перелистывая его, говорил что-нибудь любезное, Гастон надувал
свои и так толстые губы и цедил с сентиментальной ужимкой: "Оui,
ils sont gentils". Его карие глаза блуждали при этом по
разнообразным более или менее художественным безделушкам в
мастерской, вмещавшей и собственные его жалкие полотна
(примитивно-условно написанные глаза, срезанные гитары, синие
сосцы, геометрические узоры - словом, все "современное"), и,
неопределенно жестикулируя по направлению какого-нибудь
предмета, расписной деревянной салатницы или вазы в прожилках,
он говорил: "Prenez donc une de Ces poires. La bonne dame d'en
face m'en offre plus que je n'en peux savourer". Или: "Mississe
Taille Lore vient de me donner ces dahlias, belles eurs que
j'execre" - (все это - сумрачно, грустно, с налетом мировой
тоски...)
мы с ним встречались, чтобы играть в шахматы два или три раза в
неделю. Смахивая на старого подбитого идола, он сидел, положив
на колени пухлые руки, и так смотрел на доску, как будто это был
труп. Минут десять он, посапывая, думал - и затем делал
проигрышный ход. А не то симпатяга, после еще более длительного
раздумья, произносил: "Аu roi!" с замедленным гавканием старого
пса, кончавшимся звуком какого-то полоскания, от чего его брыла
тряслись, как студень; и затем он поднимал треугольные брови с
глубоким вздохом, ибо я ему указывал, что он стоит сам под
шахом.
кабинете, я мог слышать, как босоногая Лолита упражняется в
балетной технике на голом полу гостиной, под нами; но у Гастона
способности восприятия приятно тупели от игры, и до его сознания
не доходили эти босые ритмы - и-раз, и-два, и-раз, и-два, вес
тела смещается на выпрямленную правую ногу, нога вверх и в
сторону, и-раз, и-два - и только, когда она начинала прыгать,
раскидывая ноги на вершине скачка или сгибая одну ногу и
вытягивая другую, и летя, и падая на носки, - только тогда мой
пасмурный, землисто-бледный, величавый противник принимался
тереть голову или щеку, словно путая эти отдаленные стуки с
ужасными ударами, наносимыми ему тараном моего грозного ферзя.
мы размышляли над доской, - и для меня было всегда большим
удовольствием видеть, как Гастон, не отрывая слонового глазка от
своих фигур, церемонно вставал, чтобы пожать ей руку, и тотчас
отпускал ее вялые пальчики, и потом, так и не взглянув на нее ни
разу, опускался опять; чтобы свалиться в ловушку, которую я ему
приготовил. Однажды, около Рождества, после того что я его не
видел недели две, он спросил меня: "Et toutes v.os fillettes,
elles vont bien?" - откуда мне стало ясно, что он. умножил мою
единственную Лолиту на число костюмных категорий, мельком
замеченных его потупленным мрачным взглядом в течение целого
ряда ее появлений, то в узких синих штанах, то в юбке, то в
трусиках, то в стеганом халатике, то в пижаме.
подумать, что через год, во время поездки в Европу, из которой
он не вернулся, он оказался замешан dans une sale histoire - в
Неаполе, как на зло!). Я бы и вовсе не упомянул его, если бы его
существование в Бердслее не представляло такого странного
контраста моему собственному случаю. Он необходим мне теперь для
зашиты. Вот, значит, перед вами он, человек совершенно
бездарный; посредственный преподаватель; плохой ученый; кислый,
толстый, грязный; закоренелый мужеложник, глубоко презирающий
американский быт; победоносно кичащийся своим незнанием
английского языка; процветающий в чопорной Новой Англии;
балуемый пожилыми людьми и ласкаемый мальчишками - о, да,
наслаждающийся жизнью и дурачащий всех; и вот, значит, я.
отметить определенное изменение к худшему в нравственном облике
Лолиты. Если, с одной стороны, ее участие в любовном восторге,
возбуждаемом ею, было всегда незначительным, то с другой, и
чистая корысть сперва не побужлала ее к поблажкам. Но я был
слаб, я был неосмотрителен, моя гимназистка-нимфетка держала
меня в волшебном плену. По мере того, как все человеческое в ней
приходило в упадок, моя страсть, моя нежность, мои терзания
только росли; и этим она начала пользоваться.
она будет исполнять трижды в сутки основные свои обязанности,
было, в начале Бердслейской эры, двадцать один цент (к концу
этой эры оно дошло до доллара и пяти центов, что уже составляло
не один цент, а целых пять за сеанс). Это было более чем щедрой
оплатой, если принять во внимание, что девочка постоянно
получала от меня всякие мелкие подарки; не было случая, чтобы я
не позволил ей попробовать какое-нибудь интересное сладкое или
посмотреть новый фильм, - хотя, разумеется, я считал себя вправе
нежно потребовать от нее добавочного поцелуя или даже целого
ассортимента сверхурочных ласок, когда знал, что она особенно
облюбовала то или иное из удовольствий, свойственных ее
возрасту. С ней бывало, однако, не легко. Уж больно апатично
зарабатывала она свои три копейки (а потом три пятака) в день, а
в иных случаях умела жестоко торговаться, когда было в ее власти
отказать мне в некоторых особого рода разрушающих жизнь,
странных, медлительных, райских отравах, без которых я не мог
прожить больше нескольких дней сряду и которые, ввиду коренной
сущности несказанной истомы, я не мог добыть силой. Хорошо
учитывая магию и могущество своего мягкого pra, она ухитрилась -
за один учебный год! - увеличить премию за эту определенную
услугу до трех и даже четырех долларов! 0 читатель! Не смейся,
воображая меня на дыбе крайнего наслаждения, звонко выделяющим
гривенники, четвертаки и даже крупные серебрянные доллары, как
некая изрыгающая богатство, судорожно-звякающая и совершенно
обезумевшая машина; а меж тем, склоненная над эпилептиком,
равнодушная виновница его неистового припадка крепко сжимала
горсть монет в кулачке, - который я потом все равно разжимал
сильными ногтями, если, однако, она не успевала удрать и
где-нибудь спрятать награбленное. И совершенно так же, как чуть
ли не, каждый второй день я медленно объезжал школьный район и
вылезал из автомобиля, чтобы, едва передвигая ноги, заглядывать
в молочные бары и всматриваться в туманные пролеты аллей,
прислушиваясь к удаляющемуся девичьему смеху между ударами
сердца и шелестом листопада, совершенно так же, я, бывало,
обыскивал ее комнату, просматривая изорванные бумажки в красивой
мусорной корзине с нарисованными розами, и глядел под подушку
девственной постели, которую я сам только что сделал. Раз я
нашел восемь долларовых билетов в одной из t ее книг (с
подходящим заглавием "Остров Сокровищ"), а другой раз дырка в
стене за репродукцией Уистлеровой "Матери", оказалась набитой
деньгами - я насчитал двадцать четыре доллара и мелочь - скажем,
всего двадцать шесть долларов, - которые я преспокойно убрал к
себе, ничего ей не сказав, после чего она обвинила, нагло на
меня глядя, в "подлом воровстве" честнейшую госпожу Гулиган.
Впоследствии она подтвердила величину своего интеллектуального
коэффициента тем, что нашла более верное хранилище, которого я
так никогда и не отыскал; но к этому времени я произвел
экономическую революцию, заставив ее постепенно зарабатывать
трудным и рвотным для нее способом право участвовать в
театральной программе школы; потому что я больше всего боялся не
того, что она меня разорит, а того, что она наберет достаточно
денег, чтобы убежать. Мне думается, что эта бедная девочка со
злыми глазами считала, что с какими-нибудь нятидесятью долларами
в сумке ей удастся каким-нибудь образом добраться до Бродвея или
Холливуда - или до мерзкой кухни придорожного ресторана (Нужна
Подавальщица) в мрачнейшем степном штате, где дует ветер и
мигают звезды над амбарами, фарами, барами, парами и все вокруг
- мразь, гниль, смерть.
Я приложил все старания, господин судья, чтобы разрешить
проблему "кавалеров". Вы не поверите, но каюсь, я даже почитывал
местную газету, "Бердслейскую Звезду", где была рубрика "Для
Юношества", чтобы выяснить, как мне себя вести!
Допустим, что вам трудновато осознать, что теперь мальчики
находят ее привлекательной. Для вас она все еще маленькая
девочка. Для мальчиков же она прелестна и забавна, красива и
весела. Им она нравится. Сегодня вы делаете крупные сделки в
вашем директорском кабинете, но вчера вы были попросту гимназист
Джим, носивший учебники Дженни. Вспомните-ка! Разве вам не
хочется, чтобы ваша дочь теперь в свою очередь находила счастье
в восхищении нравящихся ей мальчиков? Неужели вы не хотите,
Сертаков Виталий
Прозоров Александр
Влодавец Леонид
Курылев Олег
Шилова Юлия