Андрей. - Вишь, Твердило, кузнец, каких мало, бают, человека убил!
с полуслова). - Может, ко князю сходить?
кузнеца нонече?! - Подумав, примолвил: - Однако схожу! Сраму б токмо не
добыть... А по правде судить, так тово: преже разглядеть надо, кто убил и
кого? Труженик завсегда прав, а тать, вор, пьяница и не сблодил, да
виновен! С иным ничо не сделашь, не хочет работать - и на-поди! Куды
такого? Каких детей воспитат?! Ну, разве в степь, ордынских гостей
зорить... дак и то... Не! Коли справной мужик сам напал на татя и татя
порешил, дак все одно виноват тать! Иначе, коли всем равну исправу по
<Правде> давать, дак татю-то и выгода, ему и своей головы не жаль, а
справной мужик - отойди посторонь!
отмолвила жена. - Вызнай путем, може, твой-от кузнец вовсе и не татя
порешил, а из соседей кого!
приключаю... Все одно невиновен в сем! Стало, имел нужду убить! Може, тот
его травил-измывал, до ноздрей дошло, може, над дочерью, женой ли цего
сблодил! Може, еще иной какой тайностью одолил... А токмо... Знал ли кто
за Твердилою хоша един грех допрежь? Никто никогда! На братчине иной
свара, кто разнимет да утишит? Кузнец Твердило! Помочь кому какая надоба,
починить што али там подковать, хошь и даром, - Твердило! А ты... Вишь...
По людину смотри! А справны мужики никого зазря не порешат! У корел, вона,
рыбного вора поймают на дели - сетью опутают и в воду! Коневого татя наши
мужики изловят - кол в ж... и концы! Есь, всегда есь такой выродок, што не
даст никому ни жить, ни работать, ну ни во что! Его, такого не убивать -
он весь народ перепортит, как паршивая овца стадо. На что ни пошли худое,
каку пакость - изменить ли князю, свово боярина убить, мужиков пограбить,
- такой сыщется...
громкую речь Кобылы, обтер багровое лицо красным платом:
смеясь, вопросил Иван Акинфов. - Здравствуй! Счас к тебе мой Федор с
Морхиничем нагрянут!
Кивнув вслед уходящему, Иван полюбопытничал:
серебро князю Костянтину передавать!
порешат и непутем, глаз нужен! Нам с тобою разреши токо, вмиг кого
ухлопаем, сами не заметим!.. Благодарствую! - отнесся он к боярыне,
которая неспешно поставила на стол чарки, кувшин меду, вишневый квас и
сейчас доставала приборы из поставца. Вошла жонка-прислуга, и в четыре
руки стол был живо убран после трапезы Микиты и уставлен новою точеною и
глиняною посудою.
ладони и посматривая на стол, на коем уже появились рядом с караваем
хлеба, чашею топленого масла и кувшинами нарезанная крупными ломтями
сиговина, миса вяленых псковских снетков, моченая брусника и рыжики.
скукоженных жаром снетков и, отправив в рот, хитро посмотрел на Андрея.
трону: за конем ходить альбо там што подай да принеси...
воздашь! Всякой твари свое место.
похочет... а потом вот!
худы - под нож их?
князя? А ежель набольший такой народит? И его? - Иван показал пальцем по
горлу. Андрей засопел, его ум не поспевал за быстрым умом Ивана.
ли, а закон должон охранять труженика, а не тунеядца! А то втуне ядящих
разведем и сами ся погубим тою порой!
князю Лександру дастся княжение вновь?
а могут и все велико княженье. Ляксандр ить был великим князем-то!
воротить! Плесковичи и добры до нас, а все воля не своя, не своя и отчина!
А ты словно не радошен тем?
вымолвил:
разу.
Иваныч, село под Москвой! Не в селах дело! - бросил он почти с отчаянием.
- А и в них тож! Нам всем, всем, Андрей! И тебе, да, да, и тебе! Надобен
единый глава, едина власть, един князь великий на Руси!
единым великим князем и станет на Руси?! - недоумевая воззрился на него
Андрей. Иван Акинфич глянул на хозяина тяжело и недобро, словно гадая:
говорить или нет? Слышнее стала вьюга, подвывавшая в дымнике. Но тут в
сенях зашумело, двери весело расскочили, с гомоном и шумом ввалились, оба
оснеженные, краснолицые, Федор Акинфич с Александром Морхининым.
придет?
горшок щей. Отложив взятую было ложку, Федор выпрямился:
скажу-выскажу! - Ты-то вот, Ляксандр, законник, ты у нас тысяцкой! -
лукаво добавил он, глядючи на двоюродного брата.
вскоре!
насмешку. Где Тверь и где они? Но теперь, верно, вроде бы вскоре звание
тысяцкого должно было обрести силу.
поведешь?! - продолжал Иван, словно не заметив обиды двоюродника.
подписан: Литве - Смоленск, а против хана - вместях!
думали! - присовокупил он с обидою.
Зигмунд, разом-то не выговоришь! Они и подвели. Дак вот и разглядайте,
други, не дорого ли плачено за великий стол?
Ить стало б одно: альбо служить Александру Михалычу, а другояко -
отъезжать от ево!
Александр Морхинин тоже покачал головой с осудительной раздумчивостью:
беда на дворе! Ему с ляхами да чахами сговорить, да Орден ентот на хвосте
висит, а в Подолии с татарвой рать без перерыву... Ево, други, понять
мочно! А вот Русь как тут... Можем ли мы Русь спасти, коли правде
изменим?! Задал ты задумку немалу, Иван!
не понимал, что, - не получалось, не выходило так, как он задумал сегодня
из утра, да и сам он уже начинал колебаться в своих мыслях. А ну как правы
братья и спешить с осуждением князя Александра вовсе не след?
Орда и где решалось и так и другояк и всяко оказывало одно: надо годить,
ждать, глядеть, как оно повернет. А пока безусловно и дружно помогать
князю Александру.
кувшины с квасом и хмельным медом, и уже бояре, устав спорить, сникли,
почуяв, что пора им и по домам. На дворе все так же мело, все так же выл