Дмитрий
Суворов Виктор
Корнев Павел
Круз Андрей
Акунин Борис
Сапковский Анджей